Мемориал августа 1991 - Прокоп А. А.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эдя пять часов, пора собираться – голос Карины Карловны, окончательно разрушил странный сон.
Эдуард Арсеньевич не ответил. Отголоски сна еще цеплялись за его сознание. Толстозадов был абсолютно чужой. Жутко несоответствующий канонам привычного ‘’Грядущего общества’’, этим пугающий. Но при этом Эдуард хорошо понимал, что Толстозадов должен быть своим. Обязательно своим, но откуда такое ощущение?
Стук раздался еще раз, и еще сильнее.
– Эдя ты встаешь или как!!! – прокричала Карина Карловна.
Эдуарду Арсеньевичу пришлось ответить.
– Встаю я, встаю.
– Через десять минут в холле – добавила Карина Карловна.
Карина Карловна нервничала. Она проспала три часа, проснулась сама и после этого ходила туда-сюда. Постоянно выглядывала через огромные стекла просторного холла первого этажа. На стоянке, к ее успокоению стояла полная тишина. Дождавшись пяти часов утра, Карина Карловна начала будить своих компаньонов…
Полшестого они все собрались, во все том же холле и через пять минут покинули, гостеприимную базу отдыха, направившись в восточном направлении.
Все молчали. Эдуард Арсеньевич старательно пялился на ленту пустого шоссе. Рыжая борода незнакомый с азами культурного поведения громко зевал. Профессор, на этот раз, не сумел выручить Инну, и Рыжая борода оказался в середине заднего сидения автомобиля, и сейчас старался как можно плотнее прижаться к Инне. Правда, стесняясь профессора, положил в район своей ширинки журнал, который стащил со столика на базе. Инна отвернулась к окошку, но повышающаяся температура тела рыжебородого ощущалась сильно. Она, не желая этого сама начала испытывать прилив жара по всему телу. Рыжая борода сразу почувствовал обратную реакцию, старался заглянуть ей в глаза. Он был уверен, что Инна теперь долго не сможет сдерживать свое желание.
Автомобиль летел навстречу поднимающемуся солнцу. Мелькали деревья, поля. Нечасто, но попадались нищенские крестьянские строения. Иногда Эдуард Арсеньевич сбрасывал скорость въезжая под знак ‘’населенный пункт’’, и в это время Карина Карловна морщась, рассматривала потрясающую убогость деревенских угодий с многочисленными сараишками возле страшных, одноэтажных домишек. Навоз и иная гадость были навалены по углам огородов, которые, в свою очередь, были кое-как огорожены. Зелень картофельной ботвы, подтверждала Карине Карловне, что нищета в здешней местности явление нормальное, и, как видно абсолютно повсеместное.
Сбавив скорость автомобиль, все равно быстро покидал населенный пункт. Другой знак сообщал о том, что нужно нажать на акселератор газа и Эдуард Арсеньевич быстро отвечал этому взаимностью. Автомобиль мощно набирал обороты, и снова начинали мелькать придорожные пейзажи.
Карина Карловна стала рассматривать неизвестно откуда взявшуюся карту. Эдуард Арсеньевич вновь сбросил скорость, пристроившись в хвост большого грузовика, который он не мог обогнать не только из-за знака ‘’обгон запрещен’’, а скорее от того, что дорога шла, сужаясь вниз к мосту через небольшую таежную речку. Скорость перед самым мостом упала до нуля. Грузовик пыхтел, отравляя воздух позади себя, а сбоку на пригорке с зеленой травой паслось стадо коров, столь редких для сегодняшнего времени. Было их не меньше тридцати штук. Рыжая борода все время жавшийся к Инне, тщетно пытавшийся с ней заговорить, мгновенно отвлекся от нее, открыл рот, наблюдая за стадом.
Не отрываясь, Рыжая борода просверливал взглядом буренок, а профессор с интересом смотрел на самого рыжебородого. На лице, которого выражалась просто потрясающая палитра всех возможных чувств, от детского восторга, до глубокой зависти, которая моментами переходила в неистовое раздражение. Не было сомнений, что Рыжая борода, имеет какую-то нездоровую страсть к коровьей тематике.
–‘’Настолько сильный зов предков, утрированный временем или детская патология, вымахавшая до невиданных размеров’’ – думал профессор.
Инна тоже смотрела на безумное лицо Рыжей бороды и может быть, она бы ничего не заметила, но тот в один момент резко отстранился от нее, а это обозначало, что случилось что-то чрезвычайно важное. А если учесть, что Карина Карловна молчала, то реакция со стороны Инны была естественной.
Грузовик, переехав мост, начал тарахтя набирать скорость. Дорога по встречной полосе освободилась, и Эдуард Арсеньевич, не теряя времени, вырвался на оперативный простор.
– Еще сотня километров, на сто семидесятом поворачиваем вправо – сказала Карина Карловна, приняв на себя роль добровольного штурмана.
…С самого утра Архипу Архиповичу пришлось заняться оформлением отпуска за свой счет. При этом он, с трудом сдерживаясь, выслушивал речь своего непосредственного начальника Владимира Ивановича в которой говорилось о последнем из последних предупреждений. От Владимира Ивановича сильно разило перегаром, от этого Архипу Архиповичу становилось нехорошо, очень уж хотелось самому поправить слегка пошатнувшееся здоровье.
– Или работай Архип, или увольняйся к чертовой матери. Мужики не могут за тебя все время работать. Сам же видишь – лето.
– Какое все время, я за них, считай все время и работал – недовольно пробурчал Архип Архипович.
– Ладно, иди, давай, а то передумаю. Хреново мне – махнул рукой Владимир Иванович.
Выйдя от начальника Архип Архипович не испытывал злости или досады, а напротив мысленно поблагодарил Владимира Ивановича. Вместе с ним то небольшое предприятие, где имел честь работать, и где, вопреки сложившимся законам, еще сохранялись остатки человеческих отношений между рабочими, инженерно-техническим составом и даже, так называемыми хозяевами, хотя это слишком громко сказано. Хозяев или хозяина никто там не видел, а за хозяина принимали наемного управляющего…
…Архип Архипович с Митрофаном Андреевичем уселись в видавший виды автобус междугородных перевозок. Сам автобус, вместив товарищей, принял на борт еще много желающих, от этого выехав на первый перекресток, грузно осел во время остановки под красный сигнал светофора. И, слава богу, на этот раз не было возле Архипа Архиповича толстой бабки. Рядом сидел Митрофан Андреевич, места были в самой середине салона, да и стоявшие в проходе люди несколько не мешали.
– Нужно поспать – произнес Митрофан Андреевич, а через пару минут отключился.
Архип Архипович подумал о мистическом: ‘’Нужно ли ему, вообще спать?’’ Затем долго смотрел в окно. Автобус, по заведенной традиции, долго не мог покинуть городские перекрестки и светофоры, а когда шоссе подарило свободу, Архип Архипович и сам заснул, уронив уставшую голову на грудь.
Проснулся Архип Архипович, когда автобус потихоньку избавился от доброй трети пассажиров. Которые с завидным облегчением покидали проход и посадочные места. Радостно осматривали знакомые окрестности, и начавший моросить дождик, кажется, их ни грамма не смущал. Проснулся и Митрофан Андреевич, но оставшуюся дорогу, они, по большой части, молчали лишь иногда, перекидывались незначительными, по своей сути, репликами.
День начал склоняться к вечеру. Было тепло, но при этом чувствовалась обволакивающая все вокруг влажность. Напоминавшая не только о северных, больших болотах, но и о том, что
