Змеиное гнездо - Виктория Холт

– И как только могли прийти тебе в голову такие ужасные мысли?

– Я практична и мыслю трезво. Я пытаюсь нарисовать картину целиком. Спрашиваю себя – почему это, почему то. Я всегда исхожу из худших предположений – а вдруг они близки к истине. И здесь они близки к ней, Девина, близки.

– Ты меня напугала, Лилиас. Я не выдержу еще раз того, что было. Нарисованная тобою картина ужасна. В присутствии Роже Лестранжа я всегда чувствовала легкое беспокойство. А теперь… теперь у меня чувство, будто он подстерегал меня с самого начала, выжидая момент для нападения, высматривания… готовя западню… потому что знал мое прошлое. Слава богу, он уехал. Мне следует благодарить Всевышнего за эту осаду. Если бы он был здесь – страшно даже подумать! Значит, если ты все правильно угадала, Лилиас, то он надеется по возвращении узнать, что Майра умерла?

– Возможно, он вообще не вернется, а мы никогда не узнаем истины. Откуда нам знать, что творится в стране? Во время войны люди погибают. Куда он уехал? Нам это неизвестно. Он ведь говорил, что уезжает по какому-то секретному заданию? Что можно наверняка знать о таком человеке? Однако если он вернется, мы, надо думать, кое-что узнаем.

– Он едва ли сможет пробраться в город, пока продолжается осада.

– Тогда правда останется для нас пока закрытой.

– Что же нам делать, Лилиас?

– В наших силах лишь ждать и сохранять бдительность. Скажу тебе только одно: мы должны быть готовы к тому времени, когда он вернется, если, конечно, ему повезет избежать всех опасностей.

Мы проговорили до поздней ночи, ибо все равно не смогли бы заснуть. Снова и снова перебирали мысленно все то, что могло иметь значение.

У меня просто не укладывалось в голове, что Роже Лестранж помог мне приехать сюда, поскольку замыслил убить свою жену и ему на всякий случай нужна была жертвенная овца.

– Конечно, такого до мелочей продуманного плана могло и не быть. Иногда роковую роль играют случайности. Возможно, он в самом деле хотел вначале помочь тебе. А потом нечаянно узнал, что ты Девина Глентайр.

– Я припоминаю один случай… Ты была при этом. Мы были с визитом у миссис Эллингтон, и, садясь на лошадь, я упала. Рядом оказалась Китти. И у нее вырвалось мое имя.

– Помню. Этого могло быть достаточно.

– Да, имя необычное. Оно могло подтолкнуть Лестранжа на размышления. Он проявлял ко мне такое дружелюбие. Так просил, чтобы я почаще бывала с Майрой. А потом – носовой платочек и эти газетные вырезки…

– Мы не можем без конца думать об этом, Девина, тем более не будучи ни в чем до конца уверенными. Давай дождемся его возвращения и посмотрим, что произойдет. Возможно, все прояснится.

Такой у нас получился разговор.

Ждать нам пришлось не очень долго. Мы знали, что английская армия приближается. Между нею и городом находились бурские отряды, но на что могли рассчитывать недавние фермеры в столкновении с обученными войсками?

Каким образом Крюгер и Сметс могли выстоять против Китченера и Робертса… и английской армии? Поражение было неизбежным. Оно могло произойти в любой день. Мы ждали англичан. И, наконец, они вошли в город.

Казалось, все до единого жители высыпали на улицы, мы тоже были среди них. Встреча была радостной и бурной. Люди обнимались и целовались друг с другом.

– Конец осаде. Англичане пришли. Мы всегда верили в спасение…

Наверно, стоило пережить осаду, чтобы понять, как прекрасен мир, когда тебе больше ничто не угрожает. Мейфкинг, Ледисмит тоже стали свободными.

– Да здравствуют англичане! Слава Китченеру! – кричали на улицах.

Несколько дней нас носила на своих крыльях победа. Освобождение Кимберли стало настолько сильным потрясением, что, несмотря на все случившееся со мною недавно, я жила в состоянии радости и восторга. Однако мысль об угрожавшей мне ужасной опасности ни на секунду не покидала меня.

Спустя несколько дней, когда мы уже привыкли к войскам в городе, к празднествам, вновь появившейся пище, распеванию «боже, храни королеву» на каждому углу, меня стала обуревать тревога – вот-вот вернется Роже Лестранж. И что… потом? Что я скажу ему? Я ведь не смогу обвинить его в намерении отравит жену и использовать меня как прикрытие для своего злодейского умысла. Не смогу сказать ему: «Майре сразу полегчало, как только она прекратила принимать ваше лекарство. Что я могу сказать о носовом платке и вырезках? Все наши предположения, как верно заметила Лилиас, были всего лишь теорией, хотя и весьма правдоподобной.

Но поговорить с Роже Лестранжем мне так и не довелось.

Он появился в городе спустя четыре дня после его освобождения.

Я так и не узнала, что он сказал или подумал, обнаружив Майру живой и невредимой, ибо ночью был убит – кто-то, поджидавший в Саду Рибек-хауса застрелил его.

Узнав о трагедии, мы с Лилиас поняли, что наша теория верна. Лестранжа, конечно, застрелил Нджуба, узнавший каким-то образом, кто был истинным виновником смерти его сына.

Новости распространяются быстро, и вскоре к нам зашел Джон Дейл рассказать о происшедшем.

– Кто убил его? – спросила я.

– Пока неизвестно. Подозревают одного из слуг, который долгое время очень странно себя вел.

Я не сомневалась – речь идет о Нджубе.

– Бедняжка Майра, – сказала я. – Она без ума от горя. Я иду к ней.

– Я с тобой, – отозвалась Лилиас.

В Рибек-хаусе царил хаос. Мертвого Роже Лестранжа положили в одной из комнат. Майра плакала.

Миссис Прост была на своем посту. Она увидела меня, и по выражению ее лица я поняла – ей стало легче.

– Я рада видеть вас, – сказала она. – Никто не в силах утешить госпожу. Только подумать, что он вернулся домой за смертью.

Нджубу нашли в садах. Он выглядел совершенно сбитым с толку, и глаза его были безумны.

– Он сошел с ума. Несчастный человек. Его мозг не выдержал всего этого, – сказала Лилиас.

– Неужели его осудят? – шепотом спросила я.

– Он совершил убийство, – ответила Лилиас, – как ни смотреть на его действия. Возможно, отомстил, но все равно убийство есть убийство.

Нджуба же бормотал, словно в забытьи:

– Он убил моего сына. Вот пуговица. Она была в руке… сына. От его пальто. Я нашел ее. Он убил моего сына. Зажал ее… в руке. Она была там… когда я нашел его.

Нджубу увели.

Итак, появилось доказательство виновности Роже Лестранжа в убийстве несчастного глухонемого мальчика. Лестранж мог убить только потому, что мальчик знал тайну смерти Маргарет и, не имея возможности рассказать, пытался поведать о ней с помощью своих фигурок. Если Роже Лестранж мог убить жену – и если мог убить маленького мальчика – то ему ничего не стоило представить меня виновницей своих преступлений, тем более что мы теперь были уверены – историями с платочком и газетными вырезками он хорошо подготовил для этого почву. Он подготовил для меня ловушку… которой воспользовался бы при первой необходимости, словно змея, выжидающая удобный момент для нападения.