Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

— Семен Андреич, штурманы приехали, — повторил Кампе, и его тощая фигура проскользнула в салон.

Капитан Белдав, плотный мужчина среднего роста, сидел за столом спиной к двери и просматривал служебную переписку.

— Приехали наконец? — отозвался он. — Давно пора. Я тут один бьюсь как рыба об лед.

— Так точно, как рыба об лед, Семен Андреич.

— Придержи язык, что ты понимаешь? — проворчал Белдав, задумчиво поглаживая бородку. — Какие они на вид?

— Молоденькие, Семен Андреич, — улыбнулся стюард. — Один-то еще ничего, а второй, видно, только что из училища. Оба латыши.

— Это ничего, что молодые. Мы их научим.

— Хе-хе-хе, точно так, Семен Андреич, мы их научим.

— Не ты, а я! — колко возразил Белдав. — И чего ты радуешься? Ты-то тут при чем?

— Хе-хе-хе, Семен Андреич, у нас, так сказать, на «Пинеге», теперь настоящее вавилонское столпотворение будет. Русские, латыши, эстонцы, поляки, финны. Всякая народность. Интересная, так сказать, обстановочка получится.

— Так сказать — убирайся! — приказал Белдав стюарду. — Распорядись, чтобы юнга убрал в штурманских каютах, а ты, так сказать, приготовь им завтрак — парни, наверно, проголодались. Я не люблю, когда на «Пинеге» кто-нибудь жалуется на голод.

Кампе, сунув под мышку полотенце, вышел, словно легавая, покачиваясь на длинных ногах и нагнув вперед голову.

Белдав отодвинул бумаги и, надев форменную капитанскую фуражку, посмотрелся в зеркало па камине. Вид был достаточно внушительный. Немного строже глаза, резче голос, больше самоуверенности в походке — и первое впечатление будет таким, каким оно должно быть, когда командир парохода впервые принимает своих подчиненных. Никакой фамильярности и шуток, никаких «Семен Андреич»! Господин капитан — только так будут впредь называть его молодые штурманы. И пусть не вздумают спекулировать на чувстве землячества.

Подкрутив кверху кончики усов, Белдав вышел на палубу. Молодые штурманы, для которых готовился этот официальный прием, стояли у трапа капитанского мостика и с видом знатоков осматривали пароход. «Пинегу» — пароход вместимостью в шесть тысяч тонн — построили в Англии в 1900 году, следовательно, это было еще не старое судно. Типичной для него была длинная, слегка наклоненная назад труба.

— Труден этот пароход для погрузки, — рассуждал Волдис Гандрис. — Стрелы не ходят, каждый пакет груза придется тащить от борта до люка.

— Нам тащить не придется, — возразил Ингус Зитар.

— Но мы отвечаем за разбитый груз. Надоест ругаться с портовыми рабочими и слушать упреки капитана. Ну, что ж, ничего не поделаешь, придется мириться с тем, что есть.

Ингус впервые поступил на такой большой пароход. Просторные палубы «Пинеги» и глубокие грузовые трюмы с междупалубными помещениями, высокий командный мостик и удобная шлюпочная палуба со спасательными шлюпками и вентиляторами машинного отделения открывали перед ним новое поле деятельности, которое было неизмеримо шире и солиднее всего того, что ему приходилось видеть прежде. Везде машины, техника, удобства, большие масштабы. Человек выглядел на фоне этой техники маленьким и незаметным. Но именно здесь-то и чувствовалось все величие его духовных сил, именно ему, человеку, повиновалось это громадное сооружение. От металлического корпуса веяло холодной мощью. Здесь не радовала глаз свежая белизна парусов, и даже прохладный морской воздух казался не таким ароматным, как на паруснике. Возможно, конечно, все это только казалось. Ведь первые мечты Ингуса о море связывались с другим миром моряков, постепенно уходящим в прошлое. Он чувствовал здесь себя чужаком, несмотря на то, что два лета плавал на пароходах. Его взгляд равнодушно скользил по палубам, лебедкам и мачтам. Грохот подъемных кранов, визг блоков неприятно резали слух, и Ингус невольно окинул взглядом порт: не покажутся ли знакомые очертания парусников?

Волдис Гандрис чувствовал себя как дома. Старая морская романтика давно выветрилась из его головы. Живой, энергичный практик — именно такой человек нужен на подобного рода «ржавых посудинах». Они прибыли в Архангельск неделю назад, после веселого и полного разнообразных приключений путешествия. И неизвестно, как бы Ингус устроился, не будь у него такого друга. За несколько дней Волдис буквально перевернул весь порт, обшарил конторы, собрал все сведения, какие только можно было собрать. И как только первый штурман «Пинеги» перешел капитаном на другой пароход, а второго штурмана за провоз контрабанды уволили, Волдис вместе с товарищем предложил пароходству свои услуги. В приеме их на работу большую роль сыграла золотая медаль, полученная Волдисом при окончании мореходного училища. Даже не согласовав вопроса с капитаном Белдавом, контора приняла обоих на службу и назначила Волдиса первым, а Ингуса — вторым штурманом на «Пинегу».

Сейчас они уже с вещами явились на пароход представляться капитану. Матросы помогли внести чемоданы, а долговязая Смерть, бросив оценивающий взгляд на приезжих, пошел доложить капитану.

— Господин капитан просил немного обождать, — сообщил стюард, вернувшись на палубу. — Не желаете ли позавтракать?

— Благодарю, — ответил Волдис. — Мы завтракали на берегу. Скажите матросам, чтобы внесли наши вещи в каюты.

— Матросы стоят у лебедок, а боцман смешивает краски, — пояснил стюард. Кожа у его глаз собралась в многочисленные мелкие морщинки, он улыбался.

Волдис сделал вид, что не заметил улыбки, и вежливо продолжал:

— Тогда снесите сами.

— Я должен выдать коку продукты для обеда, — заартачился Кампе.

Волдис, взглянув на карманные часы, показал их стюарду и спокойно, но твердо произнес:

— До обеда осталось еще три часа. Кок только что начал чистить картофель. Вот это мой чемодан, поставьте его в каюту первого штурмана, а тот отнесите в помещение второго штурмана.

И, по-видимому, считая вопрос решенным, Волдис повернулся спиной к стюарду и закурил папиросу.

— Вредный фрукт… — сказал он Ингусу, кивнув головой в сторону уходящего стюарда. — Терпеть не могу этих котов из капитанского салона. Подхалимы, интриганы и первоклассные воры. Постоянно общаясь с капитаном, начинают черт знает что воображать, считают себя чуть ли не вторым капитаном на судне. Но этого типа я проучу!

Почти то же самое думал и Кампе, неся чемодан Волдиса в каюту. «Скоро ты, голубчик, запоешь по-другому. Лучше со мной не связывайся. Самого Белдава выдрессировал, приручу и тебя. Второй-то, кажется, человек порядочный…»

Когда на палубе появился капитан и молодые штурманы его приветствовали, внимание капитана привлекли папиросы в руках штурманов. Не было, конечно, ничего предосудительного в том, что офицеры курят на палубе, у дверей салона, но сегодня огонек горящей папироски неприятно кольнул Белдава в самое сердце. Правда, «Пинега» — не военный корабль, но дисциплина должна быть и на торговом пароходе, и этим молодцам не мешало бы понять, что не годится курить папиросы на приеме у начальника. «Я их проучу…» — подумал Белдав, затем, откашлявшись и небрежно ответив