Певец во стане русских воинов - Василий Жуковский

Голубку сокол драл в когтях.

«Попалась! ну, теперь оставь свои затеи!

Плутовка! знаю вас! ругательницы, змеи!

Ваш род соколью вечный враг!

Есть боги-мстители!» – «Ах, я б того желала!» —

Голубка, чуть дыша, измятая стенала,

«Как! как! отступница! не веровать богам!

Не верить силе провиденья!

Хотел тебя пустить; не стоишь; вижу сам.

Умри! безбожным нет прощенья!».

Мартышки и лев

Мартышки тешились лаптой;

Вот как: одна из них, сидя на пне, держала

В коленях голову другой;

Та, лапки на спину, зажмурясь, узнавала,

Кто бил. – Хлоп-хлоп! «Потап, проворней!

   Кто?» – «Мирошка!» —

«Соврал!» – И все, как бесы, врозь!

Прыжки; кувырканье вперед, и взад, и вкось;

Крик, хохот, писк! Одна мяукает, как кошка,

Другая, ноги вверх, повисла на суку;

А третья ну скакать сорокой по песку!

Такого поискать веселья!

Вдруг из лесу на шум выходит лев,

Ученый, смирный принц, брат внучатный царев:

Ботанизировал по роще от безделья.

Мартышкам мат;

Ни пикнут, струсили, дрожат!

«Здесь праздник! – лев сказал. – Что ж тихо?

   Забавляйтесь!

Играйте, детушки, не опасайтесь!

Я добр! Хотите ли, и сам в игру войду»! —

«Ах! милостивый князь, какое снисхожденье!

Как вашей светлости быть с нами наряду!

С мартышками играть! ваш сан! наш долг! почтенье!..» —

«Пустое! что за долг! я так хочу! смелей!

Не все ли мы равны! Вы б сами то ж сказали,

Когда бы так, как я, философов читали!

Я, детушки, не чван! Вы знатности моей

Не трусьте! Ну, начнем!» Мартышки верть глазами

И, веря (как и все) приветника словам,

Опять играть; гвоздят друг друга по рукам.

Брат царский хлоп! и вдруг под царскими когтями

Из лапки брызжет кровь ключом!

Мартышка – ой! – и прочь, тряся хвостом,

Кто бил, не думав, отгадала;

Однако промолчала.

Хохочет князь; другие, рот скривя,

Туда ж за барином смеются,

Хотя от смеха слезы льются;

И задом, задом, в лес! Бегут и про себя

Бормочут: не играй с большими господами!

Добрейшие из них – с когтями!

Сурки и крот

Свои нам недостатки знать

И в недостатках признаваться —

Как небо и земля: скорей от бед страдать,

Чем бед виною называться!

В пример вам расскажу не басенку, а быль.

Чудна, но справедлива;

Я очевидец сам такого дива

И, право, не хочу пускать в глаза вам пыль.

Однажды на лужок, лишь только солнце село,

Проказники сурки

Сошлись играть в езду, в гулючки, в уголки

И в жмурки. – Да, и в жмурки! Это дело

Так верно, как я здесь, и вот как: осокой

Тому, кому ловить, завязывались глазки,

Концы ж повязки

Под морду в узелок; а там – бреди слепой!

Слепой бредет! другие же беситься,

Кувыркаться, скакать кругом;

Тот под нос шиш ему, тот в зад его пинком;

Тот на ухо свистит, а тот пред ним вертится,

Коверкаясь, как бес!

Бедняжка, лапки вверх, хвать-хвать, не тут-то было!

И где поймать таких увертливых повес!

Ловить бы до утра! но счастье пособило.

Возню услышав под землей,

Из норки вылез крот, монах слепой;

Туда ж играть с сурками!

Растешился, катит и прямо бряк в силки.

Сурки

Сошлись и говорят: «Он слеп, а мы с глазами!

Не лучше ли его…» «И, братцы, что за срам! —

Ворчит, надувшись, крот. – Игра игрою!

Я пойман! Мне ловить, с повязкой, как и вам».

«Пожалуй! Но с твоей, приятель, слепотою

Не будет ли нам грех давить тебя узлом?»

«О, это уж обидно!

Как будто и играть невместно мне с сурком!

Стяни, сударь! еще! еще стяни! мне видно!»

Истина и басня

Однажды Истина нагая,

Оставя кладезь свой, на белый вышла свет.

Бог с ней! не пригожа, как смерть худая,

Лицом угрюмая, с сутулиной от лет.

Стук-стук у всех ворот: «Пустите, ради бога!

Я Истина, больна, устала, чуть хожу!

Морозно, ветрено; иззябла и дрожу!»

«Нет места, матушка! счастливая дорога!» —

Везде ей был ответ.

Что делать? на бок лечь, пусть снегом занесет!

Присела на сугроб, стучит зубами.

Вдруг Басня, в золоте, облитая парчой,

А правду молвить – мишурой,

Обнизанная жемчугами,

Вся в камнях дорогих,

Блистающих, как жар, хотя фальшивых,

На санках золотых,

На тройке рысаков красивых

Катит, и прямо к ней. «Зачем ты здесь, сестра?

Одна, в такой мороз! прогулкам не пора!»

«Ты видишь, зябну! люди глухи!

Никто мне не дает приюта ни на час.

Я всем страшна! мы жалкий люд, старухи:

Как будто от чумы все бегают от нас!»

«А ты ведь мне большая,

Не хвастаясь сказать! ну, то ли дело я?

Весь мир моя семья!

И кто ж виной? зачем таскаешься нагая?

Тебе ль не знать, мой друг, что маску любит свет?

Изволь-ка выслушать мой сестринский совет:

Нам должно быть дружней и жить не так, как

прежде,

Жить вместе; а тебе в моей ходить одежде.

С тобой – и для меня отворит дверь мудрец,

Со мною – и тебя не выгонит глупец;

А глупым нынче род – и род весьма обильный!»

Тут Истина, умильный

На Басню обративши взор,

К ней в сани прыг… Летят и следу нет! – С тех пор

Везде сестрицы неразлучно:

И Басня не глупа, и с Истиной не скучно.

Смерть

Однажды Смерть послала в ад указ,

Чтоб весь подземный двор, не более как в час,

На выбор собрался в сенате,

А заседанью быть в аудиенц-палате.

Ее величеству был нужен фаворит,

Обычнее – министр. Давно уж ей казалось, —

Как и история то ясно говорит, —

Что адских жителей в приходе уменьшалось.