Маска чародея - Дарелл Швайцер

Я не взял ни одной из его книг, ни одного из многочисленных аппаратов, которые мне достались. Его путь не был моим путем. Если мне когда-нибудь удастся стать чем-то большим, чем сейчас, то придется отыскать свой собственный путь в магии.

Этот вывод, подумал я, уже можно считать первым этапом моего путешествия — это была моя собственная мысль, а не чья-то еще. Прежде я был лишь кораблем, наполненным другими пассажирами. Больше этого не будет.

Я сидел за столом в лаборатории Луны. Магическое зеркало плавало передо мной в воздухе, слегка покачиваясь. Не взглянув в него ни разу, я сконцентрировало на работе, дописывая последнюю страницу истории своей жизни, доводя повествование до сегодняшнего дня облекая все события в слова. Эта история, эта книга этот Секенр, эти герои сейчас перед твоими глазами, читатель. Я нашел истинную магию благодаря ей.

С бесконечной любовью и заботой я раскрасил заглавную букву, с которой начиналась эта глава, восстановив в памяти каждую деталь одной комнаты с полками, забитыми книгами и шепчущими бутылками, с длинной кушеткой посредине, где когда-то священники Города Тростников одевали внушавший всем ужас труп, закрыв его глазницы погребальными дисками.

Прошел не один час, прежде чем я почувствовал дующий с болот ветер и услышал крики речных птиц. День угасал. Я поднял глаза в поисках свечи и обнаружил, что нахожусь не в царском дворце в Городе-в-Дельте, а в отцовском доме, стоявшем, как бредущая по воде цапля, где-то среди тростников на берегу Великой Реки.

Глава 14

ПРИВРАТНИК

Вжжик-щелк-щелк. Фррр.

Я моментально поднял взгляд, скорее удивленный, чем встревоженный. Я сидел за отцовским столом, по-прежнему сжимая в руке кисть, куски пергамента так и остались лежать передо мной, а на заглавных буквах еще не просохли чернила.

Вжжик. Щелк. Щелк.

Матерчатая сумка с едой сползла у меня с плеча. Я позволил ей свалиться на пол, а потом аккуратно положил кисть на стол, стараясь не испортить страницу. Водонепроницаемая кожаная сумка с рукописями лежала у меня на коленях. Я тоже переложил ее на пол.

Вжжик.

Опрокинув стул, я встал на ноги. Шум исходил из мрака в дальнем углу комнаты, откуда-то со стороны полок с бутылками и книгами и сваленных в кучу старых плетеных корзин. Как и прежде, комната, казалось, всем не изменилась с тех пор, когда я был здесь в последний раз.

Вжжик. Тук.

Порывшись в ящиках стола, я извлек оттуда свечу и, резко сжав правую руку в кулак, медленно раскрыл ее. Крошечные язычки синего пламени поднялись с ладони. Я зажег свечу и вновь сжал руку, чтобы потушить огонь.

Я тоже мало изменился, хотя и научился многому. Этот прием был новым в моем арсенале, достаточно банальный, он все же относился к изысканным методам использования пламени тела.

Тук.

— Кто там? — чуть слышно спросил я, поднимая свечу.

От мрака отделился кусок, и уже через минуту передо мной стояло нечто, весьма отдаленно напоминавшее старика.

— Я привратник, — заявил он на языке Страны Тростников с акцентом, какого я никогда прежде не слышал. — Если ты хочешь поступить в Школу Теней, тебе придется пройти мимо меня.

— Это дом моего отца. Здесь я вырос.

— Да, и к тому же здесь находится дверь Невидимой Сторожки, места с бесчисленным количеством названий. — Он подобрался поближе. Я начал сомневаться в том, что он вообще относится к роду человеческому. Когда он говорил, его лицо двигалось, как маска из пергамента — оно двигалось… как-то не так. Это трудно описать. Его кожа сморщилась и обвисла складками со всем не там, где у людей бывают морщины. Его глаза были черными, как ночь, — ничего не выражающие куски пустоты.

— Я… — Я колебался, стоило ли мне называть даже свое обычное, повседневное имя. Это был своего рода экзамен. Я не мог позволить ему получить преимущество, пусть даже самое минимальное.

Я вытянул вперед правую руку, словно собирался обменяться с ним рукопожатием.

— Ты юноша с пробитым запястьем. Дальнейшее описание совсем не обязательно.

Я интуитивно отдернул руку. Шрам от стрелы все же был замечен, а глаза привратника оказались гораздо лучше моих, раз он сумел разглядеть подобную деталь в полутьме.

— Я действительно стремлюсь попасть туда, — ответил я. — Я чародей и сын чародея.

— А…

Вжжик. Тук.

Теперь привратник стоял прямо передо мной — между нами был только стол. Когда он стал поднимать правую руку, я заметил, что конечность была не настоящей — сложное приспособление из металлических стержней и пружин, обтянутых кожей. Рука необычным образом изгибалась в области запястья, издавая звуки, которые и привлекли мое внимание.

Тук. Он вытянул свой протез вперед, словно собирался коснуться моей рукописи, указательный палец завис прямо над заглавной буквой.

— Чародею стоит хорошенько подумать, прежде чем совать куда-то руки, — заявил он, медленно поднимая конечность и тыча ею мне в лицо.

Но я уже не считал его человеком, потерявшим руку. Все его тело было таким же неправильным, как и лицо: пропорции, суставы и движения были по непонятным причинам странными, словно под его темной мантией было нечто вроде часового механизма, состоящего из металлических стержней и проволочек, весов, поднимающихся и опускающихся на изящных цепях, воды или песка, текущих по стеклянным сосудам.

Я не воспринял и его реплики — предупреждения, сделанного либо из самых лучших побуждений, либо по каким-то другим причинам. Черная магия никогда не была простым и безобидным занятием, напоминающим игру в песочные куличики. Многое происходит в жизни чародея, что-то новое постоянно появляется или исчезает без какой-либо видимой причины, но все имеет свое пророческое значение, подобно знамениям в облаках, которые изучают предсказатели будущего.

Я стоял в позе, выдававшей мое полнейшее замешательство, ожидая, что он будет делать дальше. Я ждал слабого, едва ощутимого прикосновения к моему разуму, какого-нибудь видения или знамения.

Но я почувствовал лишь, что все мои вторые «я» пришли в движение внутри меня и взволнованно выглядывали наружу, словно столпились вокруг крохотного окошка.

Как только я попытался заговорить, неожиданно проявился Декак-Натаэ-Цах по прозвищу Луна. Из моего горла, подобно дыму из печной трубы, подул обжигающий ветер, самум. Закашлявшись, я скорчился от боли, из глаз потекли слезы. Луна, полностью взяв меня под контроль, заставил выпрямиться, а из моего рта вырвался столб света, обрушившийся на привратника и наглядно доказавший, что тот состоит не только из шестеренок и металлических стержней, но и из пыльной паутины — тень, которую привели в движение, но жизни в ней было не больше, чем в обычной тени.