Танец убийц - Мария Фагиаш

В оцепенении смотрел генерал на кольцо этих убийц, которое все теснее сжималось вокруг королевской четы. Никто не следил за ним, и, если бы он хотел спасти свою шкуру, это был самый подходящий момент. Но тут он увидел, как Ристич выхватил саблю и кинулся на королеву. В слепой ярости Лаза бросился на Ристича, обхватил за пояс и швырнул, увлекая за собой, на пол. В смертельном объятии они перекатились через дверной порог в будуар. Ристич был застигнут врасплох и с большим трудом пытался защищаться от нападавшего. Несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, Лаза довольно хорошо справлялся с противником почти на двадцать лет моложе. Он прижал его коленями к полу, накинул ремень на горло и наверняка бы задушил Ристича, если бы на помощь капитану не пришел лейтенант Богданович. В отчаянной схватке Лаза его не заметил и взглянул на лейтенанта, только почувствовав дуло револьвера у себя на затылке.

— Какого черт… — только сказал он, и выстрел оборвал его речь.

Руки Лазы продолжали судорожно сжимать горло Ристича, затем генерал упал вперед, кровь хлынула у него изо рта, заливая глаза Ристича. Последний, моргая, вытирал кровь, со стоном сел, и Богданович помог ему встать на ноги.

— Святая Богородица, что стало с моей формой, — тяжело вздохнул он, отряхивая китель. — Для чего это полковник Машин приказал надеть парадную форму? Купит он теперь мне новую?

Ристич совершенно забыл поблагодарить Богдановича за то, что тот спас ему жизнь.

В спальне между тем массовая истерия постепенно улеглась. Совершив еще несколько последних ударов ногами, люди оставили изуродованные груды мяса, которые еще минуты назад были их правителями. Осознав, что их теперешнее посещение дворца не только первое, но, скорее всего, и последнее, они принялись осматриваться в поисках того, что можно взять в качестве сувениров. Один из таких удачливых охотников нашел сто тысяч динаров, месячное содержание короля, которое ему в виде только что отпечатанных банкнот было накануне доставлено из казначейства; другой, не менее удачливый, нашел четыре тысячи фунтов стерлингов, которые королева шутливо называла деньгами на случай бегства. Не оставлялись без внимания кольца, броши и цепочки из шкатулок для украшений. Грабеж подошел к концу, только когда полковник Машин застал одного кадета за попыткой снять кольцо с пальца мертвого Лазы.

— Этот человек будет немедленно арестован, — воскликнул Машин, показывая на кадета. — Я отдам его под трибунал. Он обесчестил революцию. — Машин старался говорить с праведным гневом, но его глухой, безжизненный тон ни на кого не произвел впечатления.

Парк постепенно заполнялся солдатами. Если в темноте еще и удавалось поддерживать дисциплину, то с наступлением дня все вышло из-под контроля. Бродили самые дикие слухи, и офицеры не знали, как себя вести, — полную правду знали только активно участвовавшие в путче. Все слышали взрывы, видели отблески огня в окнах и задавались вопросом, почему им не разрешается принимать участие в акции. Видимо, все находились здесь, чтобы защищать короля, но где был король? Кто те люди, которые шныряют по всему дворцу, — его друзья или его враги?

Умирая от скуки и любопытства, солдаты бродили по парку, наиболее предприимчивые проникали во дворец. Их голоса вывели полковника Машина из свинцовой апатии, в которую он погрузился после нападения на королевскую чету. Он подошел к окну и громовым голосом возвестил:

— Александр Обренович мертв! Да здравствует Петр Карагеоргиевич, король Сербии!

И чтобы его услышали все, кто шатался внизу, прокричал это пафосное сообщение еще раз.

Он ожидал услышать торжествующие крики, но на лицах, обращенных к нему, мог прочитать лишь сомнение, непонимание и растерянность. Только немногие сумели понять его правильно, большинство же были, очевидно, настолько уставшими и недовольными, что не обратили на него никакого внимания. Они в шутку задирали друг друга, передразнивали, кто-то играл теннисным мячом в футбол, причем воротами служили двери заднего входа.

— Они не верят, — заметил капитан Ристич. — За ночь им столько всего наплели.

— Тогда давайте им это докажем, — предложил лейтенант Маринкович. — Идемте, братья, выбросим их величества из окна! Тогда эти ослы внизу поймут, что полковник не шутил.

Машин неуверенно посмотрел на них.

— Вы действительно думаете…

— Лейтенант прав, — поддержал Мишич. — Мы должны доказать. У Александра все еще есть много сторонников, и, если мы промедлим, недалеко и до гражданской войны. Не должно быть никаких сомнений, что король мертв, иначе возникнет болтовня и неразбериха, а закончится все полным хаосом.

