Капитан повесился! Предполагаемый наследник - Генри Уэйд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец прокурор позволил Макшейлу выпотрошить тушу, в чем охотнику помог констебль Лэнг – в юности он был помощником охотника. Извлекли трахею оленя – и тоже сфотографировали! На этом этапе вмешался капитан Бьюкенен. В отличие от прокурора, он имел опыт охоты на оленя. Юстаса спросили, как двигалось животное после ранения. Мистер Хеннэй скептически воспринял рассказ о том, что олень с раздробленной лопаткой и поврежденным дыхательным горлом был способен оставаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы пройти значительную дистанцию, но начальник полиции заверил его, что такая живучесть для оленя не просто возможна – это вполне в порядке вещей. Олень, сказал он, не мог жить слишком долго, однако мог лягнуть врага в качестве самозащиты до своего самого последнего вздоха.
Юстас был чрезвычайно благодарен за эти неожиданные слова поддержки. И радовался тому, что в отношении оленя придерживался правды. Если бы он солгал или начал увиливать, его обман тут же бы раскрыли.
Наконец мистер Хеннэй закончил с допросом, и Макшейл с констеблем, привязав к голове и передним ногам оленя веревки, принялись тащить его вниз по склону. Все остальные двинулись им вслед; у берега Юстас заметил, что они вместе с прокурором немного отстали от группы. Мистер Хеннэй остановился, чтобы зажечь сигарету.
– Мистер Хендэлл, как я понимаю, – заговорил он, старательно утрамбовывая спичку в землю, – в вашей семье в живых осталось не так уж много мужчин старшей ветви?
Сердце Юстаса екнуло.
– Старый лорд Бэрреди жив, – ответил он, – и еще есть Дезмонд Хендэлл – сын капитана. Также сыновья по женской линии.
– Да, конечно, но они наследство не получат… ну или по меньшей мере титул.
Кто подбил его на это? Нет, Бланш не могла. Значит, эта Хоуп-Фординг. Конечно, кто же еще.
– Я не очень хорошо во всем этом разбираюсь, – безразлично сказал Юстас.
– И все-таки, если что-то случится с мистером Дезмондом Хендэллом, честь носить титул лорда Бэрреди выпадет вам.
– Правда? Пару месяцев назад их было пруд пруди. Дикая ситуация, не так ли?
Юстас пришел в отчаяние: допустить такую неосторожность!..
– Это трагедия, – тихо проговорил мистер Хеннэй. – Отец утонул вместе с сыном… Вас там не было?
Юстас внезапно остановился.
– Чего вы, черт возьми, добиваетесь? – яростно спросил он. – Естественно, меня там не было. Я не видел Говарда много лет – и даже не знал, где он живет.
Неправдоподобно? Вряд ли. В любом случае подтвердить факты было проще простого.
Дальше они шли молча. Уже у лодки Юстас спросил:
– Когда начнется дознание?
Мистер Хеннэй улыбнулся.
– В Шотландии такой практики нет, – сказал он. – Я уже веду расследование.
Юстас уставился на него:
– То есть не будет…
– Вердикта? Нет, мистер Хендэлл. Тут либо уголовное обвинение… либо ничего.
Глава 12
…Пока не поднесут на блюдечке
Ужин для Юстаса, Бланш и Джоан Хоуп-Фординг в субботу вечером выдался неописуемо мрачным. Бланш изо всех сил старалась вести себя естественно, однако это был уже второй шок, который ей довелось пережить за считаные недели, а вдобавок на подробном допросе прокурор ясно выразил свои подозрения. Бланш хотела дать Юстасу понять, что лично она полностью принимает его объяснения. С Джоан Хоуп-Фординг все было по-другому; девушка выглядела угрюмой, почти все время молчала и ни разу не заговорила с Юстасом. В том, кто внушил мистеру Хеннэю подозрения, можно было не сомневаться. Юстас же был истощен после двухдневной встряски – нервы его не успокаивались ни на минуту. Он настолько устал, что его даже не хватало на тревогу – а повод тревожиться был.
Женщины ушли из-за стола, а Юстас допивал свой третий бокал портвейна и размышлял о том, что произошло за день, и чем больше он об этом думал, тем меньше ему это нравилось. На лжи его не поймали, поколебать рассказанную им историю не смогли, и все же пристальный взгляд прокурора говорил о ее неубедительности. Да, порой случаются необычайные происшествия – это неоспоримый факт, как и то, что существовали случаи серьезного ранения вследствие реакции умирающего оленя, и даже повреждения бедренной артерии охотничьим ножом. Учитывая отсутствие доказательств, Юстас полагал – по крайней мере, после трех бокалов портвейна, – что его история, пусть и неохотно, будет принята властями. Хорошо уже то, что ее принимала Бланш; значит, и молва о нем тоже не разойдется – вряд ли эта Хоуп-Фординг сможет привлечь к себе всеобщее внимание одними лишь слухами.
В общем, отправляясь в гостиную, Юстас воспрянул духом. В комнате он застал Бланш.
– Джоан ушла спать, – сказала она, – у нее разболелась голова. Честно говоря, я рада… Хотела поговорить с тобой, Юстас.
Юстаса это встревожило. К еще одному допросу он был не готов.
– О Дэвиде… Бедняга! – продолжала она. – Я написала Дезмонду, спросила о похоронах. Мне лично кажется, что раз уж у них нет дома – в Клардже они всего пару лет, – лучше всего было бы похоронить Дэвида здесь. Он любил Гленэллих; кажется, только здесь он чувствовал себя свободно. Не хочу наговаривать на семью мужа, но иногда они бывали слишком властными – и Говард, и Дэвид. Я ни разу не видела их отца, но, разумеется, лорд Бэрреди точно такой же. А здесь Дэвид от всего этого освобождался.
Юстас подумал, что у него сложилось другое впечатление, однако был готов признать, что не видел Дэвида в благоприятных для него обстоятельствах; хотя когда они убили второго оленя, он вел себя вполне прилично.
– Согласен, Бланш, – сказал Юстас. – А Дезмонд приедет сюда, как считаешь?
– О нет, вряд ли он выдержит такую поездку. Бедный мальчик. Знаешь, большую часть времени он проводит в Лондоне, ближе к врачам. Ужасная доля ему выпала.
– Да, очень жаль… Я с ним так и не познакомился. Думаешь, мне стоит его навестить?
– Конечно, Юстас, он будет благодарен! Мне кажется, мальчик очень одинок. У него есть сиделка; она мила, но… Дезмонд редко встречается с мужчинами. Знаешь, он пишет