Гулящая - Панас Мирный

7

- Стой, Василь, стой! - крикнула Оришка, когда они проезжали по улице.

- Потеряли что-нибудь? - спросил Кравченко, останавливая коня.

- Нет. Сверни-ка ты вон к той хате. Видишь, молодица в воротах стоит. Это моя племянница. Давай заедем к ней. Ты, верно, ничего не ел, вот и закусишь. И панночка, спасибо ей, обещала зайти.

Поглядела Христя - в воротах Горпина стоит. "Эге,- подумала она.- Вот куда меня бабка завезла. Верно, знает проклятая ведьма, кто я, да только виду не подает..." И Христя пристально посмотрела на Оришку.

Кравченко стал сворачивать ко двору.

- Во двор, во двор заезжайте,- распахивая ворота, говорит Горпина.Спасибо вам, бабушка, вы и панночку привезли. А я думала, панночка гордая, не захочет заходить в простую хату.

- Да у нас такая панночка, дай ей бог счастья. С той поры как приехала к нам, я будто свет увидала,- отвечает Оришка, слезая с телеги.

Не успела Христя соскочить с телеги, как Горпина подбежала к ней и чмокнула в руку. Христя так и вспыхнула.

- Здравствуйте... не надо целовать... зачем вы целуете? - смущенно сказала она, пряча за спину руки.

- Пожалуйте в хату. Там по вас, бабушка, Прися скучает. Прошлый раз как были, приманили ее бубличками, а теперь она все спрашивает: "Когда же, мама, бабушка приедет?"

- Ах ты боже мой! А у меня на этот раз гостинца-то никакого нет,переступая порог, отвечает Оришка.

Вошли в хату. Низенькая она, маленькая, зато ровно подмазана, чисто выбелена, чело печи и окна обведены желтой глиной; стол в углу, под образами, покрыт белой скатертью, лавки вокруг стола вымыты, выскоблены и желтеют, как вощаные; земляной пол посыпан песочком. Видно, заботливая рука убирала это гнездышко.

- Бабушка! Бабушка приехала! - весело закричала девочка лет семи, подбегая к бабке и целуя ей руку. За нею, как колобок, прикатился пятилетний мальчик, а там сполз с постели другой, поменьше, и, переваливаясь с боку на бок, как уточка, тоже приковылял к бабке, громко лепеча: "Ба! ма!" - и все они окружили старуху. В хате поднялся шум. Детишки наперебой хвастались перед бабкой, а пискленок, глядя на брата и сестру, уцепился, как репей, за бабкин балахон, поднял свое румяное личико и знай лепечет: "Ба! ма!"

- Деточки вы мои! Птенчики! Не думала я сегодня навестить вас, вот и гостинца не принесла.

- Вот вам гостинец! - сказала Христя, протягивая ребятишкам просфору. Те, глядя на незнакомую панну, насторожились.

- Что же вы не берете? - спросила мать.- Вишь, какой гостинец панночка привезла! Берите да скажите панночке спасибо.

Девочка первая робко подошла к Христе и поцеловала ей руку, за нею мальчик, а самый маленький так и бросился к ней, уцепился за красную юбку и, подняв вверх ножку, собрался, видно, лезть дальше.

Христя подхватила его под руки и подняла выше головы. Малыш засмеялся, показав беленькие зубки. Глазки у него засверкали, личико раскраснелось, как ягодка. Христя, любуясь мальчиком, стала его подбрасывать: то поднимет высоко вверх, то опустит чуть не до полу. Малыш хохочет, ножонками сучит так ему это нравится.

- А что, Петрик, а что! - нежно глядя на сынишку, говорит Горпина.Еще никто тебя так не подкидывал, как панночка. Ишь как летаешь. Как птичка. Ку-ку-ку! Ку-ку-ку! - забавляется мать, прячась за спину Христи. А Христя и сама уже раскраснелась, а все подкидывает его.

- Будет, панночка, будет. А то устанете. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, он у нас тяжелый, как возьмешь его на руки да подержишь, так и руки оттянет. Куда же такого тяжелого вверх подкидывать.

Христя опустила малыша на пол. Он немного постоял и опять бросился к ней.

- Петрусь! ни-ни-ни! - погрозила ему пальцем мать.- Тебе только позволь, так не отвяжешься. Будет! Пусти панночку. Пожалуйте к столу. Петрусь! Кому говорю, пусти! - крикнула Горпина на мальчика, который, уцепившись за юбку Христи, поглядывал черными глазенками то на мать, то на Христю.

- А мы вот вместе с ним пойдем,- сказала Христя, взяв его на руки, и стала усаживаться с ним за стол.

- У-у, срам какой, этакий увалень на руки влез! - с сердцем сказала Горпина.

- Доброго здоровья! - поздоровался Кравченко, входя в хату. Горпина и его пригласила к столу.

- А что это Федора нет до сих пор? - спросила бабка, усаживаясь рядом с Христей, которая подкидывала на коленях Петруся.

- Не знаю. Он уж должен сейчас прийти. Не зашел ли к отцу?

- А что, как старик?

- Дурит по-прежнему... И днюет и ночует у этой черномазой морды.

- Ты говорила с ним?

