Рыцарь короля - Сэмюэл Шеллабарджер

— Именем короля! Пусть эти арестованные предстанут перед королем.

Франциск сидел в резном дубовом кресле и выглядел, как всегда, блистательно; за плечом у него стоял Дюпра. Секретарь за столом позади проверял, как заточено перо, собираясь вести протокол. Стражники, доставившие Блеза, и монахини, сопровождавшие Анну, остались снаружи; теперь за спинами пленников стояли шотландские стрелки короля — грубоватого вида люди с дублеными лицами.

Следуя этикету, Анна, Блез и Пьер преклонили колени, опустив головы, и так ожидали королевского позволения подняться. Такого позволения не было долго. Украдкой взглянув на короля, Блез обнаружил, что лицо его носит загадочное выражение. Глаза холодно блеснули, глядя мимо Блеза, словно того не было, а потом все внимание короля сосредоточилось на Анне.

Наконец он проговорил:

— Итак, миледи, прошло некоторое время с тех пор, как мы имели удовольствие видеть вас при дворе.

Она подняла взгляд без улыбки, но впечатление было такое, словно она улыбается:

— Слишком много времени, сир, для того, кто привык к великолепию гостеприимства вашего величества.

— Слишком много, да? Но это не моя вина. Клянусь честью, вы удирали от этого гостеприимства довольно быстро. Даже Пьер де Варти не смог за вами угнаться!

Анна кивнула:

— Это была ошибка, которую я сейчас пытаюсь исправить, вверяя себя снисходительности вашего величества.

Король расхохотался, откинув назад голову:

— Нет, вы поглядите — что за очаровательная дерзость! От вашей женской самоуверенности прямо дух захватывает. После сговора с моими врагами, после того, как вы столь блестяще послужили Англии во вред мне, вы спокойно вверяетесь моей снисходительности!

— О нет, — прожурчал её голос, — я лишь надеюсь на нее, помня, что ваше величество превосходит всех других государей в галантности так же, как превосходит их в величии. Сир, если бы ваше величество были Карлом Австрийским, а я — француженкой, на которой тяготела бы такая же вина, я из гордости не стала бы унижаться и тщетно просить прощения у этого холодного дельца. Но, стоя на коленях перед вашим величеством, я чистосердечно смиряюсь, сознавая, что, хотя вина моя велика, ваше рыцарство безгранично.

Музыкальность речи, чарующие модуляции голоса, великолепная утонченность. И, конечно, точный расчет: если Франциск что и презирал, так это дела; если он чего жаждал, так это славы самого галантного кавалера в Европе; если он кого-то ненавидел, так это императора Карла. Но прежде всего и превыше всего он любил красоту — а эта женщина представлялась ему исключительно красивой.

Блезу показалось, что короля опутывают какие-то колдовские сети. Он видел, как изменилось выражение лица Франциска: из сурового оно, словно под пальцами невидимого скульптора, превратилось в самодовольное. Глаза смягчились, над бородой сверкнула улыбка, румянец удовольствия окрасил бледные щеки…

Блез вспомнил, как Луиза Савойская обвиняла Анну в том, что та напустила на её сына чары; теперь ему была понятна причина этого обвинения. Он и раньше бывал свидетелем странных перемен в Анне, но эта ловкая, находчивая просительница, очаровательная обольстительница внезапно показалась ему совершенно чужой и незнакомой.

Эта безукоризненная придворная дама ничего общего не имела с той Анной Руссель, которую он знал. Слушая её чарующий голос, он почему-то окончательно пал духом и почувствовал себя более отвергнутым, чем в минуты, когда она испепеляла его своим гневом.

— Клянусь Богом, — произнес Франциск, снова рассмеявшись, но в этот раз в смехе его чувствовалось довольство, — боюсь, что вы меня переоцениваете, мадемуазель. Однако мое рыцарство простирается во всяком случае настолько далеко, что я прошу вас подняться с колен и сесть. Эй, кто-нибудь! Кресло для миледи Руссель! Если бы все мои враги были так привлекательны, как вы, то я с радостью обменял на них некоторых моих друзей…

Она встала и, прежде чем сесть в кресло, поданное слугой, склонилась перед королем в глубоком реверансе.

Король добавил:

— Однако не заблуждайтесь во мне. Ваши преступления ужасны и требуют от меня суровости. Нет сомнения, что из-за них вы потеряете голову…

Его улыбка позволяла предполагать, что это всего лишь игра слов.

— Однако отложим пока приговор и вынесем его попозже. — Если бы Франциск обещал ей герцогство, то говорил бы тем же тоном. — А тем временем позвольте выразить надежду, что заключение ваше не слишком сурово и что сестры монастыря Сен-Пьер достаточно милосердны.

— Подобно вашему величеству, они — сама доброта. Однако Сен-Пьер — не двор вашего величества. Я сдалась господину де ла Палису не для того, чтобы меня заточили в монастырь. Ах, государь мой, каким тусклым показался мне савойский двор после незабываемых лет в Блуа и в Париже!

Король просиял:

— Так вы тосковали по вашему дому?

— Клянусь Богом!

По крайней мере одной причиной для тревоги у Блеза стало меньше. Как верный подданный, он теперь почувствовал, что беспокоится о короле больше, чем об Анне. Однако следующие реплики вытеснили у него из головы все остальное.

— Ну, посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнес Франциск. — Меня тут наводят на мысль, что вы готовы стать одной из нас — доброй француженкой. У вас есть при дворе чрезвычайно деятельный друг, миледи.

Она чуть помедлила:

— Ваше величество имеет в виду мсье де Норвиля?

— Безусловно. Этот дворянин стал далеко не последним из наших высоко ценимых слуг… — Король взглянул на Дюпра. — Не так ли, господин канцлер?

Блез не обратил внимания на ответ. Де Норвиль?! Де Норвиль — слуга короля? Главный агент Бурбона — здесь, при дворе Франциска? Это было невозможно. Это было абсурдно, словно безумный сон.

Выйдя наконец из оцепенения, Блез услышал, как Анна говорит:

— Сдаваясь кавалеристам вашего величества, я не знала, что господин де Норвиль в Лионе. Я ни разу ещё не имела удовольствия встретиться с ним, хоть мы и помолвлены. Однако он соизволил написать мне в монастырь с позволения вашего величества.

Сон превращался в кошмар. В путанице этого кошмара Блез ощутил ледяное дыхание ужаса, какое сопровождает победу злых сил. И в этом ужасе участвовала Анна.

— Я позабочусь, — сказал Франциск, — чтобы вы увиделись со своим женихом, и притом в самом скором времени. Не будь ваше дело столь безнадежным… — улыбка короля противоречила его словам, — я поздравил бы его. Однако это напомнило мне о другом… Вы призваны сюда не для того, чтобы вас судили, но для того, чтобы помочь мне судить этого предателя, — раскосые глаза обратились к Блезу, в голосе, прежде бархатном, зазвучал металл, — этого гнусного злодея. Вы, там, вставайте. Я даю вам позволение защищаться, если можете.