Мракан-сити - Евгений Павлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обратите внимание на живот пострадавшего — послышался приятный баритон телеведущего, — Как видите, порезы на нем складываются в буквы, а буквы — в слова. Итак, давайте мы с вами прочтем, что же такого нам оставил загадочный Джек. Я продиктую, на случай, если у кого-то из вас, дорогие зрители, плохое зрение или вы по каким-то причинам не может разглядеть. Знайте, Джаред Хоффман это Спаун.
— Вот такое шокирующее послание, собственно. Разумеется, из здравомыслящих никто в это не поверил, но полностью отрицать попыток недругов демона-защитника убить уважаемого Джареда не стоит. Это так называемая не первая и, боюсь, не последняя провокация преступника, именуемого Безумным Джеком.
— Августас.
— Да, босс. Что-то хотели?
— Ты ничего от меня не скрываешь?
— Нет. А что?
— Да так… Предчувствие гложет.
Из-за огромного скопления автотранспорта лимузин стоял на одном месте. Хоффмана изрядно извели ожидания, он то и дело депрессивно посматривал в боковые окна. Дикие пробки бесили сильнее дурных мыслей, но и те тоже не давали покоя, будто сами пробивались.
«Если мы не доедем, то что? Если убьют меня?
Черт, ну, кто просил этого ублюдка вмешиваться в мою жизнь, в мое пространство! Я знаю то, что и все, кто живет в этом чертовом городе, Спауна не любят многие отморозки. И даже если я выступлю перед людьми, даже если докажу, что я никакой не Спаун, а всего лишь обыкновенный офисный планктон, всех отморозков точно убедить не получится. А, значит, моя жизнь никогда не будет прежней.
Мне придется вечно скрываться».
Как и все мраканиды, бизнесмен посмотрел эфир.
Скрестив руки на груди, опустил голову, он остался недвижим, погруженный в печаль: нет сомнения, его ждет плачевная развязка.
Хоффман не смог противостоять планам социопата, задуманное движение удалось, и некого винить, кроме Безумного Джека, и, наверное, самого себя…
Своллс принял приказ Фроста — поручить копам навестить мистера Хоффмана. Новый лейтенант, который еще недавно довольствовался более низким званием сержанта, немедленно приступил к выполнению.
На это дело он отправил парочку офицеров, жалующихся на полное отсутствие каких-либо дел.
— Не подведите. Если Спаун не побежит спасать его, то вы можете оказаться очень кстати…
В душе Своллс переживал за ребят, равно как и за всех жителей города.
«Да храни нас Господь».
— Насколько все плохо? — Фрост подсел к Своллсу.
Они вели дискуссию вовсе не в атакованном бандюгами здании департамента, которое на данный момент пустовало из-за необходимого после стрельбы ремонта, а на новом месте. Та часть центрального отделения, что выжила, перебралась в соседний участок, за исключением Дэвида Блейка (не перешедшего из-за нездорового пристрастия к алкоголю).
— В том-то и дело, сэр… — сейчас лейтенант выглядел так грустно, как никогда раньше, — Мы не знаем. И это, конечно же, плохо.
— Мда уж… — комиссар не имел права давить на коллегу, прекрасно видя, что Генри находится на взводе, впрочем, как и все, осведомленные о терроре Джека чуть больше остальных.
Генри перечислил материальный ущерб и потери среди гражданских.
— Если так подумать о происходящем, то становится страшно. Мы ведь не знаем ни о нынешнем местонахождении похищенного из клиники Антнидас Уильяма Бэйлондса, ни о судьбе прокурора Кригера. Статуя Соломона, парк детских аттракционов, центральная библиотека…
— А маньяк продолжает безумствовать — дополнил Фрост, — Он теперь не просто пачкает стены. Он теперь рисует на телах. И я понимаю, насколько все плохо…
— Если опираться на факты, то мы абсолютно беспомощны. Где псих нанесет очередной удар, как он это провернет — всего этого мы не знаем… — со своими длиннющими анализами-рассуждениями Генри выглядел не как человек, а как живое воплощение отчаяния.
— Катастрофическая нехватка информации… Это всегда погано… — поддержал его комиссар, который выглядел примерно также, — Сколько вам дать времени на поиски прокурора? Сколько сможете скрывать?
Своллс не смог дать ответ на вопрос комиссара, вместо этого он просто проглотил слюну и продолжил молчать…
При плотном автомобильном потоке до аэропорта можно было добраться только к вечеру. Фассбендеру каждую минуту приходилось напоминать боссу, что «все хорошо». По правде эти тщетные попытки нисколько не улучшали атмосферу в салоне. Наоборот, только злили и без того дерганого Хоффмана.
