Легкой поступью безумия - Оля Виноградова

Он сдал. Он уже не тот Скайди Скилл, за которым она пошла. Тот Скайди умел соблазнить. Каждому посулить исполнение их заветных желаний. Прошлый Скайди был символом надежды. Нынешний… Предвестник смерти.

Безусловно, Аннет знала, что умрет и умрет молодой. Она успела смириться с данной мыслью, срастись с ней и убедить себя в том, что это лучшая для сироты без дома, особых умений и талантов участь. Ради будущих, еще не рожденных поколений она была готова умереть, чтобы стать героем. На все следующие века. В камне, в железе и на холсте мастера опишут совершенный ими подвиг. Наверное…

Но чем ближе подходил к концу отпущенный ей срок, тем больше возникало сомнений. Любому существу присуща жажда жизни и страх перед смертью, и оборотни не исключение. Нанни не считала себя такой же сумасшедшей, как Скайди, чтобы с упорством осла стремиться реализовать свое маниакальное желание распрощаться с жизнью. Для нее смерть скорее была навязанной необходимостью.

Девушка боялась. Вечной тишины. Неиссякаемой темноты. Постепенного угасания сознания. Она боялась раствориться в смерти, стать не мыслящей, мертвой материей. Рука Скайди не дрогнет. Ни над ее гордом, ни над сердцем его ребенка, который примет в себя новорожденного Зверя.

Аннет не любила свое дитя. Изначально он был для нее лишь средством и обузой. Пищащий комок плоти постоянно чего-то требующий: еды, внимания, заботы… У него и имени-то своего не было. А зачем?

Но сейчас, когда до ночи Полного Слияния Близнецов, девушка ощутила новое бесконечно пугающее ее чувство. Сегодня впервые малыш смешно исковеркав слово назвал ее мамой… И внутри все сжалось, перевернулось и полетело Человек знает куда… На глаза навернулись слезы и она, забыв обо всем, тихо заскулила, прижав к себе перепуганного ребенка.

Не отдам.

Не позволю и пальцем до него дотронуться.

Горло перегрызу любому, сама сдохну, но он будет жить. И сам решать, кем ему быть, а кем нет!

Плана у Аннет не было. Она не умела их строить. Не хватало ума и хитрости. Но одно она знала точно: немедленно действовать нельзя. За ней вышлют погоню, поймают и девушка навсегда потеряет шанс спасти волчонка. Удар должен быть нанесен в последний момент. Когда охваченные музыкой безумного гения чудовищной ночи оборотни не смогут это предугадать.

Один прыжок. Всего один точный прыжок. Она подставит под нож правый бок, схватит ребенка пастью, унесет его в ночь и спрячет там, где никто его не найдет. Среди людей. Если повезет, и рана окажется не смертельной, то она останется поблизости и будет исподволь наблюдать за ним. Помогать по мере сил и защищать. Ребенок не будет знать, кто он. Так к лучшему.

Нанни рассеянно перебирала слипшиеся от пота и жира пряди волос Скайди, устроившись на подлокотнике кресла. На ее губах играла торжествующая улыбка, а в глаза блестел огонек азарта. С каким бы удовольствием она прямо сейчас бы свернула цыплячью шейку блондина, но надо терпеть. Надо ждать. И тщательно притворяться, чтобы ни одна живая душа не заподозрила ее намерения. Переиграть, казалось бы, сыгранную партию.

Холодно. Невозможно холодно. Над горизонтом висят, приковывая взгляд две ярко-оранжевых звезды. В полночь они сойдутся и почти сольются. Почти…

Яростный ветер треплет мои короткие волосы. Я обрезала их, чтобы не на поминали о прошлом. Его нет. Оно похоронено в закрытом гробу на старом кладбище. Герцогиня Беольская, надменная молодая сучка мертва. А кто вместо нее? Кто вселился в мое тело и руководит мной? Не знаю ее имени, но судя по всему та еще тварь. Наполовину мертвая, на вторую половину сумасшедшая. Никто другой не может родиться из пепла. Меня предали. Мою душу растоптали. Мое сердце разорвали крючьями. Меня убили.

Я новая никогда не забуду день смерти себя старой. Направленное на меня дуло револьвера. Перекошенное лицо с гримасой отвращения и решимость в глазах. Станислав не промахнулся. Пусть и в переносном смысле.

Из могилы меня вытащил Остин. Достал полусгнивший скелет, хорошенько встряхнул и вдохнул в него подобие жизни. Кто же знал, что в презираемом всеми монархе таится такая сила? Глядя на его круглое лицо с мягкими щеками и безвольным подбородком, уродующее монеты и купюры, истинный ум Короля невозможно представить.

Хлопнула дверь.

- Пойдем в трактир. Замерзнешь, - Франц накинул мне на плечи короткую кожаную куртку.

Я передернула плечами, но куртку не сбросила. Мне не нравилось, когда ко мне прикасались. Не важно кто. Просто… Любое прикосновение вызывало воспоминания о других руках, скользящих по моему телу. Время и ненависть стерли удовольствие, оставив памяти лишь ощущение потных ладоней на коже. Мерзкое ощущение.

- Забыл. Извини. И все же пойдем. Наш заказ принесли. Не хочу его есть холодным.

Франц знал о моей особенности и обычно соблюдал дистанцию, но сегодня мы слишком вымотаны длинной дорогой. Сперва перелет на дирижабле. Затем тряска в облегченной карете, чья рассчитанная на скорость подвеска воровала у нас удобство. Мышцы бедер и ягодиц болели. Боль через копчик вкручивалась в позвоночник и терялась где-то в тяжелой голове.

- Идем, - нехотя согласилась я. На свежем воздухе недомогание переносить было легче.

Развернулась и замерла. Он стоял слишком близко ко мне. Нас разделяли каких-то десять сантиметров. Мой взгляд упирался в грудь Франца.

А он вырос. Уже не тот мальчик с едва-едва намечающейся мужественностью. Раздался в плечах. Куда-то исчезла студенческая сутулость. Стал крепким.

Я подняла голову. Скользнула взглядом по шее, прошлась по подбородку, густо заросшему трехдневной щетиной, задергалась на приоткрытых губах и, наконец, заглянула в глаза мужчине. Голубые. С дрожащим в неровном пламени уличных ламп кольцом зрачка.

В один миг воздух показался сухим и жарким. От легких теплая волна скатилась вниз и тугими кольцами свернулась на бедрах.

- Не смотри так, - глухо, кутаясь в воротник куртки, сказал Франц.

Почудилось или он действительно испугался? Кольца сжались и охотничий азарт толкнул меня вперед. Я прижалась к нему всем телом. Просунула под куртку руки, расстегнула пуговицу рубашки и с удовольствием коснулась его живота. Гладкая, бархатистая на ощупь кожа. Я вздрогнула и улыбнулась. Мой дефект не препятствует проявлять инициативу. Сама я могу прикасаться к кому угодно и где угодно.

- Прекрати, - мой бывший друг не шевелился.

Его глаза полыхнули яростью, но за ней я разглядела мольбу не останавливаться. Он все еще желал меня. И если не душу, то хотя бы тело мечтал получить в свое распоряжение. Я сглотнула. Высвободила одну руку и положила на ширинку брюк мужчины.