«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер

не из земного и даже не из трехмерного семени. На это намекал Чарльз Форт[29]; ученые высказывали поистине безумные догадки. Бескрайняя космическая утроба, которая может порождать нечестивых чудовищ.

Так они продолжали свой путь, день за днем, обогнули Марс и углубились в пояс астероидов. Перед ними расстилались просторы, не нанесенные на карту, Саргассово море обломков планеты, которая разлетелась на части миллиарды лет назад. В узких коридорах космического корабля гуляло гулкое эхо. Все трое изрядно нервничали. Но О’Брайен находил утешение в сером кристалле. Его глаза по-прежнему торжествующе горели.

— Мы приближаемся, Стив, — сказал он. — Дейрдре уже недалеко.

«К черту Дейрдре», — подумал Арнсен, но вслух ничего не сказал.

Корабль мчался вперед по курсу, который О’Брайен проложил вслепую. Гастингс мрачно качал головой, ничего не говоря, и учил пассажиров пользоваться скафандрами. Лишь немногие астероиды имеют атмосферу, а между тем становилось все яснее, что им надо на астероид…

3. Поющие кристаллы

Наконец они нашли его — колючий, медленно вращавшийся шар, который выглядел совершенно безлюдным, поджаренным в солнечной печке. В телескоп не было видно никаких признаков жизни. Шар затвердел, вращаясь, и расплавленный камень мгновенно застыл в ледяном космосе — получились гигантские колючие скалы и сталагмиты. Ни атмосферы, ни воды, ни следов какой-либо жизни.

Кристалл в руках О’Брайена преобразился. Из него струился бледный свет. Лицо О’Брайена горело от нетерпения.

— Это он. Гастингс, посадите корабль.

Пилот поморщился, но склонился над пультом управления. Задача была как минимум непростой: скорректировать скорость корабля, уравняв ее со скоростью вращения астероида, и опуститься на поверхность небесного тела по сужающейся спирали. Ракетные корабли не отличаются маневренностью. Они выжигают все на своем пути при посадке и взлетают на чистой мощной тяге.

Корабль с трудом сел на твердую, как железо, поверхность. Арнсен смотрел через закаленное стекло на безлюдный пейзаж, при виде которого сердце сжималось от холода. Здесь никогда не существовало жизни. Этот мир был проклят при создании. Крошечный планетоид, обреченный на вечную ночь и тишину, окутанный мраком. Солнечный блеск в отсутствие атмосферы лишь подчеркивал контраст между светом и угольно-черной тенью. Скалы жадно тянули вверх отростки, словно искали тепла. Пейзаж не выглядел опасным. Он был ужасен в своей бесцветности, только и всего.

Он не был предназначен для жизни. Арнсен чувствовал себя чужаком.

О’Брайен встретил его взгляд. Юноша криво улыбнулся.

— Я знаю, — сказал он. — Выглядит не слишком привлекательно, да? Но вот оно, то самое место.

— Возможно… миллион лет назад, — скептически произнес Арнсен. — Но теперь здесь ничего нет.

О’Брайен молча сунул кристалл в руку здоровяка.

Камень лучился торжеством! Ликованием! Волна эмоций окатила Арнсена с головы до ног, стерла сомнение с его лица. Камень кричал от восторга, невидимо и неощутимо!

Испускаемое им сияние стало ярче.

— Пора есть, — коротко сказал Гастингс. — В космосе все сгорает, как в топке. Нельзя пропускать приемы пищи.

— Я пойду наружу, — сказал О’Брайен.

Но Арнсен поддержал пилота:

— Мы уже прилетели. Можешь потерпеть еще часок. А я голоден.

Они вскрыли термоконсервы на камбузе и стоя выхлебали горячую еду. Корабль внезапно стал казаться тюрьмой. Даже Гастингсу не терпелось узнать, что ждет их снаружи.

— Мы облетели астероид, — наконец ворчливо произнес он. — Здесь ничего нет, мистер О’Брайен. Мы видели это своими глазами.

