Последний койот - Майкл Коннелли

Он остановил свой «мустанг» на обочине перед домом Кэтрин Регистер. Вот вам, пожалуйста, еще одна ложь. Женщину, которая здесь живет, зовут вовсе не Кэтрин Регистер. Ее настоящее имя — Мередит Роман. Она изменила имя, но это обстоятельство не изменило и не отменило того, что она содеяла. Не уменьшило ее вины.

В доме не горел свет, и он казался необитаемым. Босх готов был ждать, но не хотел оставаться наедине со своими печальными мыслями в салоне машины. Он выбрался из «мустанга», пересек лужайку перед домом и постучал для порядка в дверь.

Прохаживаясь перед дверью, он вставил в рот сигарету, потянулся за зажигалкой, чтобы ее прикурить, да так и застыл, словно обратившись в соляной столп. Он неожиданно поймал себя на мысли, что проделывал подобные манипуляции всякий раз перед тем, как войти в жилище, где находился старый труп. Инстинкты сработали быстрее, нежели сознание зафиксировало странный запах, шедший от двери. На улице этот запах почти не ощущался, но тем не менее присутствовал. Босх огляделся, но не увидел ни одного человека. Тогда он потянулся к дверной ручке и попробовал ее повернуть. Ручка поддалась. Когда он открыл дверь, из глубины дома повеяло прохладой, а потом его захлестнула вонь.

В доме было тихо. Лишь ровно гудел кондиционер в спальне. Там он ее и нашел. Босх с первого взгляда мог бы сказать, что Мередит Роман мертва уже несколько дней. Она лежала на постели под одеялом, закрывавшим ее до подбородка, и он видел только ее лицо. Впрочем, он не стал задерживать на нем внимание — слишком очевидны и неприглядны были изменения, нанесенные смертью. И временем. Невольно напрашивался вопрос: уж не лежит ли она вот так с того самого дня, когда он к ней приходил?

На столике рядом с кроватью стояли два пустых стакана, опустошенная наполовину бутылка водки и пустой флакончик из-под каких-то пилюль. Босх наклонился, чтобы рассмотреть этикетку на флакончике, и прочитал, что таблетки прописаны Кэтрин Регистер для приема на ночь. Это было снотворное.

Мередит пересмотрела свое прошлое, сама вынесла себе приговор и привела его в исполнение. Она, что называется, отплыла на голубом каноэ. То есть покончила жизнь самоубийством. Босх знал, что заявить об этом со всей уверенностью может только экспертиза, но все выглядело именно так. Босх повернулся к бюро, где, как он знал по прошлому посещению, стояла коробка с бумажными салфетками «Клинекс». Он хотел с их помощью уничтожить следы своего пребывания в доме, но обнаружил на поверхности бюро рядом с фотографиями в серебряных рамках запечатанный конверт, на лицевой части которого стояло его имя.

Он взял конверт, прихватил с собой несколько салфеток и вышел из спальни. В гостиной, находившейся на некотором, хотя и недостаточном, удалении от эпицентра ужасного запаха, он перевернул конверт, чтобы вскрыть его, и заметил, что клапан надорван. Другими словами, кто-то уже вскрывал этот конверт — до него. Босх подумал, что это, возможно, сделала сама Мередит, чтобы перечитать перед смертью свои откровения. Быть может, она до последней минуты пребывала в сомнениях относительно необходимости и правильности совершаемого ею поступка. Кто знает? Босх решил особенно не умствовать по этому поводу и перейти непосредственно к письму. Вынув находившийся в конверте листок и развернув его, он первым делом посмотрел на дату. Письмо было написано неделю назад. В среду. Мередит и впрямь написала его в тот самый день, когда Босх нанес ей визит.

Если ты читаешь эти строки, значит, мои опасения, что ты докопаешься-таки до правды, обоснованны. Если ты читаешь эти строки, значит, решение, которое я приняла сегодня вечером, было правильным, а коли так, то я о нем не жалею. Мне, видишь ли, проще предстать перед судом вечности, нежели встретить твой устремленный на меня всезнающий взгляд.

Я знаю, кого у тебя отняла. И знала об этом всю свою жизнь. Так что какой смысл сейчас говорить, что я очень об этом сожалею, или пытаться объясниться? Но я до сих пор поражаюсь тому, до какой степени несколько мгновений неконтролируемой ярости могут изменить всю жизнь человека. Я была очень зла на Марджери в тот вечер, когда она пришла ко мне, исполненная надежд и счастья. Она от меня уходила. Чтобы жить с тобой. И с тем человеком. Та жизнь, о которой мы с ней могли лишь мечтать, оказалась для нее возможной.

