Гуманитарный бум - Леонид Евгеньевич Бежин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разве?! Я что-то не помню…
— Ты стал очень рассеянным, милый! Мы виделись за завтраком.
— Ах, да! Ты еще сказала мне об отъезде Лизы!
— Я тебе этого не говорила.
Он притворно удивился:
— Странно, что ты решила скрыть столь существенную для меня мелочь!
Алена перевернулась с живота на спину.
— Не заслоняй, пожалуйста. Ко мне плохо пристает загар.
Никита отклонился в сторону, чтобы не заслонять солнце.
— Дай мне ее московский адрес.
— Чей адрес тебе дать, дорогуша?
— Твоей бабушки! — Никита едва сдерживал раздражение.
— Моей бабушки?! Записывай… — Алена была совершенно спокойна. — Тверской бульвар, дом четырнадцать… это недалеко от нового МХАТа.
— Я тебя задушу…
— Так ты ничего не добьешься, милый, — Алена снова повернулась со спины на живот.
— Хорошо, что тебе надо?
— Мне?! Знаки поклонения… Помнится, ты назвал меня однажды… — убедившись, что он помнит свои бранные слова, Алена не стала лишний раз произносить их. — Так вот, я хочу, чтобы сейчас ты сам себя опроверг.
— Что ж, я был не прав. Это сорвалось со зла. Извини.
— Красноречивее, милый.
— Ладно, хватит. Я тебя серьезно прошу, дай адрес.
— Ты — мне, я — тебе.
— Не валяй дурочку!
— Милый, опять не тот тон!
— Ты что, издеваешься?!
— Я?! И не думаю… Просто мне бы хотелось, чтобы ты осознал, что имеешь дело отнюдь не с клячей, — Алена выдержала внушительную паузу, — а с женщиной.
— Далась тебе эта кляча! Я уже тысячу раз извинился!
— Тысячу раз мало! Я заставлю тебя извиниться десять тысяч раз!
— Ах, ты мне мстишь!
— Что ты! Это безобидное женское кокетство… Итак, я жду комплиментов, — Алена села на одеяло и по-индийски скрестила ноги.
— Ты — Афродита! Довольна?
— Ирония не в счет.
— Хорошо, в тебе действительно есть шарм. Ведь я был увлечен тобой.
— Это уже лучше. Интересно, а что тебе особенно во мне нравилось? Бедра, талия или мордашка?
— Мордашка! Ну дай же адрес!
— Подожди. А чем тебе нравилась моя мордашка?
— У тебя действительно красивое лицо.
— Скажите пожалуйста! А что же в нем красивого?!
— У тебя красивые глаза.
— А какого они цвета?
— Карие, карие, черт возьми!
Алена рассмеялась.
— Ты мне напоминаешь Жульку, которая ждет кость и дрожит от нетерпения.
— Очень меткое сравнение. Адрес!
— Милый, ты все пытаешься мне диктовать, а ведь сейчас диктую я! — Алена встала на ноги и набросила халатик. — Никакого адреса я тебе не дам. Раньше, может быть, и дала бы, а теперь не дам. Не хочу, чтобы Лиза из-за тебя потом мучилась. С нее и так достаточно, оставь-ка ты ее в покое.
— Вон ты как заговорила!
— Бедная Жулька, осталась без косточки!
— Я понимаю, во что ты теперь играешь. В заботу о ближнем. Что ж, адрес я и сам узнаю. Прощай, — Никита зашагал к дому.
— Между прочим, советую остерегаться соперников. Они у тебя теперь появились! — вдогонку крикнула Алена.
Всю свою жизнь Мика Степанов умудрялся влюбляться так, что из-за этого попадал в самые неловкие ситуации. Это происходило как бы против его воли, и Мика мог бы поклясться, что он ничего этого не хотел, но словно какой-то бес щекотал его изнутри и нашептывал: «Влюбляйся! Влюбляйся!» — когда это было более всего некстати. В раннем отрочестве он влюбился в собственную тетку, к которой его отправили на месяц, и с таким обожанием смотрел на ее пышные веснушчатые плечи в вырезе сарафана, что смущенные родители были вынуждены забрать его назад. Затем им овладела неудержимая мания терроризировать своей влюбчивостью приятелей по школе и университетских друзей. Стоило ему встретить сокурсника с девушкой, и он тотчас проникался к ней пылкой любовью, хотя до этого мог тысячу раз встречать ее одну и совершенно не замечать. Его любовь вызывало не то, что избранница красива (кто разберется в женской красоте!), а то, что ее считают красивой, в нее влюблены и счастливы с ней рядом. Чужая любовь и чужое счастье всегда казались ему безоблачнее и безмятежнее собственных. Каждая счастливая минута стоила ему мучительной борьбы, после которой он уже с трудом понимал, где счастье, где несчастье. Все смешивалось в единый ком, в сгусток, и Мика в растерянности спрашивал себя, чего же он в результате добился.
С девушками, нравившимися ему самому, Мика бывал заносчив и груб и словно нарочно вынуждал их в нем разочароваться. Если этого не происходило, он начинал ощущать навязчивую и мнительную тревогу, подозревая, что его в чем-то обманывают, готовят ему ловушку, которая вот-вот захлопнется. Мика не верил, что его собственное счастье способно быть безоблачным и безмятежным, и стремился позаимствовать частицу подобного счастья у других. Он не хотел ни с кем соперничать и никому мешать, а лишь мысленно подставлял себя на место счастливчика. Его любовь к девушкам, нравившимся его друзьям, была платонической и возвышенной, и он из самых добрых побуждений навлекал на себя ревность приятелей… Заметив, что Никита неравнодушен к Лизе, Мика попал во власть привычного беспокойства, и бесовский хлыстик защекотал его изнутри. Лиза ему все больше и больше нравилась, но на этот раз он упорно гнал от себя это чувство. Хотя Никита был его другом, Мика не желал зависеть от него в любви и впервые ощутил к нему ревность.
Столкнувшись с Лизой на железнодорожном мосту (она спешила на электричку), он остановил ее:
— Вы уезжаете?
— Уезжаю, Мика. Прощайте.
Она действительно спешила и улыбкой словно просила ее извинить.
— У вас дела?
— Экзамены скоро. И еще надо к папе в больницу.
— Я хотел предупредить вас!.. — крикнул он ей вдогонку и засомневался, стоит ли договаривать то, что начал: Лиза смотрела на него с досадой и нетерпением.
— Предупредить? О чем?
Электричка уже приближалась к платформе.
— О Машкове. Вам не следует с ним встречаться, — Мика насупился, невольно впадая в прокурорский тон.
Лиза подошла к нему ближе, как бы не желая на расстоянии говорить то, к чему он сам ее вынуждал.
— Мика, разве это по-дружески?! Вы исподтишка… вредите… Что с вами?!
— Он разузнал ваш московский адрес!
— Мой адрес? Зачем?
Мика не ответил на ее вопрос и лишь сказал:
— Не верьте ему.
— Кому же мне верить? Вам?
— Да, мне! — Мика произнес это с таким пафосом, что Лиза рассмеялась.
— Вы не выпили, случайно? Славный Мика, что с вами?!
— Я люблю вас, — проговорил он беззвучно.
— Что вы там шепчете?!
— Люблю вас, — повторил он, совершенно не владея голосом.
— Вот уж не думала — вы?!
Его лицо скривила судорога застенчивости.
— Я…
— Бедный, что ж теперь делать?!
Она
