Могучая крепость - Дэвид Вебер

честно сказать, что считал какие-то из них настолько ужасным, чтобы оправдать судьбу, которую Клинтан уготовил ему, но всё же он был готов признать, что тоже стал жертвой греха честолюбия. Что, иногда, он позволял соблазнительной силе своего рождения и занимаемой должности побуждать его идти лёгким и кратчайшим путем, использовать Бога вместо того, чтобы использовать себя в служении Богу. Но он также знал, что Сэмил так не поступал. Что Сэмил действительно был духовным наследником святого Эврихарда, а не просто его потомком. О чём мог думать Бог, чтобы позволить человеку, который должен был быть Его защитником, человеку, который охотно принял бы собственную смерть, чтобы искупить Его Церковь, прийти к такому концу, как этот?

Это был не тот вопрос, который кто-либо, а тем более кто-то, одетый в оранжевое, должен был задавать Богу. И викарий Церкви Господа Ожидающего не должен был ругать Бога, обвинять Его в том, что Он оставил даже самого безупречного из Его слуг. Вот для чего нужна была вера. Помочь человеку принять то, чего он не мог понять.

Он хотел поговорить именно об этом. Выразить свои сомнения, свой гнев Сэмилу, как он часто делал раньше, зная, что его брат выслушает без осуждения, а затем произнесёт тихие слова утешения (или мягкие, строгие слова назидания), которые ему нужно было услышать. Но на этот раз никакие слова не могли угомонить вопросы, пылающие глубоко внутри Ховерда Уилсинна, точно так же, как никакие слова назидания не могли их прогнать. И на этот раз он не хотел — не мог — добавлять бремя собственных сомнений к тому грузу, который уже обрушился на его брата.

«По крайней мере, мы вывезли из Зиона столько младших членов Круга, сколько смогли до того, как по-настоящему пошёл снег, — напомнил он себе. — И по пути, я думаю, некоторые из этих викариев, должно быть, поняли, что делает Сэмил. Во всяком случае, я надеюсь, поняли некоторые из них. Что они смогли придумать планы, которые могли бы дать им хотя бы крошечную надежду на побег, когда за всеми нами придут Инквизиторы. По крайней мере, это единственная причина, которую я могу придумать, почему так много их семей „исчезли“».

Его взгляд вернулся к портретам семьи брата. Они тоже исчезли, хотя он не думал, что это устроил Сэмил. На самом деле, он был там, когда его брат получил письмо от своей жены Лисбет, в котором сообщалось, что она всё-таки приедет в Храм этой зимой… несмотря на его конкретные инструкции, чтобы она держалась подальше. Он видел, как обвисли лицевые мышцы Сэмила, несмотря на все его усилия скрыть свою реакцию, и он точно понял, почему его брат, сидящий перед ним, только что постарел на пять лет. Но затем, когда до Зиона им оставалось ещё три дня пути, Лисбет и дети однажды ночью исчезли.

На месте обнаружились следы борьбы, но никаких признаков того, с кем могла быть борьба, а Лисбет, двое её сыновей и дочь просто исчезли. Сначала Сэмил выглядел ещё старше и более… сломленным, чем раньше, но затем постепенно он понял, что, что бы там ни случилось, в конце концов, его семья не была тихо взята под стражу Инквизицией. Казалось, никто не имел ни малейшего представления о том, что с ними случилось, и были, по крайней мере, некоторые выражения сочувствия, но именно едва скрываемая ярость Жаспера Клинтана убедила Ховерда, что Инквизиция действительно не имела никакого отношения к «похищению» семьи Сэмила.

Безусловно, похищение семьи викария вызвало одну из самых интенсивных облав в истории Матери-Церкви, но при этом не было обнаружено ни единого признака преступников. В течение последующих пятидневок, Сэмил стойко держался, хотя день проходил за днём без требования выкупа, без угроз, вообще без единого слова. Ховерд был совершенно уверен, что Инквизиция по-прежнему наблюдает за его братом, как королевская виверна, ожидающая возможности напасть, надеясь на какой-то прорыв, какое-то общение, которое приведёт их к Лисбет. Однако по прошествии времени, даже агенты Клинтана, казалось, потеряли надежду на это.

И, вероятно, исчезновение Лисбет вдохновило некоторых других членов Круга позаботиться о своих собственных семьях. Ховерд надеялась, что эти меры были приняты вовремя и что они окажутся эффективными.

«И я надеюсь — молюсь — чтобы остальные поняли, почему мы не могли предупредить их напрямую».

По его собственному мнению, Ховерд сузил круг подозреваемых не более чем до полудюжины. Проблема заключалась в том, что он не знал, кто из этих полудюжины мог стать информатором, выдать их всех Клинтану, раскрыть существование — и членство — организации Реформистов. Если уж на то пошло, он мог и ошибаться. Предатель, возможно, не был одним из тех людей, в которых он был убеждён, что он должен им быть. И они не могли предупредить никого из членов Круга, не предупредив их всех… включая предателя.

Если бы они сделали это, Клинтан нанёс бы мгновенный, злобный и сильный удар, вместо того, чтобы ждать, пока, по его мнению, наступит идеальный момент. Ховерд был уверен, что он ждёт, чтобы насладиться сладким букетом своего грядущего триумфа над людьми, осмелившимися бросить вызов его власти.

И поэтому они ничего не сказали, использовав время, пока Клинтан выжидал, чтобы сделать то немногое, что они могли, чтобы смягчить удар, когда он наконец всё-таки набросится. Вытащив всех младших епископов и архиепископов, каких только можно, из Зиона, где они могли бы быть в безопасности. Предупредив свою сеть корреспондентов и агентов за пределами внутреннего круга, чтобы они тихо подготовили самые глубокие отнорки, которые только могли придумать.

«Хвала Господу, я так и не женился, — подумал Ховерд. — Может быть, это была ещё один сторона, в которой у меня было меньше веры, чем у Сэмила, потому что я никогда не был готов доверять Богу настолько, чтобы предоставить таких заложников кому-то вроде Клинтана».

— Я так понимаю, Корис прибыл сегодня вечером, — сказал он вслух, и Сэмил слабо улыбнулся в ответ на очевидную попытку своего младшего брата найти что-то «безопасное» для разговора.

— Да, как я слышал, — ответил он и покачал головой. — Должно быть, в это время года это было кошмарное путешествие.

— Я уверен, что оно таким и было, но я сомневаюсь, что эта мысль особенно беспокоила Клинтана или Трайнейра, — кисло сказал Ховерд. — Я полагаю, мы должны быть благодарны, что они не настояли на том, чтобы он потащил мальчика с собой!

— Я уверен, что