НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ... - Сергей ГОРОДНИКОВ

Окружающий Московскую Русь мир был чрезвычайно сложным, одновременно и европейским и азиатским. За западными границами он был более развитым, а за восточным и южным азиатским пограничьем крайне отсталым. Великорусское народное государство за полвека своего становления после Великой Смуты и Народной революции совершило такой огромный скачок в историческом развитии, что коренным образом изменилась расстановка сил между русским этносом, осознавшим себя идеалистическим народом, и этносами кочевников. Несмотря на то, что великорусское народное общество являлось архаично земледельческим, ибо под влиянием средневекового православия идеалом для него служило ветхозаветное израильское народное царство, сама сословная народная форма общественного бытия делала его исторически прогрессивным. Она выводила хозяйственные и государственные отношения новый уровень усложнения. Народное сословное самосознание русского дворянства позволяло наладить такую управляемость военными и хозяйственными ресурсами огромной страны, что хищные набеги кочевников в московское государство сделались невозможными. Последнее нашествие степняков вглубь Московской Руси произошло накануне Великой Смуты, во времена непродолжительного царствования Бориса Годунова, – тогда крымский хан совершил страшное опустошение страны, дошёл до Москвы. Но после великорусской Народной революции даже крымские ханы были неспособными захватить ни одного приграничного городка Московской Руси, и степные племена и народности вынуждены были смиряться с этим, привыкать к новому своему положению относительно великорусского народного государства. С ними царской власти приходилось до поры до времени считаться, от них приходилось откупаться подобием дани, чтобы они не опустошали селения пограничных областей, не захватывали там русских людей для продажи в рабство, но время работало против степняков. Иное состояние дел было с западноевропейскими народными государствами, которые существенно превзошли Московскую Русь развитием городских производительных сил. В основном это касалось протестантских народных государств, – они к середине 17 века перестраивались для коммерческой капиталистической экспансии по всем континентам планеты, для колониальных войн и разработки мировой политики, долженствующей обслуживать их торговые и рыночные производственные интересы.

Протестантские народы по своему мировоззрению оказались самыми приспособленными к представлениям о городской корпоративности поведения участников производства и к рациональной социологизации общественных отношений в условиях городского образа жизни. У них развивалось городское общественное сознание и социально ответственное поведение горожан при самых широких рыночных свободах на знания, на сведения о товарно-денежных сделках и новых товарах, на перемещения в торговых пространствах. Они проявили наибольшую предрасположенность к общественному труду в условиях городских рыночных отношений, к разделению труда в городском общественном производстве, вследствие чего в кальвинистских протестантских странах стало возможным непрерывное усложнение мануфактурного производства и зарождение промышленного заводского производства, изначально полностью городского, полностью оторванного от земледельческого производства. Именно кальвинистские протестантские народы начали развивать мануфактурные и промышленные заводские производительные силы, приспосабливая их к мировым рыночным отношениям, которые выстраивались коммерческими интересами и растущими коммерческими капиталами. Именно этими народами внутри переживающего становление западноевропейского меркантильного капитализма создавались предпосылки для появления совершенно нового вида хозяйственной деятельности в мировой истории, каковым стал промышленный капитализм, и совершенно новых товаров, какими стали промышленные товары. Протестантский промышленный капитализм порождал промышленную цивилизацию, принципиально отличающуюся от земледельческих цивилизаций прошлой истории человечества. Он стал перестраивать весь образ жизни, менять состав и соотношение социальных слоёв кальвинистских государств, характер внутренней и внешней политики всех стран, в которые проникало его влияние.

Католические народы, оставаясь феодально-земледельческими по мировоззрению, со времён католической Контрреформации, народных революций и раздела Западной Европы на католические и протестантские народные государства приспособились сосуществовать с протестантскими государствами, с их растущей экономической и военной мощью. Усиление централизации папского церковного правления и дворянского сословного государственного управления, а также узаконивание сверху налоговых прав и обязанностей участников цехового ремесленного производства давали им определённую историческую перспективу развития. Православные же народы Востока Европы сохраняли духовность и культуру феодальных отношений, какими эти отношения сложились при отсутствии цехового ремесленного производства, и они видели своё бытиё только в феодально-земледельческих производственных отношениях. Умозрение православных народов воинственно отрицало зарождающийся в кальвинистских протестантских странах городской мануфактурный и промышленный капитализм. Но оно не могло, как умозрение католических народов, опереться на собственную городскую культуру социальных отношений цехового ремесленного производства, а потому у православных государств было меньше возможностей противодействовать протестантским государствам материальными средствами ведения межгосударственной борьбы.

Если не имеющие государственной независимости православные народы в составе католических империй могли занять феодально-сельскохозяйственную нишу в системе имперских производительных сил и имперского разделения труда, сохраняя при этом земледельческую культурную и духовную самобытность, то у великорусского народа в Московской Руси положение было в корне иным. Московская Русь сама была государством, и великорусский народ воспринимал себя наследником не только древнерусской киевской державы, но и византийской православной традиции организации жизненного пространства государствообразующего народа через строительство империи. К тому же, Московская Русь оказалась в эпоху христианских народных революций единственным православным государством, а потому центром надежд всего православного мира на оправдание своей духовной и культурной традиции, на воссоздание православного имперского пространства.