История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2) - Уильям Теккерей

— Au fait [75], - сказал мистер Пен, окончательно развеселившись, между тем как ту же историю, mutato nomine [76], можно было бы рассказать про него самого (и, конечно, ни про кого другого!).

Пока наши два джентльмена беседовали таким образом, в дверь квартиры опять постучали, и слуга доложил о приходе мистера Бауза. Старик вошел медленно, его бледное лицо раскраснелось, рука, которую он протянул Пену, слегка дрожала. Он закашлялся, вытер лицо клетчатым платком и сел, сложив руки на коленях, подставив солнцу плешивую голову. Пен глядел на своего неказистого гостя ласково и сочувственно. Этот человек, думал он, тоже испытал немало горестей и ударов судьбы. Этот человек тоже сложил свой талант и свое сердце к ногам женщины, а она их отвергла. Счастье миновало его, приз достался вот этому остолопу. А муж Фанни, перехватив взгляд Пена, подмигнул ему одним глазом на старого Бауза и стал буравить тростью дырку в полу.

— Итак, мы с вами проиграли, мистер Бауз, и вот счастливый избранник, — сказал Пен, глядя прямо в лицо старику.

— Да, сэр, вот счастливый избранник.

— Вы, наверно, от меня пришли? — спросил Хакстер и подмигнул Пену другим глазом, словно говоря: "Влюблен, старый дурак, сами понимаете, по уши в нее влюблен, бедняга".

— Да, я и не уходил, после того как с вами виделся. Это миссис Сэм меня за вами послала — боялась, как бы вы не натворили глупостей, ведь это вам свойственно, Хакстер.

— Есть дураки и почище меня, — проворчал молодой медик.

— Есть, наверно, только мало. Так вот, она послала меня за вами, потому что боялась, как бы вы не оскорбили мистера Пенденниса, и еще, я полагаю, потому, что не надеялась, что вы передадите ее просьбу — побывать у нее; на меня-то она могла положиться. Как, сэр, сказал он вам об этом?

Хакстер покраснел до ушей и ругнулся, чтобы скрыть смущение. Пен рассмеялся — эта сцена давала все больше пищи для его язвительной иронии.

— Я не сомневаюсь, что мистер Хакстер как раз собирался мне это передать, — сказал он. — Я сочту за честь засвидетельствовать свое почтение его супруге.

— Они живут на Чартерхаус-лейн, над пекарней, — безжалостно продолжал Бауз. — По правую руку, если идти от Сент-Джонс-стрит. Смитфилд вы знаете, мистер Пенденнис? Сент-Джонс-стрит выходит на Смитфилд. По этой улице бегал доктор Джонсон, в рваных башмаках, с грошовыми статейками для "Журнала Джентльменов". Нынче вам, сочинителям, легче живется, а? Ездите в кебах, носите желтые перчатки…

— Знаете, друг мой, — печально возразил Артур, — я столько раз видел, как честные и добрые люди шли ко дну, а всякие шарлатаны и самозванцы преуспевали, что вы очень ошибаетесь, если воображаете, что случайная удача вскружила мне голову. Вам ли полагать, будто награды получают самые достойные? Вам ли мерить заслуги негодной меркой благоденствия? Вы же должны чувствовать, что вы ничем не хуже меня. Я в этом никогда не сомневался. Это вы сетуете на прихоти фортуны и завидуете чужой удаче. Уже не в первый раз вы меня несправедливо обвиняете, Бауз.

— Может, вы и правы, сэр, — сказал старик, вытирая плешь. — Я думаю о себе и ропщу — это многим свойственно. Вот он, кому достался главный выигрыш в лотерее; вот он, счастливец!

— Не пойму, о чем вы толкуете, — сказал Хакстер, растерянно поглядывая то на одного, то на другого собеседника.

— Охотно верю, — сухо заметил Бауз. — Миссис Хакстер послала меня сюда присмотреть за вами и проверить, передали ли вы мистеру Пенденнису ее просьбу, а вы этого не сделали, так что, видите — она была права. Женщины всегда правы; у них на все есть резон… Да что там, сэр, — с усмешкой бросил он Пену, — она нашла резон даже для того, чтобы отрядить меня сюда… Когда вы ушли, мы с ней сидели тихо и мирно, я о чем-то рассуждал, она чинила ваши рубашки, а тут из больницы завернули два ваших приятеля, Джек Линтон и Боб Блейдз, ну вот ей и потребовалось услать меня с поручением… Да вы не торопитесь, она не говорила, чтобы вы шли домой; они там часа два просидят, не меньше.

Услышав эту новость, Хакстер в смятении поднялся с места, сунул трость в карман сюртучка и схватил шляпу.

— Милости просим к нам, сэр, — сказал он Пену. — Так вы потолкуете с моим папашей, сэр, чтобы мне перебраться в Клеверинг?

