Принцип подобия - Ахэнне

— Ничего, — полувслух, губами.

"Смотри", — приказывал себе Целест. — "На пепел, прах и разруху. Так надо. Иначе…"

Он не договаривал даже мысленно: иначе не получится совершить то, на что уже решился. И выйдет — Тао принес себя в жертву зря, а они еще даже не добрались до цели…

"Поэтому — смотри".

Вывороченные ограды — прихотливая вязь заржавела и напоминала связки дохлых червей. Обломки раскидало по улицам, словно капризный ребенок разбросал игрушки. Выжженные сады, вытоптанные под корень, словно и впрямь рабочие пчелиной матки-Вербены с отстраненной методичностью уничтожали все живое. Зачем? Вербена любила цветы. Вербена любила свежие яблоки и кислую, до искр из глаз, вишню.

…И та же тишина, что была за стеной, прервалась криками и грохотом, и осела позади, черным снегом.

Финал любого крика — молчание.

"Как ты думаешь?" — обратился Целест к Рони, — "Тао их всех перебил? Или часть затаилась?"

"Второе", — немедленно ответил тот. Рони не привык лгать. И не умел. — "А еще она по-прежнему *позволяет* нам… действовать".

Целеста передернуло.

Позволяет — игра в кошки мышки, ставка — горелая плоть и взрывчатка вместо клеточной жидкости. Тао переродил себя в живую бомбу, а Вербена… позволила?

Наблюдала мириадами лопающийхся в огне глаз, и улыбалась, смущенной улыбкой подростка, и конечно же танцевала под песенку собственного сочинения. Ее "пчелы" — однодневки, они надоели, или ей было интересно посмотреть, как ведут себя сотни умирающих рабов.

Амбивалент — враг, говорил дешифратор. В той, кто *позволяет* теперь — ничего от Вербены.

Амбивалент.

"Правильно. Ты должен возненавидеть ее", — и Целест так и не понял, была это его мысль, или вложенная извне — Рони или Ависом.

— Мы на месте.

Резиденция Альена отличалась от развалин и обломков, как бриллиант от подсолнечной шелухи. Высокий кованый забор возвышался нетронутым, на воротах тускло поблескивал бронзовый герб, а из сада веяло прохладой — лиственной, терпковатой, со смесью цветочных и фруктовых запахов. Еще льнула к разгоряченной коже водная капель фонтанов. И безразлично к судьбе собратьев подмигивал целыми стеклами дом. Электричества не было, но горело несколько свечей, именно они и чудились любопытным взглядом, который спрашивал: зачем вы пришли?

Без злости, без ненависти. Встречал, в точности как некогда — парочку Магнитов, что пробирались из Цитадели. "Это мой дом", говорил тогда Целест; называя отца и мать по имени и официальному обращению, от дома отказаться не мог — здесь родился, здесь плакал в подушку, не желая мириться с судьбой, и оглядывался, когда мать уводила в Цитадель.

Сюда возвращался.

Сюда привел Вербену.

И дом не отверг его.

— Мы на месте, — повторил Целест, чувствуя судорогу в искалеченной челюсти и липкий комок — где-то под диафрагмой.

Рони неверяще оглянулся: позади — пустыня и развалины, пепел и скелеты мертвецов, он едва не наступил на чью-то протянутую в мольбе руку — на обглоданном скелетном пальце мерцало платиновое кольцо, и Рони вспомнил блондинку-одержимую — "трррупы, трррупы".

— Он… не изменился, — Рони подошел поближе, подтянулся на цыпочках. Ему улыбались знакомые садовые скульптуры. Правда, разрослись упрямые сорняки, дразнилась осока, облетелые уже одуванчики и дикий цикорий, но за оградой была жизнь, а на их стороне — смерть.

"Вербена не любит смерть", — подумал Рони. Он покосился на Целеста, который стоял, почему-то вытянув руки — палец завис в десяти сантиметрах от дверного колокольчика; Целест улыбался своими половинчатыми губами.

Декстра и Авис подозрительно ходили вокруг, принюхивались, будто пара охотничьих собак. Вот оно — логово зверя, приди и возьми шкуру.

Целест шагнул ближе.

— Стой! — Авис дернул его за шиворот, и оба едва не повалились на землю, зашатались вроде неустойчивой близнецовой башни. — Стой, придурок!

— Что? Это мой дом, — почти выкрикнул Целест. На скелетно торчащих зубах блеснула кровь. Он все время тревожит раны, почему-то отметил Рони. Жестокий к себе и другим.

— Стой, — повторил Авис, тяжело дыша. — Это не твой дом.

Декстра по-прежнему нюхала воздух. Что она надеется учуять — кроме горелой тухлятины, конечно? А, ну да, из сада — персиками, яблоками-дичкой и распухшими от зноя, ленивыми цветами. Может, отвыкла — в Пестром-то Квартале, по соседству с трупной ямой…

— Ловушка, — сказала Декстра.

— Что?! — Целест сжал кулаки. Инстинктивно — выброс ресурса, и знакомые лезвия, похожие на кошачьи когти, прямо из костяшек.

"Жесток к себе и другим".

— Это — мой — дом!

— Ловушка. Здесь Амбивалент, — Декстра подчеркнула последнее слово. У нее лицо сейчас в точности, как перед Печатью, — передернуло Рони.

Целест рванулся, рассекая воздух костяными "когтями". Декстра отразила удар сферой — и Целеста откинуло в черную пыль, он ударился израненной половиной лица, и в дыру набился песок. Декстра наступила на костлявую грудную клетку:

— Ты подчиняешься мне, воин.

Рони переглянулся с Ависом. Тот пожал плечами: формально, да. Глава мистиков мертв, но Глава воинов все еще с ними, а Целест — всего-навсего один из ее солдат.

Целест тяжело стонал от боли. Пыль въедалась в беззащитный правый глаз, горела на заголенных остатках нервов.

Дестра окатила его водой — гидрокинез не был ее любимым оружием, но в случае необходимости огонь превращается в лед. Или, по крайней мере, в воду.

— Это ловушка, — повторила она очень спокойно. Целест по-прежнему бился пойманной рыбой, разбрызгивая теперь капли воды, и загребая локтями и пальцами землю.

— Я… я понял, — прошептал он.

— Хорошо. Рони, Авис, помогите ему.

Декстра еще раз обошла вдоль ограды — почти скрылась за углом, и вернулась с увесистым камнем. Целест, тем временем, поднялся на ноги — не без помощи мистиков; отряхивал грязь грязными же руками. Толку немного. Лицо ныло свежей болью.

— Мой дом. Рони, ты же… веришь? Мы сюда приходили. Помнишь, к черному ходу — чтобы на стражей не натыкаться, а Элоиза гоняла за грязную обувь, а…

Слова вперемешку с мыслями, лезвиями и кровью. Рони кивал.

— Тсс, — шептал он.

— Смотрите, — и Декстра швырнула камень через забор.

Камень исчез. Просто исчез, только дрогнула рябь, будто скверная лампочка — желто и призрачно, и погасло все. Ни стука падения, ни взрыва. Декстра покачала головой, причмокнула, словно подзывая собаку.

— Дезинтеграция. Полная. Черт, я никогда не думала, что это возможно… Амбивалент всемогущ.

— Что? — Авис почесал нос.