Отто Шмидт - Владислав Корякин

Положение Шмидта в ученом сообществе получило отражение и в советском искусстве того времени. На картине «Президиум Академии наук обсуждает великий сталинский план преобразования природы» Шмидт изображен не за столом президиума, а сидящим в кресле у двери на балкон. Не забывали о нем и «наверху». Обсуждая академические проблемы после смерти президента Академии наук С. И. Вавилова, Сталин задал вопрос: почему имя Шмидта отсутствует среди членов Президиума? Заведующий Отделом науки и высших учебных заведений ЦК Ю. А. Жданов кратко ответил — только из-за состояния здоровья. Вождь удовлетворился этим ответом.

Их последняя встреча состоялась в мартовские дни 1953 года в Колонном зале. Отто Юльевичу, одному из немногих, было позволено на протяжении получаса сидеть на стуле во время церемонии прощания с властелином. Какие мысли и воспоминания посетили ученого, нам не дано узнать — сам он на эту тему предпочитал не высказываться, что по-своему показательно. Не случайно его сын и биограф С. О. Шмидт отметил вполне определенно: «Отношение Отто Юльевича к Сталину трудно определить однозначно. Отто Юльевич не говорил о нем и о встречах с ним… Отто Юльевич упоминал имя Сталина в статьях и выступлениях, как было принято в те годы… Не делился впечатлениями от теоретических трудов Сталина… Написанное и содеянное Сталиным не было предметом обсуждения, а тем более спора и воспринималось как данность. Отто Юльевич, конечно, ощущал не только мощь положения Сталина, всевластие его и значимость личности» (с. 201). Точно так же мы не знаем о реакции Отто Юльевича на известие о смерти другого злого гения эпохи — А. Я. Вышинского, последовавшей в 1955 году за рубежом: уж лучше тому не возвращаться на Родину! Определенно Шмидт был поражен содержанием закрытого письма о культе личности Сталина, оглашенного на XX съезде в феврале 1956-го. Ему, практически ежедневно бывавшему в Кремле, откуда с Варварки (где располагалось ГУ СМП) было всего 15 минут пешком, ничего не было известно об истинных причинах гибели Серго Орджоникидзе!

На исходе жизни он сохранял интерес к прекрасному, носителем которого оставалась для него живопись. «Когда после резкого обострения болезни в 1953 году Отто Юльевич уже не мог ходить, он говорил по поводу выставки картин Дрезденской галереи, что, быть может… удастся организовать, чтобы ему разрешили как-нибудь, сидя в кресле, «походить» по выставке. Все та же жажда жизни и красоты!» (Козловская, 1959, с. 213). Живо реагировал на происходящее в академии, приветствуя пополнение Отделения физико-математических наук осенью 1953 года двумя новыми академиками без обязательного член-корского стажа: одним из них был С. А. Лебедев, создатель одной из первых советских ЭВМ, другим — А. Д. Сахаров. Сохранялся у него и интерес к Арктике, над которой долгое время висела завеса секретности, что подтверждают воспоминания академика А. Ф. Трешникова, относящиеся к 1955 году. «Через два дня после возвращения, — пишет этот полярник, — тогдашний начальник Главсевморпути В. Ф. Бурханов мне сказал:

— Вас хотел видеть Отто Юльевич Шмидт. Он лежит дома тяжелобольной. Вот номер телефона его квартиры, договоритесь и навестите его, но учтите, что у него туберкулез горла и ему много разговаривать нельзя. Но он очень хотел поговорить с вами о последних исследованиях в Арктике.

Я в тот же день позвонил по телефону, и мне ответил женский голос, что завтра, 25 апреля, я могу прийти к Отту Юльевичу домой.

— Только учтите, пожалуйста, — добавила женщина, — врачи не разрешают Отто Юльевичу много разговаривать.

Я был очень взволнован предстоящим визитом… Говорят, он был всегда слаб здоровьем, но какая же сила духа жила в этом человеке, чтобы совершить дела, каждое из которых в отдельности явилось бы украшением биографии любого другого человека… Меня провели в спальню. «Здравствуйте, мой дорогой, — ответил Отто Юльевич неожиданно громким и звонким голосом и продолжал: — Я читал некоторые сведения из газет о работе вашей дрейфующей станции, и мне захотелось повидать современного полярного исследователя и поговорить с ним». Я удивился бодрости его голоса. Но больше всего меня поразили его глаза: синие-синие, с искорками неподдельного интереса… Большой интерес Шмидта вызвало мое сообщение о том, что на дрейфующих станциях исследователи живут в портативных домиках, в которых температура регулируется автоматическими устройствами, что на льдины завозятся тракторы, что на нашей льдине был даже вертолет.

— Это великолепно! — воскликнул Отто Юльевич. — Явления природы требуют длительных наблюдений квалифицированных специалистов, а чтобы их труд был производительным, необходимо создавать для их работы нормальные условия.