- Да что с ним разговаривать? Все равно не послушает, еще скажет, что сую нос не в свое дело. Федор с ним говорил.

- Ну?

- Что ж, дело известное. "Вы, говорит, все так; не то что за отца меня не почитаете, а вовсе меня не уважаете, только на мое добро заритесь. Хоть бы, мол, скорее старый черт ноги протянул да добро его заграбастать. Не бывать, говорит, этому, чужому отдам, так хоть буду знать, что помянет, а свои - как хотят".

- Вот это так! А ты бы ему сказала: да ведь внуки, не чьи-нибудь, а дети твоего сына. Об них подумай. Да и об сыне подумай: много он заработает, таская за попом кадило? Хоть бы землю-то отдал, самому ведь не под силу уже в поле работать.

- Как же! Отдаст он землю. А я, говорит, на что буду жить?

- Мало он, старый пес, денег припрятал?- рассвирепела Оришка.

- Были денежки,- спокойно возразила Горпина.

- А что?

- Да к Ивге в сундук перешли. Обошла старика, кругом опутала. Смеется над ним, с молодыми по шинкам таскается, а он не видит. Я уж ей говорила: мы ведь с тобой в девках подружками были. Ты бы, говорю, Ивга, хоть бога побоялась - над стариком так издеваться. А она пьяна была: "Чего там, говорит, к богу соваться, коли черт не помог". Какой, спрашиваю, черт? "Не знаешь, говорит, какой. Так спроси у своей тетки. Думаешь, говорит, не знаю, какое вы зелье варили да чем старика окуривали. Помогло? Много взяли со своими чарами? Не очень я испугалась твоей тетки, хоть она и ведьма. Я еще сама поучу ее колдовать". Сказано, пьяная, вот и мелет бог знает что.

Бабка, слушая ее, прямо позеленела. Сидит за столом, схватившись руками за лавку, и так тяжело дышит, что в груди у нее прямо клокочет.

- Про кого это вы рассказываете? - спросил Кравченко, прислушиваясь к разговору.

- Да...- махнула рукой Горпина.- Про свекра, голубчик, коли хочешь знать. Нет, чтоб на старости лет грехи замаливать, с молодицей связался. Да хоть бы путное что, а то...

- А-а...- протянул Кравченко.- Знавал я на своем веку одного. Вот потеха была. Двадцать лет ему было, а он возьми да полюби пятидесятилетнюю бабу. Да так, что хоть в петлю лезь. Все диву даются, одурел парень, и только. А он на них не глядит, пропадает у своей старухи, днюет и ночует у нее. Прошел слух, что будут венчаться. У нее, правда, своя хата, скотина и денег куры не клюют; а у него только и добра, что штаны на очкуре, да и те рваные. Люди говорят ему: "Дурак, на добро заришься. Да стоит ли оно того, чтоб губить себя?" А он будто и не слышит. Собираются к венцу. И день назначили. Уж и в церковь надо идти, а он на попятный. "Что, говорит, у меня есть? Как был батраком, так и останусь. Не хочу". Она туда-сюда: "Я тебе говорит, все отдам",- "Отдавай сейчас". Пошли в волость,- а он, значит, уже с писарем стакнулся,- написали такую бумагу, что она ему все продает. Денежки, известно, какие были, она так отдала. Тогда он опять: "Ты, говорит, бабка, подумай. Пара ли ты мне, молодому, такая старуха? Будь ты мне лучше вместо матери, я тебя до самой смерти буду кормить". Она уперлась, ни в какую. "Ничего не дам, кричит. Жаловаться буду, в тюрьму засажу".- Так ты, говорит, еще в тюрьму меня сажать! Коли так - вон из моей хаты!" И выгнал; в чем была, с тем и осталась. Жаловалась, да еще судьи над ней посмеялись: "Так, говорят, и надо дураков учить". Как вы думаете, что из парня-то вышло? Женился да к своему добру еще за женой приданое взял, таким богачом зажил, что ну! Шинок открыл, постоялый двор завел. А старуха где-то под забором кончилась... Вот это молодец так молодец!

- А разве это не грех? - с сокрушением спросила Горпина.

- Э, милая, есть такая поговорка: "Грехов много, да и денег вволю". Грех не грех, про то бог знает. Да пожди еще, пока он там рассудит.

- А люди? - снова спрашивает Горпина.

- Люди? Наплюй на них! Люди и этого парня звали дураком, а потом, как встречали на улице, - шапки ломали перед ним. Вот тебе и дурак!

Горпина только тяжело вздохнула. Вздохнула и Христя.

Бабка сидела, понурясь, только подбородок у нее дрожал. В хате стало тихо-тихо. Детишки, сидя на постели, молча смотрели на лежавшую перед ними просфору. Петрик - и тот перестал играть и с удивлением обводил всех своими черными глазенками.

Тень скользнула по окну, во дворе послышался тихий говор.

- Вот и Федор идет!- сказала Горпина, выглянув в окно.- Да не один - с отцом.

И она бросилась в сени встречать их. Христю трясло, как в лихорадке. Когда-то она без дрожи не могла глядеть на Грицька, и теперь ей вспомнилось прошлое.

- Сюда, батюшка, сюда... Тут порог - смотрите, не оступитесь,услышала Христя знакомый голос Федора.