Сердце Мириаля - Мэгги Фьюри

Затем чудовищный лик склонился над Эвелинден. Полыхнула слепящая боль, когда клыки глубоко вонзились в ее горло… и больше она уже ничего не почувствовала.

Как только Беврон вышел из комнаты, чтобы приготовить обещанный чай, Гиларра встала из кресла и вернулась к окну. Там она и стояла не шевелясь и смотрела, как падает на землю густой снег. Отвесные склоны ущелья преграждали путь яростному ветру, который наверняка бесновался сейчас на вершине горы. Священные Пределы казались воплощением зимней сказки — каждый уголок их в ярком свете фонарей блистал мерцающим серебром. Гладкий снежный ковер, укрывший землю, переливался алмазными искорками.

Снег все падал — мягко, бесшумно, и до чего же прекрасна была эта картина, если любоваться ею в окно жарко натопленной комнаты! Гиларра отлично знала, что на улицах города никому бы не пришло в голову любоваться снегопадом. Этот белоснежный, невинный с виду пух — на самом деле хищник, тайный и безжалостный убийца. Снаружи, вне безопасности Пределов пурга воет сейчас, точно стая голодных волков. Многие бедняки с городских окраин не доживут сегодня до утра — да и не только они. Гиларра содрогнулась, представив себе, что творится сейчас на вершине горы. Если Блейд и Заваль не нашли, где укрыться от бури, можно считать, что они уже мертвы.

И что же тогда? В глубине души Гиларра всегда лелеяла тайную мечту стать иерархом — и вот теперь ее мечта, похоже, готова сбыться. Теперь она на многие годы обретет хотя бы власть, если не титул — ведь, само собой, когда Заваль умрет, двое первых новорожденных в Пределах, мальчик и девочка, объявлены будут следующими иерархом и суффраганом. Пока Гиларра не узнала, что Заваль приказал убить жену и дочь торговца, она искренне жалела его, но после подобной жестокости ей будет уже легче не оплакивать его смерть. В последнее время, со все возрастающим раздражением следя за тем, как власть над Каллисиорой выскальзывает из ослабших рук Заваля, Гиларра все чаще предвкушала то время, когда сможет верой и правдой послужить своим соотечественникам. Так было до недавних пор, когда с севера пришла снежная буря — и все изменила.

Сейчас Гиларра впервые вынуждена была осознать, отчего долг иерарха такой тяжестью ложился на плечи Заваля. Этой ночью в городе страдают и гибнут от холода и голода люди. Завтра их жизни будут в руках Гиларры. Завтра она обретет истинную власть, но ненадолго, если не вернутся Блейд и Заваль.

Жив Заваль или мертв, а завтра — канун Дня Мертвых. Народ потребует Великого Жертвоприношения, особенно теперь, после такого раннего снегопада. Выхода нет. Если Заваль погибнет на горе, пищей для жертвенного костра станет она, Гиларра.

Над городом все еще свирепствовала буря. В эту ночь улицы Тиаронда были тише и безлюдней обычного. Все, кто привык вести ночной образ жизни — шлюхи и гуляки, игроки, грабители и золотари, — предпочли сегодня остаться дома. В обезлюдевших на ночь Пределах с залитого кровью снега поднялась крылатая тень и спиралью взмыла в воздух, чтобы усесться, точно заплутавшая горгулья, на высоком карнизе Базилики. Убийца нынче славно насытился и решил отдохнуть, прежде чем отправиться назад в родные места.

Он поднес к глазам когтистую лапу, в которой покачивалась на цепочке драгоценная добыча. Крылатый убийца долго пялился на нее, любуясь, как играет в свете фонарей алый самоцвет. Он снял безделушку с тела жертвы, не зная и нисколько не интересуясь тем, что подвеска с рубином, ограненным в виде сердца, была знаком лекарского ремесла и что такие подвески носили все целители. Ак'загары высоко ценили блестящие украшения, а уж камень цвета густой сладкой крови и вовсе был для них бесценен.

А-ах, до чего же превосходное местечко! Нынешняя охота оказалась на редкость легкой, а ночной летун чувствовал, что двуногой добычи здесь полным-полно — вон они, живые, прячутся в своих жалких домишках. Жизнь. Сладкая плоть. Густая кровь. Мягкие, слабые, уязвимые двуногие. Раскосыми ало горящими глазами ночной убийца окинул окрестности — ночью он видел так же хорошо, как днем, — и удовлетворенно ухмыльнулся. Хорошо!

Он понятия не имел, какую жизнь вели тиарондцы, каковы их обычаи и нравы. Все это для него было недоступно и недостижимо. Летун видел и чуял одно — живую, теплую, трепещущую плоть, горячую, сладкую, животворную кровь. Еда! Столько еды, и почти даром — бери, сколько хочешь. Это место, подумал убийца, просто создано для нас.

Теперь он видел достаточно. Расправив огромные кожистые крылья, ночной летун бесшумно канул в темноту и сквозь снежную сумятицу направился на север — над скалами, над Священными Пределами, далеко в горы, туда, где зародилась нынешняя буря. К огромной прорехе в Завесе.

Назад, домой, сообщить собратьям — ак'загарам о сладостном, сытном, трепещущем даре, который только и ожидает, когда его примут.

Глава 21. ОТСТУПНИК

Тулак понятия не мела, почему Вельдан пошла на риск и устроила в доме такой переполох — да еще с такими сокрушительными последствиями. Вначале у нее даже потемнело в глазах от злости на безмозглую девчонку, но эта злость погасла так же быстро, как вспыхнула. Глупо ведь затевать свару с человеком, если даже не знаешь, почему он поступил так, а не иначе. Если не считать дурацкой идеи насчет маски, Вельдан показала себя вполне толковой и хладнокровной девицей. Непохоже это на нее: прыгать посреди ночи из окон, рисковать своей шкурой, совать нос в чужие дела — и все это без особой на то причины. Вот только ее причина должна быть уж очень особая!

Да на кой тебе сдалась эта причина, Тулак? Валяй признайся себе — ты же просто упиваешься этим приключением! Этот внутренний голос принадлежал прежней, молодой Тулак — храброй и отчаянной искательнице приключений, которая, казалось, уже давным-давно сгинула бесследно. Более того — наглая девчонка из прошлого была, безусловно, права. Хотя лицо Тулак обжигал и цепенел лютый холод, старая наемница с изумлением обнаружила, что к ее губам примерзла радостная ухмылка. Железный панцирь уныния и одиночества, тяготивший ее столько лет, сгинул в одночасье — словно ледяной ветер унес с собой все эти безнадежные годы. Треволнения бегства и вражеской погони взбодрили ее кровь не хуже крепкого вина. Давно уже Тулак не чувствовала себя такой живой и бодрой — словно вдруг помолодела. Вельдан и ее диковинный приятель сотворили истинное чудо. Наконец-то, вопреки всему, Тулак подарили то восхитительное приключение, о котором она так долго мечтала и уже не чаяла пережить!

Скачка верхом на Казарле оказалась незабываемым ощущением. Тулак никогда бы не поверила, что эта громадина может так проворно передвигаться по лесистым склонам. Сама она с трудом удерживалась на спине дракена. Ее мотало из стороны в сторону, когда небывалый скакун изворачивался всем своим гибким телом, ныряя между деревьев, и снег с ветвей мокрыми комьями шлепался ей на голову. То и дело Тулак пригибалась, чтобы не лишиться глаз, когда дракен, с треском ломая сучья, напролом продирался через густой подлесок.