Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897 - Владимир Ленин (Ульянов)

В подтверждение своего мнения, что крупные заведения не имеют важного значения, составители «Очерка» ссылаются на то, что из числа наемных рабочих у кустарей очень немного годовых рабочих (8%), большинство же заделыцики (37%), сроковые (30%) и поденные (25%, стр. 51). Заделыцики «обыкновенно работают у себя на дому, своими собственными инструментами, на своих харчах», а поденщики приглашаются «временно», подобно сельскохозяйственным рабочим. При таких условиях, «относительно большое число наемных рабочих не служит еще для нас несомненным признаком капиталистического типа этих заведений» (56)… «Ни заделыцик, ни поденщик вообще, по нашему убеждению, не создают кадров рабочего класса, подобного западноевропейскому пролетариату; такими кадрами могут быть только постоянные годовые рабочие».

Мы не можем не похвалить пермских народников за то, что они интересуются вопросом об отношении русских наемных рабочих к «западноевропейскому пролетариату». Вопрос интересный, что и говорить! Но мы все-таки предпочли бы слышать от статистиков утверждения, основанные на фактах, а не на «убеждении». Не всегда ведь заявление своего «убеждения» может убедить других… Не лучше ли было бы, вместо того, чтобы рассказывать читателю об «убеждении» гг. NN и ММ, сообщить побольше фактов? А то вот фактов о положении наемных рабочих, об условиях труда, о рабочем дне в заведениях разной величины, о семьях наемных рабочих и т. д. сообщено в «Очерке» до невероятия мало. Если бы рассуждения об отличии русских рабочих от западноевропейского пролетариата служили только для прикрытия этого пробела, то нам пришлось бы взять назад свою похвалу…

Все, что мы знаем из «Очерка» о наемных рабочих, это – деление их на 4 категории: годовые, сроковые, заделыцики и поденщики. Для ознакомления с этими категориями приходится обратиться к данным, разбросанным по книге. По 29 промыслам (из 43) указано число рабочих каждой категории и заработок их. В этих 29 промыслах 4795 наемных рабочих с заработком в 233 784 рубля. Во всех же 43 промыслах 4904 наемных рабочих с заработком в 238 992 руб. Значит, наша сводка обнимает 98% наемных рабочих и их заработка. Вот, en regard [181], цифры «Очерка» [182] и нашей сводки:

>

% [183]

Оказывается, что в сводке «Очерка» есть либо ошибки, либо опечатки. Но это – мимоходом. Главный интерес – данные о заработке. Заработок заделыциков, про которых в «Очерке» говорится, что «задельный труд в сущности есть ближайшая стадия на пути к хозяйской самостоятельности» (с. 51 – тоже, вероятно, «по нашему убеждению»?), – оказывается значительно ниже заработка годового рабочего. Если утверждение статистиков, что годовой рабочий обыкновенно живет на хозяйских харчах, а заделыцик на своих, основано не только на их «убеждении», но и на фактах, то эта разница будет еще больше. Странным же образом пермские кустари-хозяева обеспечивают своим рабочим «путь к самостоятельности»! Это обеспечение состоит в понижении заработной платы… Колебания рабочего периода, как увидим, не так велики, чтобы объяснить эту разницу. Далее, весьма интересно отметить, что заработок поденщика составляет 66,7% заработка годового рабочего. След., каждый поденщик занят, в среднем, около 8 месяцев в году. Очевидно, что тут гораздо правильнее было бы говорить о «временном» отвлечении от промышленности (если поденщики действительно сами отвлекаются от промышленности, а не хозяин оставляет их без работы), чем о «господствующем временном элементе наемного труда» (с. 52).

