Мир приключений 1986 - Альберт Иванов

В документах, найденных археологами, были отражены эти последние вспышки активности, последние погромы, лишь ускорившие всеобщую гибель.

Те, кто выжил, лишились рассудка и превратились в человекообразных тварей — и сами уж забыли, что когда–то были гигантами.

Это был великолепный пример торжества изобретения, приведшего к гибели изобретателей и системы, породившей изобретателей. Очевидно, в том была определенная высшая справедливость, ибо изобретение было сделано с целью убивать людей. Убивать «чужих». Но как бывает на войне, не хватило времени, чтобы как следует подумать. И убили всех.

***

Начальник археологической экспедиции Тимофей Браун был, разумеется, обеспокоен отсутствием связи, но серьезных оснований для тревоги не было, потому что «Шквал», как им сообщили раньше, должен был прибыть еще только через два дня. Поэтому в тот день работали как обычно. С утра начали обследовать подземелье в мертвом городе, которое, судя по всему, обещало интересные находки. Во время последней войны там находился штаб фронта и арсенал.

К обеду археологи вернулись к себе в купол. Эльза, жена Тимофея, принялась готовить обед, а механик Львин решил наконец починить археоробота Гермеса, который в своей восьмой экспедиции что–то начал барахлить. Сам Тимофей принялся разбирать бумаги, привезенные из подземелья.

Именно в это время в трех километрах от купола и опустился «Шквал». Опустился беззвучно, мягко, словно подкрался. Браун ощутил, как вздрогнула земля, и решил, что это толчок землетрясения. Он не удивился, потому что эта область была сейсмичной.

— Ты слышал, Тима? — спросила Эльза из камбуза. — У меня чуть чашка не упала.

— Здесь нам ничто не грозит, — отозвался Тимофей.

***

Пруг не хотел терять времени даром. Как только «Шквал» опустился на поляну, где всегда опускались посадочные катера, и локаторы определили, что их никто не встречает, он приказал выкатить вездеход, взять на него Фотия ван Куна и десять воинов. Вездеход должен был первым делом захватить жилище археологов, а затем, не теряя времени, направиться к арсеналам. Командовать экспедицией он решил сам.

И все прошло бы, как хотел того Пруг, если бы не неожиданный поступок Фотия ван Куна.

Его вывели к открытому люку.

Воины стояли у входа, тихо переговариваясь. Тишина, владевшая миром, приказывала им быть осторожными, как охотники в незнакомом лесу. Пустошь, покрытая редкой травой, уходила к низкому серому лесу, за которым поднимались тоже серые, голубоватые холмы. Странная тишина, безветрие, низкие облака, сгущавшиеся в преддверии дождя, — все это наполняло пейзаж тревогой.

Фотий ван Кун стоял в стороне, в полутьме, на расстоянии вытянутой руки от крайнего воина. Он тоже смотрел наружу, но видел совсем иное. Он видел знакомую уже поляну, за которой будет пригорок, поросший корявыми колючими деревьями, затем, если обогнуть пригорок узкой дорожкой, будет другая поляна, у скал. Там купол и служебные помещения экспедиции, где домовитая Эльза Браун и неразговорчивый Тимофей ждут его, где Львин сейчас напевает неразборчивую для европейского уха бирманскую песню и что–нибудь, как всегда, мастерит и не подозревает, что корабль, которого ждут с таким нетерпением, — оборотень, таящий внутри себя смертоносные микробы вражды. И эти существа, которые вполголоса разговаривают рядом, через минуту могут обернуться жестокими чудовищами…

Один из воинов вдруг сказал что–то громче. Остальные после паузы засмеялись.

Фотий ван Кун глядел на их босые ноги. Смех показался ему зловещим.

Он неправильно понял причину смеха. ДрокУ, старший воин, из благородных, желтоволосый исполин с тщательно завитыми и смазанными жиром усами, сказал, что хорошо бы, если бы гиганты вымерли, но их женщины остались. Над этой шуткой и засмеялись воины.

Разумеется, если писать о представителе великой и мудрой галактической цивилизации, то приятней полагать, что такого человека не могут сломить побои и пытки. Что истинная интеллигентность воспитывает внутреннее презрение к боли и мучениям. Разумеется, этот идеал вряд ли достижим. Фотий ван Кун был напуган, унижение и боль жили в его теле. Но в то же время в нем росла ненависть к тем, кого он предпочитал называть существами, так как был приучен с детства к определенным правилам, признакам, отличающим людей от иных неразумных существ. Ненависть была бесплодной, она питалась озлобленными мечтами выпоротого мальчика. Планы мести были грандиозны и невыполнимы. Фотий ван Кун старался верить, что наступит момент, когда он властно заговорит с мучителями, раскидает их, беспомощных и испуганных, в разные стороны…

Он понимал, что три археолога — последние свободные люди на планете. В ван Куне росло нетерпение, обязательность действия. Неизвестно, как остановить пиратов, но и бездеятельность была невыносима.

Начался мелкий, занудный дождик. Капли взбивали пыль на пандусе и затягивали туманной сеткой недалекий лес и холмы.

Вездеход стоял совсем близко от пандуса, в нескольких метрах.

Фотий ван Кун смотрел на вездеход и удивлялся: как же они не сообразили, что вездеход нужно охранять? Ведь кто–нибудь может добежать до него, влезть внутрь и умчаться в лагерь. И тут же он спохватился: а кто сможет это сделать? Пилоты заперты по каютам. И тогда он понял, что когда рассуждает о «ком–то», то имеет в виду себя самого. Это он может добежать до вездехода, прыгнуть в открытый боковой люк и помчаться к лагерю…

Он мысленно добежал до вездехода, пригибаясь и виляя по полю, чтобы в него не могли попасть из духовых трубок, прыгнул внутрь и даже мысленно закрыл люк. Он вздохнул с облегчением и только тогда понял, что в самом деле он никуда не бежал, а по–прежнему стоит за спинами воинов.

За спиной археолога, в глубине коридора, послышались голоса — к выходу спешили горцы, чтобы отправиться в лагерь экспедиции. И этот шум как бы ударил Фотия ван Куна в спину.

Он отчаянно оттолкнул ДрокУ, чуть не свалил с ног другого воина и кинулся вниз, по пандусу.

Он забыл, что надо вилять и пригибаться, потому что оказалось, что до вездехода куда дальше, чем казалось. И все силы ван Куна ушли на то, чтобы добежать.

От неожиданности воины не сразу начали стрелять. И не сразу погнались за археологом.

Ван Кун уже карабкался в открытый люк, когда одна из стрел настигла его, но, к счастью, лишь пронзила рукав. Фотию показалось, что кто–то держит его, и он закричал, вырываясь, и рванулся так отчаянно, что разорвал крепкую ткань, и упал внутрь машины, расцарапав щеку.