Звезда утренняя - Константин Волков

Запасы жидкого фтора и остатки бороводородов давно перекачали в кормовые резервуары. Космический корабль значительно осел, подался назад, и его носовая часть несколько приподнялась над водой. Поступающее горючее заливалось в баки, и с каждым новым рейсом корма погружалась в воду все глубже и глубже. А лодка неутомимо курсировала между стоянкой и архипелагом.

Наконец наступил час, когда выдвинутые из корпуса корабля стальные опорные стойки коснулись дна. Тогда все другие работы были приостановлены, и астронавты принялись за подъем ракеты. Этим ответственным и трудным делом руководил Сандомирский.

На берегу установили четыре лебедки. У каждой из них, расположенных попарно на противоположных берегах узкой бухты, стали астронавты, готовые выполнить команду Николая Александровича.

Все очень волновались, когда начали вращаться барабаны лебедок и канаты натянулись, как струны. Было в высшей степени важно, чтобы усилия с обоих берегов распределялись равномерно. Когда тросы напряглись до предела и нос ракеты стал медленно подниматься, люди затаили дыхание.

Корабль уже начал принимать вертикальное положение, но вдруг опоры скользнули по дну бухты и ракета снова упала в воду.

Работы прекратились. Сандомирский послал Одинцова на лодке, чтобы еще раз проверить глубину дна. Остальные следили за ним с берега.

Спустя некоторое время Владимир вернулся. По выражению его лица можно было понять, что дело небезнадежно.

— Дальше дно слегка поднимается, — доложил он командиру ракеты. — Создается естественный упор. Можно еще раз попробовать. Мне кажется, что опора будет достаточной.

Весь маневр начали сначала. Снова натянулись тросы, еще раз начала подниматься серебристая ракета. Наполовину торчавшая над водой, она вдруг задрожала, как бы упираясь и не желая подчиниться воле человека, потом замерла и затем постепенно стала принимать вертикальное положение. Теперь она прочно стояла на трех устоях, нос корабля обратился к небу, и космический снаряд был готов к полету в любую минуту: стоило лишь включить двигатель, чтобы ракета взвилась в желтые облака и полетела туда, куда ее направит разум человека. Астронавты одержали самую трудную победу.

В будничной и тяжелой работе прошло еще двадцать дней.

Суровая природа Венеры на этот раз благоприятствовала астронавтам. Ветры ни разу не переходили в ураган, и лодка, буксирующая цистерны, легко справлялась с доставкой горючего на базу. Грозы были непродолжительными. Работа не прекращалась даже в темноте снова наступившей ночи. Прожекторы лодки ярко освещали берег, а маяки из пропитанного горючим мха, установленные на острове и близ ракеты, позволяли ориентироваться водителям лодки. Начальник экспедиции, не давая себе ни отдыха, ни покоя, торопил и других, чтобы оставшиеся свободными дни снова посвятить научным исследованиям.

Никто не претендовал на отдых, хотя люди за последнее время похудели, стали страдать бессонницей и головной болью. Нередко хотелось просто посидеть лишний часок в салоне, поговорить перед сном о других вещах, нежели горючее. Однако начальник экспедиции озабоченно качал головой:

— Спать! Спать! Завтра подъем в пять часов! Здешняя природа коварна. Кто знает, какие неведомые опасности поджидают нас каждый час, каждую минуту! Нет, пока ракета, совсем готовая, с полным запасом горючего, пищи, воды и кислорода, не будет стоять на старте, я не успокоюсь и не позволю отдыхать.

— Как будто наступил тихий период, — сказала Наташа.

— Временная передышка! — хмуро ответил академик.

— Во всяком случае, об отдыхе думать сейчас рано, — потянулся Сандомирский. — Начинаем с пяти?

— В пять, — сказал начальник экспедиции. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — послышались голоса. Оставшись один в своей каюте, Виктор Петрович еще долго подсчитывал что-то и делал какие-то записи. В резервуары космического корабля было залито более 3500 тонн силанов. С учетом оставшихся земных бороводородов оставалось залить еще 200 тонн, то есть сделать всего четыре рейса на архипелаг, но академик хотел сделать некоторый запас горючего на случай непредвиденных осложнений в пути и для торможения при спуске на Землю.

Долгая ночь снова подходила к концу. Еще раз беспросветный мрак начал постепенно сменяться густой синевой. Уже стала заметной зубчатая линия гор на фоне небес. В синем предрассветном сумраке на море заблестели пенистые гребни валов. Просыпались ветры, затихающие на Венере в ночной период. Но гроз все еще не было, и астронавты пользовались этой тишиной, чтобы сделать возможно больше. Они предпочитали здесь ночное время, потому что прохлада ночи приятно освежала тело. Больше всего они полюбили вечерние сумерки и часы рассвета. Тогда особенно величественной казалась суровая природа Венеры и во всей своей грозной красоте воспринималась картина страшных гор и скал. Все знали, во всяком случае надеялись, что отлет на Землю не за горами, и теперь смотрели на здешние пейзажи с благодарностью за все то, что планета дала им пережить. Однако сердце сжималось каждый раз томительно и сладко, когда люди спрашивали себя: «Неужели мы улетим? Неужели настанет момент, и мы снова увидим Землю, других людей, родных, Москву?»

Иногда не мог устоять перед соблазном помечтать и поговорить о предстоящем возвращении и сам начальник экспедиции. В тот вечер, несмотря на огромную усталость, астронавты, перед тем как отправиться спать, собрались около ракеты и любовались незабываемой природой Венеры. Владимир и Наташа только что вернулись из очередного рейса, выкупались в море и теперь тихо сидели рядом. Около них, заложив руки за спину, стоял Виктор Петрович. Немного поодаль чернела фигура Сандомирского, присевшего на камень. Красницкий хлопотал в ракете, так как в тот день он был дежурным.

— Итак, Виктор Петрович, — начала разговор Наташа, — скоро домой! Покинем этот мир, и, вероятно, навсегда. Теперь мы скучаем по Земле, а может быть, потом будем с грустью вспоминать о Венере. Сколько мы тут пережили!..

— Скорей домой! — отозвался Сандомирский. — С меня довольно приключений в межпланетных пространствах! Пусть молодые летают, а я на покой…

— Конечно, ужасно хочется вернуться, — согласилась молодая женщина. — И все же этих картин не забудешь никогда!

— Никогда! — повторил Владимир.

— И не только это, — промолвил Виктор Петрович. — Мы здесь хозяева целого неведомого мира. Это создает непередаваемое ощущение своего рода гордости — хорошей человеческой гордости. Ведь самое увлекательное дело на свете — покорение природы! Великая борьба, в которой человек возвышается над всеми мелкими интересами. И мы выдержали первые испытания…