III. «Общинно-трудовая преемственность»

Большой интерес представляют собранные кустарного переписью почти о всех исследованных заведениях сведения о времени возникновения их. Вот общие данные об этом:

Мы видим, след., что пореформенная эпоха вызвала особое развитие кустарной промышленности. Условия, благоприятствующие этому развитию, действовали и действуют, видимо, чем дальше, тем сильнее, ибо в каждое последующее десятилетие открывается все больше и больше заведений. Это явление наглядно свидетельствует о той силе, с которой идет в крестьянстве развитие товарного производства, отделение земледелия от промышленности, рост торговли и промышленности вообще. Мы говорим: «отделение земледелия от промышленности», ибо это отделение начинается раньше, чем отделение земледельцев от промышленников: всякое предприятие, производящее продукты на рынок, вызывает обмен между земледельцами и промышленниками. Следовательно, появление такого предприятия означает прекращение домашней выделки продукта земледельцами и покупку его на рынке, а эта покупка требует продажи крестьянином сельскохозяйственных продуктов. Рост числа торгово-промышленных предприятий знаменует, таким образом, растущее общественное разделение труда, это общее основание товарного хозяйства и капитализма [184].

В народнической литературе высказывалось мнение, что быстрое развитие после реформы мелкого производства в промышленности означает явление не капиталистического характера. Рассуждали так, что рост мелкого производства доказывает его силу и жизненность по сравнению с крупным (г. В. В.). Рассуждение это совершенно неправильно. Рост мелкого производства в крестьянстве означает появление новых производств, выделение новых отраслей обработки сырья в самостоятельные сферы промышленности, прогресс в общественном разделении труда, начальный процесс капитализма, тогда как поглощение мелких заведений крупными означает уже дальнейший шаг капитализма, ведущий к победе высших форм его. Распространение мелких заведений в крестьянстве расширяет товарное хозяйство, подготовляет почву для капитализма (создавая мелких хозяйчиков и наемных рабочих), а поглощение мелких заведений мануфактурой и фабрикой есть утилизация крупным капиталом этой подготовленной почвы. Совмещение в одной стране в одно время двух этих, по-видимому, противоречивых, процессов на самом деле не заключает в себе никакого противоречия: вполне естественно, что капитализм в более развитой области страны или в более развитой области промышленности прогрессирует тем, что стягивает мелких кустарей на механическую фабрику, тогда как в захолустных местностях или в отсталых отраслях промышленности процесс развития капитализма только начинается, проявляясь в возникновении новых производств и промыслов. Капиталистическая мануфактура «овладевает национальным производством лишь очень постепенно, основываясь всегда на городском ремесле и сельских домашних побочных промыслах, как на широком базисе (Hintergrund). Уничтожая эти побочные промыслы в одной их форме, в известных отраслях промышленности, на известных пунктах, она вызывает их снова к жизни на других» («Das Kapital», I2, S. 779 [185]). В «Очерке» данные о времени возникновения заведений разработаны тоже недостаточно: даны лишь по-уездные сведения, а по группам и подгруппам сведений о времени возникновения заведений не сообщено; нет также и других группировок (по размеру заведений, по месту нахождения заведений в центре промысла или в окрестных селениях и т. п.). Не разработав данных переписи даже по принятым ими самими группам и подгруппам, пермские народники и здесь сочли нужным преподнести читателю сентенции, поражающие своей ультранароднической елейностью и… вздорностью. Пермские статистики сделали открытие, что в «кустарной форме производства» существует особая «форма преемственности» заведений, именно «общинно-трудовая», тогда как в капиталистической промышленности господствует «наследственно-имущественная преемственность», что «общинно-трудовая преемственность органически превращает наемного рабочего в самостоятельного хозяина» (sic!), выражаясь в том, что когда умирает хозяин заведения, не оставляя среди наследников семейных рабочих, то промысел переходит в другую семью, «быть может, наемному рабочему в том же заведении», а также в том, что «общинное землевладение и хозяину кустарно-промышленного предприятия и его наемному рабочему одинаково гарантирует трудовую промышленную самостоятельность» (стр. 7, 68 и др.).