— А вы обещаете лечить меня бесплатно, если я заболею в Фэроксе? — добродушно отозвался Пен. — Я сделаю для вас все, что смогу. У миссис Хакстер я побываю сегодня же, и мы вместе обсудим план действий.

— Я знал, как от него отделаться, сэр, — сказал Бауз, снова опускаясь в кресло, едва молодой медик вышел из комнаты. — И ведь все это правда, сэр, до последнего слова. Она хочет снова вас видеть — и посылает за вами мужа. Она, плутовка, всех обхаживает. Пробует свои чары на вас, на мне, на бедном Костигане, на этих молодых людях из больницы. У нее уже составился из них целый салон. А если никого под рукой нет, упражняется на немце пекаре в лавке или обвораживает чернокожего метельщика на перекрестке.

— Неужели она полюбила этого малого? — спросил Пен.

— Темное это дело — симпатии и антипатии. Да, она его полюбила; а раз вбив это себе в голову, не успокоилась, пока не вышла за него замуж. Оглашение было в церкви святого Клемента, никто об этом и не знал, либо не нашел оснований воспрепятствовать браку. А потом она в одно прекрасное утро ушла потихоньку из сторожки, обвенчалась и укатила с муженьком в Грейвзенд, а мне оставила записку, чтобы я все объяснил ее родительнице. Да старуха и так все знала не хуже меня, хоть и притворилась, будто удивлена до крайности. И вот она уехала, а я опять один. Скучно мне без нее, сэр, все вспоминаю, как она бегала по двору, как приходила на урок пения; в сторожку хоть не заглядывай — до того там теперь пусто кажется без этой маленькой кокетки. Вот я и таскаюсь к ней в гости, как старый дурак. В квартирке у нее, правда, очень чистенько и уютно. Она все рубашки мужу перечинила, и обед ему варит, и поет за работой, как жаворонок. Что толку сердиться? Я им дал взаймы три фунта — ведь у них ни шиллинга нет, вся надежда на то, что папаша смилостивится.

Проводив Бауза, Пен понес письмо от Бланш и те новости, которые он только что узнал, к своей всегдашней советчице — Лоре. Просто удивительно, как часто мистер Артур, обычно поступавший по собственному усмотрению, теперь искал совета. Он, кажется, уже и жилет не мог выбрать, не спросив мнения мисс Белл, и лошадь не мог купить, не посовещавшись с нею; а старая графиня, чьи планы касательно мисс Белл известны читателю, только посмеивалась про себя, отмечая эти знаки внимания и уважения, которые Пен оказывал ее протеже.

Итак, Артур вручил Лоре послание Бланш и просил сказать, что она об этом думает. Содержание письма сильно взволновало ее и озадачило.

— По-моему, — сказала она, — Бланш действует очень хитро.

— Хочет повернуть дело так, чтобы она могла и принять меня и отвергнуть. Правильно я понял?

— Боюсь, что тут есть какое-то двоедушие, и это не сулит тебе счастья, Артур: это плохой ответ на твою честность и прямоту. Ты знаешь, мне кажется… я даже говорить не хочу, что мне кажется, — сказала Лора, заливаясь краской, но тут же, разумеется, уступила просьбам Артура и поделилась своими мыслями: — По-моему, похоже на то, что здесь замешан кто-то другой… — И Лора снова вспыхнула до корней волос.

— А если это так, — перебил ее Артур, — и если я снова свободен, согласна ли лучшая из женщин…

— Ты не свободен, милый, — спокойно сказала Лора. — Ты принадлежишь другой, и признаюсь, думать о ней дурно мне тяжело, но иначе я не могу. Очень уж странно, что она в этом письме даже не просит тебя объяснить, почему ты отказался от таких заманчивых и выгодных планов, и вообще об этом умалчивает. Она пишет так, будто тайна ее отца ей известна.

— Да, наверно, известна. — И Пен рассказал только что услышанную им от Хакстера историю о свидании в Подворье Шепхерда.

— А она описала эту встречу совсем по-другому, сказала Лора и, подойдя к своему столику, достала из него письмо Бланш: — "Опять неудача — в квартире оказался только капитан Стронг и один его знакомый", — вот все, что там было сказано. — Конечно, она не имела права выдать своего отца, — добавила Лора. — Но все-таки… все-таки это очень странно.

Странно было то, что в течение трех недель после знаменательного открытия Бланш изо всех сил цеплялась за своего дорогого Артура; насколько позволяла скромность, старалась приблизить тот счастливый час, после которого будет принадлежать ему навеки; а теперь казалось, словно что-то затуманило эти лучезарные мечты… словно Артур-бедняк не столь желанен для Бланш, как Артур-богач и член парламента… словно тут кроется какая-то тайна. Наконец Лора сказала:

— Танбридж-Уэлз ведь не так далеко от Лондона, Артур. Может, тебе съездить, поговорить с нею?