Машин пожал плечами.

— Ради бога. Делайте, как считаете нужным. Однако я нахожу…

Безжизненные тела выглядят так, — хотел сказать им Машин, — что это не делает чести сербскому офицерскому корпусу, но Маринкович и его товарищи уже схватили тела за руки, ноги и волосы и потащили к окну. Они забавлялись возней с трупами, особенно с телом королевы. Ее сорочка была разорвана в клочья, позволяя видеть голое тело, и это давало повод возбужденным мужчинам отпускать сальные шутки. В один момент все оказались ошеломлены: из тела королевы раздался стон, как раз когда его поднимали на подоконник. То, что королева казалась еще живой, привело кадета, державшего ее за волосы, в ужас, он выпустил ее, и голова тяжело упала на пол.

Мертвая королева еще раз вздрогнула, и кровь тонкой струйкой потекла изо рта. Позеленев, кадет вытащил револьвер, поднес дуло к виску королевы, выстрелил и кинулся из комнаты.

Выстрел отрезвил его товарищей. Молча подняли они труп на подоконник и, раскачав, бросили прямо к ногам игравших с мячом солдат. Люди уставились на нечто бесформенное, что предстало перед их глазами: лишь постепенно до их сознания дошло, что эта масса означает женское тело. В отличие от своих офицеров, они почувствовали, глядя на результаты такого зверского обращения с женщиной, не радость, а ужас. Политика — времяпрепровождение для образованных; крестьяне из провинции воспринимали короля и королеву как абстрактные символы, олицетворение власти, которая по рангу стояла сразу после Бога Отца, Святой Богородицы и ее Сына. То, что один из этих священных символов им представили в виде выброшенной из окна груды мяса с вывалившимся кишечником, наполнило их страхом и ужасом. Сразу же после этого на землю в нескольких метрах от королевы упал еще один труп, был слышен хруст ломавшихся костей. Александр упал лицом на вытоптанную цветочную клумбу; внезапно его левая рука дернулась и ухватила пучок травы, как будто он хотел ее вырвать с корнем. Правая рука являла собой кровавый обрубок — когда Александра поднесли к окну, чтобы выбросить, он с нечеловеческой силой ухватился за подоконник. Один из офицеров — позднее никто в этом не признался — одним ударом сабли отрубил ему пальцы.

Михаил открыл глаза, огляделся и вначале не мог понять, где он. Потом увидел оборванный балдахин, разбитую мебель, и память снова вернулась к нему. Ощупывая свою голову, он дернулся от прикосновения к засохшей ране. Сначала он подумал, что рана от огнестрельного ранения, но затем вспомнил про удар. Правый рукав был разрезан, на самой руке, однако, только небольшой порез.

Михаил с трудом поднялся. В комнате он был один. В предрассветных сумерках не верилось, что весь этот погром — результат одной-единственной ночи, всего лишь нескольких часов. Перед дверью алькова на бело-розовом ковре Михаил увидел уже не красное, а, скорее, бурое большое пятно. Такие же следы вели к окну. Он выглянул наружу и в ужасе отпрянул назад. Два зверски изувеченных трупа лежали под окном, вокруг них, сбившись в тесное кольцо, молча стояли растерянные солдаты. За ними, в отдалении парк был заполнен маленькими группами, которые устроили что-то вроде пикника: офицеры, младшие офицеры и рядовые сидели, выпивали и закусывали рядом друг с другом; казалось, все различия в чинах и званиях были одним махом отменены.

Царящая в разгромленных комнатах с окровавленными стенами тишина являла собой своеобразную противоположность доносившемуся с улицы шуму. Михаил прошел к окну в прачечной, откуда открывался вид на передний двор, ворота и широкую аллею. Казалось, там устроили настоящий fête champêtre[116]. По всей аллее стояли столы и стулья, офицеров и штатских с большим усердием обслуживала прислуга дворца. Недостатка еды и вина из королевских запасов, разумеется, не было. Та же музыкальная капелла, которая увеселяла гостей на последнем королевском ужине, играла и теперь что-то веселое.

На улице перед ворогами собралась толпа, к дворцу устремлялось все больше и больше народу. Белградцы, и без того ранние пташки, сегодня еще задолго до рассвета были вырваны из сна. Узнав о случившемся, с восторгом приветствовали они каждого одетого в военную форму. То и дело сквозь толпу пробиралась коляска с офицером, посланным сообщить об успешном завершении путча в разные части города. Время от времени шумная толпа начинала скандировать «Да здравствует король Петр!».