Мой визит к О. Ю. Шмидту длился не двадцать минут, а почти два часа. Я не раз порывался уйти, но Отто Юльевич усаживал меня жестом руки на стул и продолжал задавать вопросы. Я рассказывал ему о работе не только на дрейфующих льдах в Арктическом бассейне, но и на береговых полярных станциях, о плаваниях караванов судов по трассе Северного морского пути, о научно-оперативной работе по обслуживанию мореплавателей прогнозами погоды и ледовых условий.

— Да, это колоссально! Как все изменилось по сравнению с тем, когда мы начинали! — комментировал мой рассказ.

Наконец, в спальню вошел врач и строго сказал, что дальше разговаривать нельзя… Я пожелал Отто Юльевичу быстрого выздоровления, и меня вежливо выпроводили из квартиры. Выйдя, я думал: «Что же было главным в жизни этого замечательного человека? Вероятно, Арктика! — ответил я себе. — Иначе он не растрачивал бы так свое здоровье, а был бы хорошим кабинетным ученым… Да, главным в жизни Отто Юльевича Шмидта была Арктика» (Трешников, 1985, с. 163–165). Очевидно, такая точка зрения правомерна, хотя, возможно, наравне с остальными.

Член-корреспондент АН СССР Б. Н. Делоне вспоминал о последних днях Шмидта: «В июле 1956 года незадолго до смерти Отто Юльевича мы пришли к нему, тяжело больному, приветствовать его от лица Всесоюзного съезда математиков, тогда происходившего. Пришли алгебраисты — А. И. Мальцев, А. Г. Курош, И. Р. Шафаревич, Д. К. Фадеев, Д. Я. Куликов и я. Хотя с телом Отто Юльевича, очевидно, было совсем плохо, голова его все так же величественно покоилась на подушках и все так же были светлы его мысли. Мы с ним, не скрывая этого, очевидно, прощались навсегда. Отто Юльевич сказал: «Я благодарю судьбу, благодарю за ту жизнь, которую она мне дала. Сколько было хорошего и сколько интересного! Я не боюсь умирать», а затем, посмотрев на меня, вдруг улыбнулся и еще пошутил: «Об одном, может быть, я жалею, что так и не сделался заправским альпинистом». Все мы ясно чувствовали, что от нас уходит один из самых интересных людей современности, таланты и интересы которого простирались от абстрактной алгебры до руководства снабжением Москвы в самые трудные годы, от обсуждения вопросов философии до практического руководства освоением Северного морского пути. В одном лице соединялись ученый, политический деятель, организатор и человек необыкновенного личного обаяния. Личность Шмидта — редчайшее явление, и те из нас, кто имел с ним близкие личные отношения, счастливы, что им привелось их иметь» (1959, с. 183).

Здоровье его продолжало ухудшаться, и в самом начале осени 1956 года он скончался на даче в академическом поселке Мозжинка под Звенигродом (Подмосковье). Умирая, он, видимо, не думал о том, что его жизнь ученого и полярника пришлась на пору, о которой поэт написал:

А мы такие зимы знали,Вжились в такие холода,Что даже не было печали,А только гордость и беда…

Все это он пережил, и его пережитое теперь оказалось достоянием официальных сообщений и некрологов на страницах официальных изданий, став со временем частью советского периода российской науки. Без вклада Шмидта он останется просто неполным…

Я думал, чувствовал и жил,И все, что смог, постиг.И этим право заслужилНа свой бессмертный миг.

Это тоже про него…

Послесловие

Отто Юльевич Шмидт в середине 1930-х годов — один из самых известных при жизни соотечественников. О Шмидте и руководимых им полярных экспедициях писали и в научных изданиях, и в массовых, и на Родине, и за рубежом. Писали видные ученые, общественные деятели и журналисты. Среди них такие мастера очеркового жанра, как Михаил Кольцов, Борис Горбатов, Лев Кассиль. Затем — при жизни же! — более десяти лет его имя замалчивали, вернув широкой общественности лишь в начале 1950-х.

После кончины О. Ю. Шмидта (сентябрь 1956 года) в Академии наук СССР издали три книги «Избранных трудов О. Ю. Шмидта» — «Математика», «Географические работы», «Геофизика и космогония» (1959–1960). Подготовлена к печати и книга трудов по истории науки, а также статей и докладов, отражающих его роль в развитии культуры и в сфере государственной деятельности. В 1959 году в издательстве Академии наук вышел в свет сборник, посвященный Герою Советского Союза академику О. Ю. Шмидту — книга объемом около 30 листов «Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность». В сборнике разделы: «Жизнь и творчество», «Воспоминания», «Письма и документы». Там же — «Библиография избранных трудов О. Ю. Шмидта» и указана «основная литература о жизни и трудах» его.