Дьявольская альтернатива - Фредерик Форсайт

Европейские союзники Западной Германии узнали о заявлении всего за час до его опубликования. Все премьеры задали один и тот же вопрос, обращаясь сами к себе: «Что же, черт подери, замышляет Бонн?»

Исключение составлял Лондон, где обо всем уже знали. Неофициально все правительства были проинформированы о том, что изменение позиции вызвано сильным давлением со стороны американцев на Бонн, кроме того, им сообщили, что Бонн согласился только на отсрочку освобождения, ожидая дальнейших и, возможно, более оптимистических событий.

Сразу же после опубликования этой новости правительственный пресс-секретарь имел в Бонне две кратких и исключительно конфиденциальных встречи за завтраком с влиятельными немецкими журналистами, во время которых, ходя вокруг да около, он все же дал им понять, что изменение политики было вызвано исключительно грубым нажимом со стороны Вашингтона.

Первые выпуски радионовостей сообщали слушателям о свежем заявлении из Бонна как раз в то время, когда те раскрывали газеты, в которых объявлялось о предстоящем этим утром освобождении обоих угонщиков. Редакторов утренних газет эта новость ни в малой степени не позабавила, и они сразу же схватились за телефоны, бомбардируя правительственную пресс-службу, пытаясь добиться объяснения. Такого объяснения, которое хоть в самой малой степени могло их удовлетворить, не последовало. Воскресные издания, которые готовились в эту субботу, начали готовить взрывные заголовки на следующее утро.

На «Фрею» известие из Бонна поступило по всемирной службе Би-Би-Си, на волну которой настроил свой портативный приемник Дрейк, в 6.30 утра. Как и многие заинтересованные лица, которые выслушали эту новость утром в Европе, украинец прослушал ее молча, взорвавшись после этого:

– Черт подери, с кем, они думают, они имеют дело?

– Что-то пошло не так, – спокойно заявил Тор Ларсен. – Они передумали. Ваша штука не сработает.

Вместо ответа Дрейк наклонился над столом и направил свой пистолет прямо в лицо норвежца.

– Не радуйся раньше времени, – закричал он. – Они играют в свои дурацкие игры не только с моими друзьями, которые сидят в Берлине, и не только со мной. Они играют с твоим драгоценным кораблем и командой. И не забывай об этом.

На несколько минут он погрузился в глубокие раздумья, после чего воспользовался системой внутренней связи, чтобы вызвать с мостика одного из своих людей. Когда тот спустился в каюту, он, как и раньше, был одет в маску и говорил со своим главарем по-украински, но голос у него звучал озабоченно. Дрейк оставил его охранять капитана Ларсена, а сам вышел из каюты на пятнадцать минут. Когда он вернулся, то грубым жестом приказал капитану «Фреи» сопровождать его на мостик.

Вызов поступил в диспетчерскую службу Мааса в без одной кинуты семь. Двадцатый канал был по-прежнему зарезервирован только для «Фреи», и дежурный оператор уже ожидал чего-то подобного, так как и он слышал известие из Бонна. Когда прозвучали позывные «Фреи», катушки магнитофона уже крутились.

Голос Ларсена звучал устало, но он зачитал заявление, подготовленное его пленителями, совершенно спокойно:

«Вслед за глупым решением боннского правительства отменить свое согласие на освобождение Льва Мишкина и Давида Лазарева ровно в восемь ноль-ноль сегодня утром, те, кто в данный момент удерживает „Фрею“, объявляют о следующем: в том случае, если Мишкин и Лазарев не будут освобождены и отправлены самолетом в Тель-Авив сегодня к полудню, ровно в полдень с „Фреи“ будет сброшено в Северное море двадцать тысяч тонн сырой нефти. Любая попытка предотвратить это или помешать этому процессу, а также любая попытка самолетов или судов войти в запретную зону вокруг „Фреи“, приведет к немедленному уничтожению корабля, его команды и груза».

Передача прервалась и на волне воцарилось молчание. Не успели задать никаких вопросов. Почти сотня постов прослушивания слышала эту новость, а через пятнадцать минут слушатели по всей Европе могли слышать ее, сидя за завтраком.

К раннему утру Овальный кабинет президента Мэтьюза начал принимать необыкновенное сходство с военным советом. Все четверо сняли пиджаки и ослабили узлы галстуков. В кабинет туда-сюда сновали ассистенты, принося то для одного, то для другого помощника президента сообщения из комнаты связи. Соответствующие комнаты связи в Лэнгли и государственном департаменте были напрямую соединены с Белым домом. В Европе было 7.15 утра, а в Вашингтоне – 2.15 ночи, когда в кабинет внесли и протянули Бенсону сообщение об ультиматуме Дрейка. Не сказав ни слова, он передал его президенту Мэтьюзу.

