Запретный плод - Сьюзен Джонсон

— Убирайся вон! — закричала Изабель.

В ее глазах светился далеко не святой огонь.

— Боже мой, какой тон для гувернантки этого господина! Я в шоке, — спокойно произнес Этьен, усаживаясь в одно из кресел. — Если бы я знал, как религиозный экстаз стимулирует тебя, дорогая, я бы обнялся с религией много лет назад. Да, действительно устрашающее представление. У тебя капли пота на верхней губе, дорогая.

— Я сейчас выброшу тебя отсюда, — прошипела Изабель, пытаясь освободить свое тело изпод ошарашенного молодого человека, лежавшего на ней.

— С помощью кого? Этого тощего блондинчика? В самом деле? — улыбка Этьена была ангельской, в плечах он был шире священника в два раза.

— А, вот и ты, Шарбю, — сказал он лакею, входящему в комнату; в голосе его слышалось удовлетворение. — Ты подтвердишь, что я обнаружил свою жену в очень деликатной ситуации?

— Да, ваше сиятельство, я могу подтвердить это даже в суде.

— Встаньте с меня, Роджер! — Приказала Изабель, столкнув молодого человека на пол. — Кто ты такой? — крикнула она на Шарбю, оставаясь высокомерной даже при таких обстоятельствах. Она стояла перед ними голой, надевая на себя кружевной халат и не смущаясь их присутствием. — Ты работаешь здесь? Кто нанял тебя? Я получу его голову на блюде. Ты уволен! Убирайся отсюда! — Это было весьма мелодраматическое выступление.

— Уже поздновато устраивать театр, Изабель, — спокойно сказал герцог. — Хотя, — улыбнулся он, — у тебя артистический талант. Я никогда не ожидал, что ты можешь быть так покорна. Я вправду изумлен.

— Роджер, возьмите свою чертову одежду и убирайтесь отсюда, — скомандовала Изабель.

Теперь их роли поменялись, теперь она была генералом. Более знакомая ситуация.

Герцог обратился к Шарбю:

— Запомни его имя.

— Да, ваша светлость.

Они наблюдали, как бедный священник путался в своей рясе. Когда он направился к двери, его нижнее белье осталось на кушетке.

К этому времени несколько человек из прислуги собрались в холле перед открытой дверью и не решались подойти поближе, слыша визжащие, истеричные нотки в голосе герцогини.

Герцог улыбнулся им всем, поздоровавшись, когда закрывал дверь за несчастным убегающим священником и Шарбю.

— У меня есть законное право убить тебя, а также твоего любовника, — повернулся он к Изабель. — Ты в курсе этого, раз интересовалась законами все последние месяцы. К сожалению, жене не разрешается то, что можно мужу. Несправедливо, я знаю, но эти законы придуманы мужчинами, так что это нельзя назвать неожиданностью. — Его голос был ровным, а зеленые глаза иронически поблескивали. Он страдал от этих законов в полной мере — спасибо дорогому шурину и всей этой чертовой семейке. Что ж, теперь их очередь. Жизнь не всегда бывает несправедливой. — Ну, теперь счет сравнялся?

— Я ненавижу тебя!

— Какимто образом я об этом догадывался, — холодно сказал он. — Я хотел бы знать: мы сейчас договоримся о разводе, как разумные взрослые люди, или у тебя есть желание пройти через суд, учитывая свидетелей?

— Я скажу, что ты врешь.

— Шарбю — судебный пристав.

— Шарль уничтожит его.

— Это не первый раз, Изабель, ты путаешься с этими… провозвестниками Божьей воли на земле, только первый раз я сам тебя поймал. У Бурже есть несколько случаев в деле, обличающих тебя и твоих симпатичных молодых священников. Папа Римский не свяжется с тобой ни за что, если все это выплывет на поверхность.

— Наш развод никогда не состоится.

Его улыбка была жестокой.

— Ты знаешь, как расползаются сплетни, как появляются откровенные строки в «Геральде» или в «Фигаро»… «Герцогиня X. была замечена, когда ее духовно подбадривал его милость Z., секретарь очень важного архиепископа в Министерстве юстиции». Ты права, никто не догадается, что это ты.

— Шарль нашлет цензора на эти газеты.

— Не рассчитывай на это. Слушай, Батист был твоим первым любовникомсвященником? — спросил он вспоминая косые взгляды в семействе Монтеньи много лет назад. Наконецто все стало ясно.

— Я не желаю обсуждать Батиста с тобой!

— Понятно. А близнецы мои? — из вредности спросил он. Тот кюре был тонкий и светловолосый. Дети же были породой в де Веков, унаследовав и стать и цвет волос и глаз. Даже Жюли была высокой для женщины.

— Конечно! — возмутилась герцогиня.

— Не притворяйся оскорбленной, Изабель. Ты с ним путалась, то есть и с ним тоже. Может, твой единственный добрый поступок, что ты вышла замуж девственницей или, может быть, выглядела девственницей. В этом я не уверен. Ты что, притащила его в постель, как только убедилась, что забеременела?

— Ты мне омерзителен!

— О, извини за откровенный разговор. Я забыл, какая ты у нас утонченная. Когда ты прелюбодействуешь со священником, отсутствует едкий запах потных тел и… запретных грехов?

— Батист всегда говорил, что ты животное! Он рассказывал, как все девушки хватали тебя на весеннем празднике в нашей деревне в Посей. И ты дразнил их, как крестьянин. У тебя руки, как у крестьянина, слишком большие, как и твое тело. Может, гувернанткам нравится деревенщина. — Герцог широко раскрыл глаза, слушая ее. — Он рассказывал мне о твоих маленьких гувернантках, для которых ты был больше чем французский император.

— Да, твой аббат научил тебя думать посвоему. Зачем ты вышла за меня замуж? Я всегда удивлялся этому. Как ты не взвесила всего этого раньше? Твоя семья так хотела породниться с де Веками? Честнее было сбежать вместе с твоим парижским священником.

— У него совсем не было денег.

— А… — сказал герцог. Все стало ясно. Он был мужем, который сделал семейство Монтеньи намного богаче. А аббат был католиком, не имел права жениться, а самое страшное — был беден. Много лет он не мог понять холодность Изабель, когда она стала герцогиней де Век. Он мучился тем, что, повидимому, это с ним чтото не так.

— Когда нет денег — это всегда плохо, ведь так? А как насчет любви? — спокойно спросил он, глядя на женщину, которая столько лет считалась его женой и украла у него лучшие годы.

— Бог мой, Этьен, опять ты со своим романтизмом. Романтика не имеет ничего общего с браком. Мы жили, как все живут, как жили наши родители, и их родители тоже.

— Как насчет счастья? Страсти?

— Твоя новая возбужденная сучка даст тебе все это, она такая черная… как арап. Этьен философски заметил:

— Нет ничего чернее твоего сердца, Изабель. — И добавил: — Если я услышу хоть одно подобное слово о Дейзи, я тебе гарантирую, что самый последний человек в Париже будет в курсе твоего увлечения религиозным эротизмом. А так как ты не успела познакомить меня со своим партнером, то я запомню герб на его подштанниках, — сказал он, взглянув на кушетку. — Не думаю, что герцогу Нантису понравится, что ты развращаешь его дорогого сыночка. У него есть влияние при папском дворе, как я помню. Может, он поможет отлучить тебя от церкви или испортит карьеру твоему кузену архиепископу. Подумай об этом в течение минуты, прежде чем примешь решение о разводе.