Но О’Брайен уже спешил обратно в рубку.

Скафандры были громоздкими и тяжелыми, даже при низкой гравитации. Гастингс протестировал кислородные баллоны, пристегнутые к спинам, и тщательно проверил все оборудование. Утечка в этом лишенном воздуха мире стала бы смертельной.

Они вышли через шлюз, и Арнсен ощутил, как у него сосет под ложечкой от предвкушения неведомого. Его собственное дыхание было громким и хриплым внутри шлема. Триполяризованные лицевые щитки защищали от солнечных бликов, но не могли скрыть кошмарную унылость пейзажа.

Нетронутый мир — более безжизненный и ужасный, чем ледяной Ётунхейм, где обитают инеистые великаны. Тяжелые свинцовые ботинки Арнсена грузно ступали по окалине. Ни пыли, ни следов эрозии — здесь не было воздуха.

Кристалл в руке О’Брайена пылал молочно-бледным огнем. Лицо юноши осунулось и заострилось от страсти. Арнсен наблюдал за ним, страшно злясь на суккуба, заворожившего друга.

Он ничего не мог сделать, только идти следом и ждать. Рука потянулась к тяжелой дубинке, висевшей на поясе.

Надежда в глазах О’Брайена постепенно гасла. Он невольно произнес:

— Дуг, мы всего лишь на поверхности. Под землей…

— Верно. Возможно, где-то есть вход. Но я не знаю. Стив, мы могли опоздать на тысячу лет.

Он неотрывно смотрел на кристалл.

Тот торжествующе пульсировал. Из него весело било бледное пламя. Он был живым, у Арнсена больше не оставалось сомнений. Живым и счастливым оттого, что вернулся домой.

Они опоздали на многие годы? На лишенном воздуха планетоиде не было никаких следов жизни. Внеземное пространство окутывало безымянный мир завесой тоски. Мужчины продолжали идти.

В конце концов они вернулись к кораблю.

Наступила короткая ночь крошечного мира. Пылающая солнечная корона исчезла; на черном небосводе вспыхнули жесткие искры звезд. Небо горело холодными огнями.

Безжизненный, чужой, странный мир. Грань неведомого.

Наконец они уснули; обмен веществ в космосе ускорялся, и ткани нуждались в восстановлении.

Через несколько часов Арнсен наполовину очнулся и оперся локтем о койку, гадая, что́ его разбудило. Мысли путались. Он даже не понимал толком, спит он или нет.

На фоне иллюминатора виднелся мужской силуэт, преувеличенно большой, искаженный. За ним сверкали звезды.

Они двигались. Кружились в колдовском танце гоблинских фонарей, плясали, вертелись, неслись по спирали. Синие, желтые, аметистовые и млечно-перламутровые, светло-золотистые, как глаза львицы, полосы света и не имеющие названий неземные цвета мчались в эльфийской сарабанде среди безвоздушной тьмы, сливаясь в причудливые узоры.

Темнота поглотила Арнсена. Сон сковал его…

Обессиленный, он медленно пришел в сознание. Голова болела; язык опух. Мгновение он лежал неподвижно, пытаясь вспомнить.

Сон? Арнсен выругался, сбросил одеяла и вскочил с койки.

О’Брайен исчез. Текс Гастингс исчез. Два скафандра испарились со стойки.

Лицо Арнсена исказила злобная гримаса. Теперь он понял, что было не так в его ночном видении. Мужчина, которого он видел у иллюминатора, был снаружи корабля. Дуг?

Или Гастингс. Не важно. Исчезли оба. Он остался один в загадочном мире.

Арнсен стиснул зубы, проглотил несколько таблеток кофеина, чтобы в голове прояснилось, и сдернул скафандр с крючков. Он надел его, понимая, что снаружи снова светит далекое солнце.

Вскоре он был готов. Он вышел из корабля, забрался на него и огляделся. Ничего. Блеклый черно-белый пейзаж астероида простирался во все стороны, до круто загибающегося