Доживем до понедельника. Ключ без права передачи - Георгий Исидорович Полонский

Никто не ожидал, что в такую беседу посмеет вступить Марселла. И вот, представьте себе, вступила:

— А я тоже не пойму: почему на вас-то не действует Роза? Она на всех действует, даже на очень плохих людей!

— А при чем тут цветок? — не понял и оттого еще более занервничал Канцлер. — Это вы про запах? У меня насморк, как вы заметили… Я и без насморка несимпатичен вам, а у меня еще и он!

— Как бишь его зовут — аллигаторский? — подал король Крадус уже обычную для себя реплику. (Оттилия — та просто ждала ее!)

— A-а, ну ясно… — Марселла как бы приглашала всех посмеяться над этим недоразумением: насморк мешает чуду, волшебству! — А дело-то все в ней, — видите, она голубая…

Канцлер отказывался понимать:

— Да хоть фиолетовая — что это объясняет?

Патрик сказал — не столько ему, сколько всем остальным:

— Нет. Не фиолетовая. А именно эта, одна-единственная. Она была почти трухой — а вот у этой девушки ожила…

Взяв Розу и неотрывно глядя на нее, Марселла спускалась с ней по ступенькам:

Эта Роза моя — откровенности муза!

Кто вдохнул горьковатый ее аромат,

Цепи лжи упадут с того ржавой обузой,

Вдохновением правды тот будет объят!

Против выгод своих и себе же на диво,

Словно Богу подробный давая отчет,

Все, что было и есть, он признает правдиво,

И ни капли вранья с языка не стечет[39].

— Занятная механика, — признал Канцлер. Он шагал по диагонали Дубового зала и думал: вот теперь он узнал то, что домогался узнать. А ведь не полегчало! Нет… Пожалуй, наоборот… — Так. И что же? Будете ходить с этим цветочком из дома в дом? Насаждать повсюду? Вероятно, о целых розариях мечтаете — чтобы люди дышали этим воздухом в обязательном порядке? Бедные мои… Вы ужаснетесь последствиям! Кто будет говорить правду и во имя чего — вот та банановая корка, на которой вы поскользнетесь!

— Да не переживайте за нас — справимся! — успокоила Марта.

— Теперь-то, когда у нас есть свой принц! И когда ему голос дан… — подхватила Марселла.

А этот насморочный тип все норовил испугать их и озадачить:

— Но голос-то получат все! А люди не готовы к этому! Сумки почтальонов разбухнут от правдивых доносов! Граждане Абидонии узнают друг о друге такое, знаете ли… Наша чернь отбросит остатки стеснительности: чего там, ведь они правдолюбы — глазейте же на их срам!

«Надоел! — скажут дети учителю. — Пошел вон!..» «Рак, — скажет врач больному. — До лета не доживете». «Смычок не лопата, — скажет хам музыканту. — Покопай ты землицу, а я побренчу». Священник выболтает тайну исповеди! Историки понапишут такого…

Патрик перебил его:

— Довольно, Канцлер, мы поняли. Ну как, Желтоплюш, напугал он вас?

Желтоплюш наиграл паническую дрожь:

— Зуб на зуб не попадает, дружище… В печку розу эту, в печку! От греха подальше… Сударь, вы спаситель наш: верно-верно, до того мы к угару вранья принюхались, что чистый воздух нас прямо-таки убьет! Неужто всех, а?

— Господин, видно, крепко не любит людей… — предположила Марта.

— Не ангелы они, люди? — вслух задумался Патрик. — Спасибо, постараемся не забыть. Кому-то будет больно дышать с непривычки? Знаем. А про учителя и врача из вашего примера всем ясно станет: не учитель это и не врач! Это — как с ядом, которым вы угостить нас хотели; лакей так и сказал: «это яд… вам послал его Канцлер!» Розой надышался человек — и мы живы благодаря ей! Живы! А все другие необходимые цветы — милосердия, воспитанности, чести — они оживут только в этом воздухе, от той же розы пойдут…

Канцлер чувствовал: последний шанс не отобран, пока они говорят с ним, пока что-то объясняют, доказывают… Вот через пять секунд прекратят — и совсем другая начнется музыка… Поэтому он сделал вид, что этот раунд спора проиграл, что признает это, — лишь бы матч продолжался:

— Ладно, сразили, сразили! А уж лакеем — просто доконали… н-да. За разъяснение благодарю. Нет, очень любопытный цветочек… очень. Покажи, девушка, поближе.

— Повыше — могу, а поближе к вам — нет… — сказала Марселла и приподняла голубую Розу. Тут же увидела она сверкнувший в руке Канцлера серебряный пистолетик — и рывком прижала цветок к себе. Это ее и погубило.

Выстрел не был громким. Гораздо громче крикнул от ужаса принц Пенапью. Девушка упала. «Марселла!» — только и ахнул Патрик… На «выходной» ее кофточке расползалась красное пятно.

— Она виновата сама, — счел нужным пояснить Канцлер. — Мишень не следовало прижимать к сердцу.

Он мог любые циничные слова говорить, но бледен был страшно! Голубоватой какой-то бледностью, последней…

— Вас повесят! — содрогаясь от гнева и отвращения, произнес Патрик. — Говорят, я чуть ли не наследник престола… Хоть на час я воспользуюсь этим, чтобы повесить вас!

— Давно пора! — поддержала принцесса Альбина с большим чувством. — В Абидонии сто лет не было хороших спектаклей! Я буду аплодировать вашей казни… господин Главный Подлец!

Между тем Марселла, быстро бледнея, шептала:

— А Роза цела… пуля прошла левее…

Пенапью закрыл лицо руками, плечи его тряслись:

— О, лучше бы мне так и висеть на той коряге! Или пускай бы он в меня пальнул бы… в меня… Ей-богу, лучше!

— Коклюшона зовите, лейб-медика! — посоветовал Крадус. — Ну того, который вас смазывал утром…

Принц Пенапью выбежал.

Девушке положили под голову чью-то свернутую одежду. И под спину — чтобы ступеньки не резали.

— Розу он хотел расстрелять! — сквозь стиснутые зубы произнес Желтоплюш. — А солнце — не пробовал? А море осушить? Она ж бессмертная… если столько лет без питья — а выстояла!

Марта, хлопоча над Марселлой с ухватками настоящей медсестры, сказала резко и холодно:

— Кому ты объясняешь, что он может понять?!

На реплику отозвался сам Канцлер:

— Отчего же, кое-что я понимаю, и даже весьма отчетливо. Например, что цветок цел-невредим… В таком случае, принцесса, желанное вам представление не состоится, все будет проще. Король, а у вас неважный вид. Осовелый и ощипанный. Это урок: не берись за такой объем власти со столь средними способностями! Их у вас хватило бы на какой-нибудь конный завод. Вот и ступайте туда… пока не погнали вас еще дальше.

— А я так и хочу… Чтоб, главное, ты был подальше! — отвечал Крадус, и взор его при этом блуждал, и он дергал шнуры звонков, но без толку — никто не появлялся. — В ночное хочу… Всех носит где-то…

— Вот именно: весь гарнизон где-то носит по вашей милости! Ситуация вышла из-под