История (не) о нас... - Ольга Мариш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смотрю на него и всеми силами уговариваю себя успокоиться…
Если угандошу этого урода, сяду. Оставлю сына одного. Нет уж! Эта гнида не стоит таких жертв!
— Ты с врачом говорила? — меняет тему. — Мне медсестра сказала, что операция прошла успешно.
— Иди и сам узнай!
— Прекрати огрызаться на меня.
Плевать мне на его угрозы. Отворачиваюсь к окну.
— Взять бы этот куб и отходить им по твоей тупой башке, да так, чтоб не опознали… — говорю спокойнее.
— Какая ты кровожадная. — хмыкает и я прям слышу, как он улыбается.
Заебись! Нам ещё и смешно!
— Зато у тебя, как я погляжу, всё хорошо! Чуть не отправил на тот свет ребёнка и хоть бы что!
— Не утрируй.
Теперь не улыбается. Всё так же, не смотрю на него.
— Я ебанутая и я утрирую! Ой, как тебе с женой не повезло! Зато ты у нас золото! Ладно, что почти убийца! Да, кого это интересует?! — продолжаю огрызаться, не в состоянии остановиться.
— Ты зарываешься! — предупреждает.
Но я уже не боюсь…
— А ты долбаный психопат потерявший связь с реальностью! — ору на весь салон.
Вот она. Та самая точка невозврата.
Какая же я дура! Неужели такое должно было случиться с моим мальчиком, чтобы мой мозг начал соображать?
Сенька не вернётся в этот дом, под крыло этого человека! И я не вернусь!
И я уже знаю, что мне делать…
109. Даша. Тебе лучше не приходить больше
Утром следующего дня я в больнице.
Спать. Как бы ни так! Разве можно спать, зная, что твой ребёнок обвешаный датчиками и трубками, совсем один, лежит в реанимационном отделении?
Вот именно, что нет! Поэтому все время прослонялась по дому. Собирая вещи. Мне ни кто не мешал.
В больнице меня сразу определили в палату.
— Показатели стабильные! Можно не переживать! Скоро он придёт в себя! — заверяет меня все тот же врач.
Замечаю его уставший взгляд и решаю не мучать вопросами, которых рой в моей голове! Главное, что я знаю, с моим мальчиком всё хорошо!
Скоро на каталке привозят Сеньку…
Моментом из головы улетучиваются все заверения врача о том, что всё будет хорошо…
Такой маленький на этой огромной кровати… Такой бледный, под глазами круги, губы бесцветные и сухие, кажется, даже, осунулся… вижу каждую венку на тонкой коже…
Боюсь прикаснуться… просто стою и плачу…
Ну, что я за мать такая…
На негнущихся ногах делаю шаг и сажусь на корточки, чтобы наши с малышом лица оказались на одном уровне. Осторожно накрываю маленькую ладошку своей… такая холодная… наклоняю голову ниже и пытаюсь согреть своим дыханием, еле касаясь губами…
Я позволила этому случиться…
Я виновата, мой маленький… Я так виновата!
Казалось, что прошла целая вечность до момента, когда Сенька открыл глазки и заплакал, испугавшись незнакомой обстановки…
Господи! Отдай мне всю его боль и утрой её! Я её заслужила! Я, а не он!
— Привет, чемпион! — приветствует моего сына врач, прибежавший сразу как только я нажала на кнопку вызова.
Пока малыш не опомнился мужчина его осматривает. Я даже подзависла на этих манипуляциях, отвлекаясь от самобичевания! Вот что значит профессионал!
Доктор что-то спрашивает у малыша, но он молчит, напуганно глядя на незнакомого дядю.
Когда нас оставляют одних в палате, сажусь рядом с моим мальчиком.
— Привет! — шепчу и тянусь рукой к его щеке.
Он не реагирует. Тот же напуганый взгляд… так больно от него… Э
— Мы в больнице, солнышко. Дядя врач тебя лечил. Нам какое-то время придётся пожить здесь. — говорю тихо, тщательно подбирая слова.
Сын смотрит на свою ручку, к которой прикреплён катетер. А у меня ком в горле… Всё бы отдала сейчас за его улыбку… Но сын упорно молчит.
К концу недели я осознаю, что ребёнок замкнулся. Мой мальчик теперь часами рисует или просто смотрит в окошко… один… Он больше не пытается привлечь меня… И больше не говорит… совсем…
С каждым днем я всё отчетливее понимаю, что жажду крови его отца. Которого сын боится. От которого он спрятался под кровать, когда тот соизволил его навестить. Малыш теперь реагирует так на всех посторонних… Даже на медсестёр. Любые процедуры и осмотр стали настоящим испытанием. Как для меня и персонала больницы, так и для моего мальчика.
— Тебе лучше не приходить больше. — складываю руки на груди, закрывая дверь нашей палаты.
Сенька так и не вылез из-под кровати, как бы Гера его не уговаривал. И самым правильным я посчитала увести от него мужа.
Вижу, что Гера растерян и все внутри меня злорадствует! Ничего не могу с собой поделать… Понял, наконец, что натварил?!
— Сам всё видел. — киваю на закрытую дверь. — Доволен? Можешь оставшуюся часть квартиры разгромить. — фыркаю.
Всё равно мы туда больше не вернёмся.
— Я не хотел. Его не должно было там быть. — растерянно хмурится.
Аргумент! Его не должно было там быть! Класс! Давай ещё ребёнка во всем обвиним…
— А ещё ты не должен был так делать. Тоже получилось бы всего избежать.
Он трёт виски.
— Что… врачи говорят? — кажется он раздавлен, но мне плевать.
— О чем именно? О том, что у него голова до сих пор в бинтах? О том, что он не разговаривает больше? О том, что он замкнулся и никого не подпускает к себе? Уточни, пожалуйста?
— Не начинай.
— Слушай-слушай… Ведь это всё твоя заслуга! — тычу ему пальцем в грудь! — Можешь гордиться собой!
Он хватает мою руку.
— Прекрати я сказал. — тихо рычит мне в лицо.
А я сама приближаюсь…
— Мы опять пользуемся подгузниками по ночам. Он отказывается выходить из палаты, потому что шарахается от посторонних. Убегает и прячется. Он плохо ест. Спит тоже плохо. Может часами лежать и смотреть в потолок.
"А ещё он стал избегать меня… отдалился… Но это моя боль… Этому скоту я о ней не расскажу… Что сын теперь засыпает отвернувшись к стеночке и не просит читать ему, отодвигая книжки подальше. Он не хочет выходить на улицу. Его теперь невозможно заставить есть, как раньше, балуясь с едой. Он даже любимую игрушку больше не хочет."
Видеть сына таким очень больно…
— Так, о чем мне ещё тебе рассказать? Ах, врачи! Физически он обязательно поправится. А вот обо всем остальном… гарантий мне ни кто не дал.
Он стискивает челюсти, того и гляди зубы раскрошит.
Долго смотрим друг на друга. Выдерживаю его взгляд.
Молча разворачивается и