— Ты связывался? Когда они там будут?
Августас произнес:
— Через час прилетят уже. Главное, не отчаивайтесь раньше времени. Все будет в…
— Да помолчи ты со своими порядками! — шеф оборвал его, сделав очень громкое замечание, — Не девочка, чтобы успокаивали…
Через полчаса.— Эй, что за бардак там? — Хоффман подпер подбородок к стеклу и увидел компанию отморозков с ломами. Они аккуратно, не задевая другие машины, продвигались к лимузину, — А, ну поехали! — завопил президент фирмы.
— Куда? Мы же стоим в пробке! Забыли? — отреагировал Фассбендер, и огреб разбившим окно ломом по затылку.
Ударили и вытащили из машины.
С главным сделали то же самое…
— Вот это да… — молвил вслух полицейский, приехавший по адресу фирмы Хоффмана. То, что он увидел, любого бы вогнало дрожь: здание фирмы полыхало, из окон стреляли языки огня. Но внутри обстояло все намного плачевнее, чем можно было представить: одни рабочие, задохнувшись в дыму, падали наземь, другие, объятые огнем, умирали в страшных муках, третьи… пусть сами кое-как и спасались, но важные для работы документы выносить не поспевали, бумага превращалась в пепел…
— Что делать будем? — спросил коллега.
Из горящего дома, сломя башку, выбежал перепуганный юрист, упавший на живот…
— Что остается. Скажем, как есть, да и все. Все равно все узнают.
— Верно. Такое не скроешь…
Минутой позднее выбежал еще один, только объятый пламенем…
Хоффман вместе с Фассбендером бесследно пропали. Все, что нашли — лимузин с заляпанным кровью салоном. Это указывала на вероятность их смерти…
О поджоге здания Своллсу доложили по приезду бригады пожарных. Большинство тех, кто находился внутри, по мнению очевидцев ЧП, погибли. Кровля ожидаемо обрушилась, и начались долгие и безрезультативные поиски выживших…
Генри прибыл к месту очередной «катастрофы».
— Скольким удалось покинуть здание, не превратившись в головешку? — спросил он у двух офицеров, которые не могли отойти от увиденного…
— Четверым, лейтенант.
— Прекрасно…
«Знал, что все так дерьмово получится. Чувствовал».
Своллс потоптался на месте преступления, поспрашивал пожарных, экспертов, детективов…
Фрост позвал лейтенанта к себе. На этот раз, отнюдь, не для задушевных демагогий. На месте сгоревшей фирмы Хоффмана нашли болванку — оставленное Джеком «посланьице» — видеозапись.
— Этот сучий потрох сам себя снял — ранее всегда ответственный в подборе выражений, комиссар пустился во все тяжкие, — Вот же ублюдок…
На записи Джек сидел на кресле и, уставившись в камеру, напевал гнусаво:
— Обидненько, досадненько, шо Срауна-то кокнули. Словечко нецензурненько промолвили вслушок! Взяли в ручки палочку, по башне шандарахнули, потом и резать начали, напялили мешок… — последующие смешки говорили о том, что безумие для Джека — это саморазвлечение, — А Сраун-то не оншеньки, Сраун-то другойшеньки! Неуж и вправду думали, шо имечко скажу? Наивные и глупые, убили ж вы невинного, ничего не сделавшего, ни капли не нашкодившего, поганые вы псы!
Казалось бы, чего проще признать очевидную — возникшую опасность, но Своллс до последнего сторонился правды, до сего мгновения…
— Он смеется над нами. Потешается…
— Пушистые и гладенькие, эх, людишки сладенькие, будете игратеньки по правилам моим! А если же не будете, есль играть откажетесь, на воздух полетите все! Понюхайте трусы!
Своллс не мог не признаться:
— Это выше всех моих представлений о преступниках. Сколько существую, никогда не видел ничего подобного…
— Угу — комиссар полностью поддерживал точку зрения коллеги о необычности преступника, — Теперь я уверен, мы с вами вообще многого не видели.
У дочки Фроста — маленькой Алисы — были прекрасные математические способности, и родители хотели, чтобы она, окрепнув физически, смогла заниматься в физико-математической школе. Параллельно детей отдали еще и в музыкальную школу. Лизу — на синтезатор.
Уже через полгода девочка наверстала упущенное: через год была на равных со сверстниками, которые начали заниматься на год раньше. Детям с психологическими травмами нравится забота со стороны взрослых, они всегда рады, когда на них обращают внимание, когда с ними проводят время и учат чему-то.