Что такое ревность, как не отображение наших собственных неудач? Я была вне себя от ревности и злости — потому и набросилась на нее. Потом я сделала слабую попытку скрыть то, что сотворила. Мне очень жаль, Гарри, но так уж случилось, что я забрала ее у тебя и вместе с ней лишила всех радостей бытия и шансов преуспеть в этой жизни, которые у тебя могли бы быть. Не было дня, чтобы меня не угнетало чувство вины, и вот теперь я уношу это чувство с собой в могилу. Мне, конечно, следовало во всем признаться и расплатиться за этот свой грех, но кое-кто отговорил меня и помог выпутаться из этого дела. Но теперь рядом со мной нет никого, кто мог бы отговорить меня от задуманного.

Я не прошу тебя о прощении. Это значило бы оскорбить память о твоей матери. Полагаю, мне нужно лишь одно. Чтобы ты знал, как сильно я раскаиваюсь в содеянном. А также о том, что человек, совершивший преступление и ускользнувший от наказания, далеко не всегда на деле уходит от возмездия. Мне, к примеру, возмездия избежать не удалось. Ни тогда, ни сейчас. Счастливо оставаться.

Босх перечитал письмо и некоторое время стоял без движения, размышляя о прочитанном. Наконец он вышел из ступора, сложил листок и сунул его в конверт. Потом подошел к камину, щелкнув зажигалкой «Бик», поджег письмо и бросил его в каминное чрево. А потом стоял и смотрел, как горит бумага, которая сначала свернулась, обратившись на мгновение в черный цветок, а потом распалась на части.

Он прошел на кухню и поднял трубку стоявшего там телефона, обернув ее предварительно бумажной салфеткой, которую захватил с собой из спальни. Положив затем трубку на стол, он набрал номер 911. Направляясь к двери, Босх услышал доносившийся из микрофона голос оператора полицейского участка «Санта-Моника», вопрошавшего, кто звонит и в чем дело.

Выходя, он оставил дверь приоткрытой, после чего вытер салфеткой наружную дверную ручку. В следующее мгновение он услышал за спиной мужской голос:

— Она написала хорошее письмо, не так ли?

Босх обернулся. На террасе, неподалеку от двери, на лавочке сидел Воуг, сжимая в руке новенькую пушку двадцать второго калибра. Похоже, это опять была «беретта». На лице у него не было ни кровоподтеков, ни ран с наложенными на них швами. Другими словами, он выглядел куда лучше Босха.

— Воуг!

Босх назвал его по имени, поскольку ничего другого ему просто не пришло в голову. Он не мог себе представить, как этому человеку удалось его выследить. Неужели Воуг настолько отчаянный тип, что позволил себе шляться вокруг Паркеровского центра, высмотрел его там, а потом проследил за ним вплоть до дома, Мередит? Босх бросил взгляд вдоль улицы, размышляя, сколько времени понадобится оператору полицейского участка «Санта-Моника», чтобы определить с помощью компьютера дом, откуда был сделан звонок по номеру 911, и отправить по этому адресу полицейскую машину. Хотя Босх не сказал в трубку ни слова, полицейские должны были направить сюда наряд, чтобы выяснить причины вызова. Вообще-то Босх хотел, чтобы они нашли Мередит. Однако обстоятельства складывались таким образом, что, задержись копы с проверкой, у них мог появиться неплохой шанс обнаружить по указанному адресу еще один труп. Босху оставалось одно — как можно дольше удерживать Воуга от активных действий.

— Да, она написала хорошее письмо, — повторил человек с пушкой. — Но кое-что опустила. Ты не находишь?

— Что же именно?

Воуг, казалось, его не слышал и как бы разговаривал сам с собой.

— Смешно, — произнес он. — Я знал, что у твоей матери есть ребенок. Но никогда тебя не видел. Она тебя от меня скрывала. Похоже, считала, что я недостаточно для тебя хорош.

Босх в изумлении смотрел на Воуга, вбирая каждое слово. Постепенно у него в мозгу стало кое-что проясняться.

— Джонни Фокс!

— Собственной персоной.

— Ничего не понимаю… Миттель…

— Ты хочешь сказать, Миттель велел меня убить? Как видишь, не убил. Это я себя убил. В своем роде, конечно. Кстати сказать, читал сегодня в газете статью, которую напечатали с твоей подачи. Ты, парень, не так все понял. Ну а если не все, то большую часть.

Босх согласно кивнул. Он уже об этом догадался.

— Твою мать, парень, убила Мередит. Я лично не имею к этому никакого отношения. Я лишь помог Мередит замести следы.

— Зато ты использовал ее смерть, чтобы давить на Конклина.

Босху не требовалось от него подтверждения. Он лишь старался тянуть время.