– Да, этого можно было ожидать, – устало заметил президент, – однако, от этого не легче.

– Вы думаете, что он действительно сделает это, – этот, кто бы он ни был? – спросил госсекретарь Дэвид Лоуренс.

– Он выполнил все свои обещания, которые давал до этого момента, черт бы его побрал, – ответил Станислав Поклевский.

– По-видимому, Мишкин с Лазаревым сейчас сидят в Тегеле под усиленной охраной, – сказал Лоуренс.

– Их больше нет в Тегеле, – ответил Бенсон. – Их перевели незадолго до полуночи по берлинскому времени в Моабит. Это – более современная и надежная тюрьма.

– Откуда ты знаешь, Боб? – спросил Поклевский.

– Я приказал взять под наблюдение и Тегель, и Моабит сразу же после полуденного сеанса связи с «Фреей», – сказал Бенсон.

Лоуренс, дипломат старой школы, выглядел обескураженным.

– Это что – новая политика: шпионить даже за своими союзниками? – вырвалось у него.

– Не совсем, – отпарировал Бенсон. – Мы всегда занимались этим.

– Для чего нужна перемена тюрьмы, Боб? – спросил Мэтьюз. – Неужели Дитрих Буш думает, что русские попытаются добраться до Мишкина и Лазарева?

– Нет, господин президент, он думает, что это сделаю я, – ответил Бенсон.

– Мне только что пришла на ум одна возможность, о которой мы не думали, – переменил тему Поклевский. – Если террористы на «Фрее» осуществят свою угрозу и спустят двадцать тысяч тонн сырой нефти, а затем пригрозят вылить, скажем, еще пятьдесят тысяч тонн, то на Буша станут оказывать со всех сторон неимоверное давление…

– Без сомнения, станут, – бросил реплику Лоуренс.

– Вот я и думаю, что Буш возьмет, да и решит действовать самостоятельно: освободит воздушных пиратов без дальнейших консультаций с нами. Вспомните, он ведь не знает о цене подобного поступка – уничтожении Дублинского договора.

На несколько секунд последовало всеобщее молчание.

– Я никак не могу остановить его. – тихо произнес президент Мэтьюз.

– Вообще-то есть способ, – сказал Бенсон, чем мгновенно привлек внимание остальных трех. Когда он рассказал им, что имел в виду, на лицах его собеседников – и Мэтьюза, и Лоуренса, и Поклевского – можно было прочитать явное отвращение.

– Я не могу отдать такой приказ, – пробормотал президент.

– Действительно, это – ужасная вещь, – согласился Бенсон, – но и единственный способ опередить канцлера Буша. Мы заранее узнаем, если он попытается разработать секретный план по освобождению обоих бандитов до того, как известит нас об этом. Неважно как – мы узнаем. Давайте смотреть правде в глаза: альтернативой этому будет уничтожение договора, а соответственно – возобновление гонки вооружений. Если договор будет пущен под откос, мы, следовательно, не станем продолжать наши поставки зерна в Россию. В этом случае Рудина могут свергнуть и …

– И поэтому он реагирует на данную ситуацию, как сумасшедший, – заключил Лоуренс.

– Может быть и так, но это – его реакция, а пока мы не узнаем, почему он так реагирует, мы не можем и судить, насколько он сумасшедший, – резюмировал Бенсон. – А если дать понять канцлеру Бушу о предложении, которое я только что сделал, это вполне может удержать его в узде еще некоторое время.

– Вы имеете в виду, что мы можем использовать это, как что-то вроде дамоклова меча над головой Буша? – с надеждой спросил Мэтьюз. – В действительности мы можем не прибегнуть к этой мере?

В этот момент из Лондона от премьер-министра Карпентер прибыло личное послание для президента.

– Вот это женщина, – протянул он, прочитав его. – Англичане полагают, что они смогут справиться с первым выбросом нефти в двадцать тысяч тонн, но не больше. Они готовят план по штурму «Фреи» после захода солнца, использовав специальных водолазов для того, чтобы покончить с человеком с детонатором. Они считают, что у них есть хорошие шансы на это.

– Значит, нам надо подержать германского канцлера на привязи еще двенадцать часов, – констатировал Бенсон. – Господин президент, я настоятельно прошу вас отдать приказ о том, что я только что предложил вам. Есть все шансы на то, что этот план никогда не будет задействован.