Алое на черном (сборник) - Татьяна Корсакова

А еще Туча стремительно худел. Он не отказывался от еды сознательно. Все происходило само собой. Процесс, начавшийся еще в лагере, продолжился уже дома, на радость отцу и к мрачному удовлетворению самого Тучи. Как-то незаметно для себя из зала для лечебно-восстановительной физкультуры он переместился в тренажерный зал, а ровно через год набил морду Юрке Измайлову. Набил за дело, хотя теперь уже не мог вспомнить, за какое. После самой темной ночи многие вещи, которые раньше пугали и ставили в тупик, стали казаться Туче мелкими и незначительными. Юрка тоже стал мелким и незначительным. Обыкновенный пакостник, о которого даже руки марать не хочется.

Из-за проблем со здоровьем и постоянных вояжей по больницам школу Туча окончил на год позже остальных. Отец, не оставлявший надежду увидеть сына в роли политика, уже застолбил ему место в МГИМО, но тот решил иначе. Он поступил в Кембриджский университет на факультет истории искусств и науки. Сейчас уже не важно, чего это ему стоило и какую битву пришлось выстоять в борьбе за право решать самому, но неожиданно для Степана, да и, наверное, для себя самого отец вдруг сдался.

– Хочешь быть самостоятельным, будь! – Он смотрел на Тучу с уже давно привычным снисходительным прищуром. – Только коль уж так, то до самого конца. Денег я тебе дам только на первое время, а дальше, извини! Свобода так просто не дается.

Степка знал, что свобода так просто не дается, поэтому не испугался. Выжил, адаптировался, приспособился. Начал подрабатывать сначала в маленькой реставрационной мастерской, потом в антикварном магазине, а потом, уже к самом концу обучения, открыл свой собственный магазинчик «особенных вещей».

Его дар находить и видеть особенные вещи с каждым прожитым годом становился все сильнее. Так под слоем никому не интересной бездарной мазни он безо всяких подручных средств смог рассмотреть шедевр Ван Дейка, а в старой, покрытой паутиной трещин, пылящейся на свалке развалюхе увидеть двухсотлетний шкаф из мореного дуба. Вещи открывали ему свою природу, разговаривали с ним, с готовностью отдавались в его с каждым годом становящиеся все более ловкими и умелыми руки. Благодаря этому дару на родину Туча вернулся если не богатым, то весьма состоятельным и независимым человеком. Теперь, когда Степан точно знал, чего хочет, он мог жить в свое удовольствие, не оглядываясь на отца. И он жил так почти пять лет, приумножая своими собственными руками созданное богатство, радуясь своей тихой и незаметной жизни, почти не общаясь с отцом.

Так было до тех пор, пока отец не заболел. Он приехал к Туче сам, чего никогда раньше не делал. Все еще моложавый и статный, но в каждой черточке его лица уже притаился страх.

– Я болен, – сказал отец, усаживаясь в привезенное из Лондона антикварное кресло и закуривая сигару. Раньше он никогда не курил, берег здоровье.

Туча не хотел ничего слышать про болезнь отца, но приготовился слушать.

– Ты займешь мое место.

– Нет.

– Ты займешь мое место, хочется тебе того или нет! – Отец хмурился.

– У меня свой бизнес.

– Уже нет, я оформил завещание. Теперь у тебя не только твой, но и наш бизнес.

– Чем ты болен? – Ему до последнего хотелось верить, что все это очередной родительский шантаж, что нет никакой болезни, а есть неизживное желание отца вернуть паршивую овцу обратно в стадо.

– Болезнь Альцгеймера. Знаешь, что это такое?

Он знал. Кто же не знает? Но увязать этот страшный диагноз с отцом никак не получалось.

– Я уже прошел все необходимые обследования. Никакой ошибки. Через несколько лет я превращусь в пускающую слюни развалину. Мы должны спешить, Степан. Я многому обязан тебя научить.

Он хотел сказать «нет», но произнес «да», наступил на горло собственной песне, начал учиться тому, чему желал научить его отец.

Это тоже оказалось легко. Особое видение вещей помогало ему принимать верные решения, делать правильные вложения, улучшать то, что можно улучшить, приумножать то, что можно приумножить. Отец ничего не говорил, но был доволен его успехами. Туча видел это в становящиеся все более редкими минуты просветления. К тому моменту, когда светлых минут не осталось вовсе, он уже был готов ко всему, что касалось бизнеса. Единственное, к чему он так и не смог подготовиться, это к общению с людьми. Люди его не интересовали. Или не так: люди интересовали его в гораздо меньшей степени, чем особенные вещи. За годы взросления и становления Туча так и не нажил ни одного друга, не обзавелся подружкой. С девушками было особенно сложно. Он их боялся: до холодного пота, до дрожи в коленках. Даже тех, которые сами стремились к общению. Особенно тех, кто стремился к общению.

Мнения о себе и своей внешности Туча был самого критичного, толстый трусливый мальчик никуда не делся, спрятался за броню тренированного тела, притаился. Мальчик этот был не только трусливый, но и саркастичный. Такие, как он, девушкам неинтересны. Девушкам интересны только его деньги. А нужны ли ему такие девушки? Нет!

Наверное, из-за этой своей нелюдимости и неконтактности Туча и прослыл чудаком и мизантропом. В делах бизнеса он был матерым волком. Или нет, не так. В делах бизнеса он был матерым вепрем, хитрым, изворотливым, нападающим без предупреждения, идущим напролом. А с женщинами все оказалось в разы сложнее…

Так было до тех пор, пока в его жизни не появилась Ангелина. С ней все стало по-другому. Туча и поверить не мог, что так бывает. А когда поверил, сознательно и безжалостно придушил в себе скептика, принялся холить и лелеять робкий росток надежды на то, что и у него все может сложиться как у нормальных людей.

Тогда же, за несколько месяцев до встречи с Алекс и за полгода до знакомства с Линой, Туча взял в аренду старинную усадьбу в русской глубинке, ту самую усадьбу, воспоминания о которой не оставляли его вот уже больше десяти лет. Зачем? Он не мог ответить на этот вопрос даже самому себе. Возможно, потому, что именно там он начал меняться, словно змея сбросил старую шкуру, чтобы переродиться в совершенно другое существо. Может, из-за того, что именно там он узнал, что такое настоящая дружба, а может, из-за дневника графа Шаповалова. Того самого дневника, что пропал так некстати, загадал загадки, но не оставил ответов.

Ответы знал только он, Туча. Только он один из их четверки прочел дневник от первого до последнего слова, сидя у распахнутого настежь окна, в слабом лунном свете вглядываясь в торопливые строчки, пытаясь все запомнить, ничего не забыть.

То, что было в том дневнике, показалось ему чудовищным. Братская любовь, братская ненависть, предательство и вероломство. Все это, все эти человеческие страдания и страсти были связаны с одним-единственным местом, с Чудовой гарью. Еще тогда, задолго до смерти красного комиссара со странным и нелепым именем Чудо, это место уже было гиблым, забирало в плен души, отпуская на волю пустые, бездушные оболочки. Это место ненавидело все живое, оно было квинтэссенцией черного, незамутненного зла. А ребята, все они: и Матвей, и Гальяно, и Дэн, особенно Дэн, – они бы пошли туда непременно, чтобы сгинуть или превратиться в бездушных монстров. Таких, каким стал старший из двух братьев – Игнат Шаповалов.