Живой Журнал. Публикации 2010 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот источник освистан и высмеян в пересказе Руслановой фабулы, пересаженной временно — в одной из песен — на почву непристойного фарса. В этой вставной новелле-картинке, служащей заодно и пародией, и аннотацией на "Руслана и Людмилу", действие из дворцовых палат вынесено в деревенский курятник. (Должно быть, куры — в курином, придворном, куртуазном и авантюрном значениях слова — отвечали идейным устремлениям автора и стилю, избранному в поэме, — старославянскому рококо). Здесь-то, в радушном и гостеприимном бесстыдстве, берут начало или находят конец экивоки, двойная игра эротических образов Пушкина, уподобившего Людмилу, нежную, надышанную Жуковским Людмилу, пошлой курице, за которой по двору гоняется петух-Руслан, пока появление соперника-коршуна не прерывает эти глупости и в самый интересный момент".
Так, это место в поэме известно:
…Когда за курицей трусливой
Султан курятника спесивый,
Петух мой по двору бежал
И сладострастными крылами
Уже подругу обнимал…
Видимо оттуда, из этой трагической зоны русской словесности прилетели тотемные петухи в "Руслана и Людмилу" и историю о птице с золотым гребешком. Появились уже и иные толкователи скрытого эротизма в этом сочинении господина Пушкина — на русской почве. Говорится, например, ряд событий брачной ночи. Стыдливость невесты, вдруг гром, появление некого карлы, заросшего длинным волосом, и — полёт в небеса.
Оставим это толкование на совести комментаторов, хотя в свете его роль Руслана как петуха представляется ещё более забавной.
Межу прочим, само толкование этого имени "Руслан" — вполне логично его производят от Russ + Land. Парижский публицист замечает: "Запоминающиеся впечатления детства от пребывания на даче сказались на столь откровенной трактовке отношений между полами. Как мальчишка, Пушкин показывает кукиш своим героям-любовникам. Но каким светлым аккордом, какою пропастью мечтательности разрешается эта сцена, едва событие вместе с соперником переносится в воздух — на ветер сердечной тоски, вдохновения!
Напрасно горестью своей
И хладным страхом поражённый,
Зовет любовницу петух…
Он видит лишь летучий пух,
Летучим ветром занесённый.
К последним строчкам — так они чисты и возвышенны — напрашивается: "Редеет облаков летучая гряда…" Редеет и стирается грань между эротикой и полетом, облаками и женскими формами, фривольностью и свободой, — настолько то и другое у Пушкина не то чтобы равноценные вещи, но доступные друг другу, сообщающиеся сосуды. Склонный в обществе к недозволенным жестам, он ухитряется сохранять ненаигранное целомудрие в самых рискованных порой эпизодах — не потому, что в эти минуты его что-то сдерживает или смущает; напротив, он не знает запретов и готов ради пикантности покуситься на небеса; но как раз эта готовность непоседливой эротики Пушкина притрагиваться ко всему на свете, когда, застя этот свет, а когда им ответно светлея, лишает ее четких границ и помогает вылиться в мысли, на взгляд, ни с какого бока ей не приставшие, не свойственные — на самом же деле демонстрирующие ее силу и растяжимость. Как тот басенный петух, что никого не догнал, но согрелся, Пушкин умеет переключать одну энергию на другую, давая выход необузданной чувственности во все сферы жизнедеятельности"…
Для разговора о "Руслане и Людмиле" в ходе беседы о русской fantasy важно уяснить следующее.
Суть в том, что "Руслан и Людмила" не несут на себе печати христианства. В этом смысле это произведение — классический образец фентэзи. Фентэзи есть мифологическое пространство раннего средневековья лишённое христианства. Это пространство должно быть наполнено языческими героями и отношениями.
И оно действительно населено существами, что подобно шахматным фигурам, лишь выполняют свои функции. Все персонажи, кстати, парны — старуха-колдунья старику финну, Руслан — Фарлафу, самостоятельно живущая голова — резво летающему карле.
Так, Александр Пушкин написал текст идеально соответствующий этому правилу.
Вот имущественно-брачная ценность — невеста, вот женихи. Выбор женихов, то есть выбор из женихов вполне соответствует Владимирову выбору. Хазарин, варяг и все остальные борются за женственную Людмилу — сиречь Русь.
Хотя Людмила — и дочь князя Владимира, текст господина Пушкина абсолютно лишён и намёка на принятие судьбоносных решений.
Герой действует не подобно рыцарю, а подобно кнехту, наёмнику. Есть награда — Людмила-Русь, есть враг и есть череда магических предметов, встречающихся на пути. Это открытый найм, а не спасение человечества. Не рыцарский обет, во всяком случае. Герой превращает поиск в путешествие.
Итак, петух сделал своё дело, затем клюнул. С этого резкого движения клюва началась русская фэнтези.
Извините, если кого обидел.
06 июня 2010
История про первый русский боевик
Оттуда же:
Наконец у русского читателя в руках обнаружился настоящий приключенческий роман.
Впрочем, появилась пока его первая часть.
Один из критиков г-на. Пушкина, г-н Кабаков так пересказывает этот сюжет: "Итак, два соседа-ветерана. Друзья. Один богат и потому полностью political uncorrect: дурной характер и пренебрежение правами меньшинств; другой обеспечен скромно, но твердо привержен общечеловеческим ценностям. Ссора. Богатый, используя коррумпированные полицию и суд, окончательно разоряет более бедного. Сын разоренного (и умершего от инсульта), отставной офицер элитной армейской части, решает мстить. Он собирает команду земляков, любивших покойного отца и ненавидящих богатого негодяя (весь набор пороков: пьянство, жестокость к животным, сексизм и т. п.). В округе появляется благородная банда, вершащая свое правосудие — отбирающая деньги у бессердечных богачей и помогающая слабым (лучший эпизод: спасение одним из good guys кошки с крыши
