Игра на выживание - Андрей Михайлович Дышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впервые с начала нашего разговора Морфичев упомянул Ирэн. И я сразу почувствовал его скрытое, напряженное внимание: как я отреагирую?
– Да, – согласился я и аккуратно поправил Морфичева: – Они не ведают, что творят!
– Акулов не ведает!
Морфичев выразительно смотрел на меня. Что за чушь он несет, да еще при этом так нагло пялится на меня? Он хочет сказать, что Ирэн знает о содержимом цилиндра?
– Нет, нет! – категорически возразил я и замахал руками. – Ты ошибаешься! Ты это выкинь из головы! Ты даже думать об этом не смей! Это полный бред!
– Может быть, тебе неприятно об этом слышать, – твердо добавил Морфичев, – но факты говорят сами за себя: она сотрудничает с Лобским.
– Да, она с ним сотрудничает, но только в рамках Игры! Она уверена, что все это – шоу!
Морфичев смерил меня холодным взглядом.
– Это еще надо проверить.
Он поднялся на ноги. Я тоже вскочил и крепко схватил его за локоть.
– Я знаю Ирэн много лет! – запальчиво начал объяснять я. – Она мой давний друг. Она не станет заниматься грязными делами, тем более, связанными с политикой!
– Я должен это проверить, – невозмутимо ответил Морфичев.
– Ты знаешь меня всего несколько дней, но почему-то доверяешь мне! А я знаю ее много лет! Нам многое пришлось испытать и пережить. Ирэн может быть смешной, загадочной, глупой, она может заблуждаться, ошибаться, но никогда не ввяжется в авантюру, которая попахивает дерьмецом. Зачем это ей? Она нормальный человек!
– Кирилл! Мы теряем время!
– Выброси идиотские подозрения из головы! – требовал я. – Ирэн не знает и знать не может, что на самом деле находится в цилиндре!
– Она сама сказала тебе об этом?
Я взвыл как от боли.
– Я понимаю: тебе нужны только факты и доказательства. Ты не принимаешь во внимание эмоции. Но что делать, если у меня нет ничего, кроме бесконечной веры в Ирэн? Я верю ей, как самому себе!
– А разве я заставляю тебя изменить свое мнение? Веришь – верь. Это твое право. Но если хочешь меня в чем-то убедить, то нам следует поторопиться.
Меня снова распирала злая сила. Что за метаморфоза? Орган, который вырабатывает чувства, не атрофировался? Еще совсем недавно я клялся себе, что вычеркну Ирэн из своего сердца. А сейчас она волнует меня больше жизни! Но это потому, что я люблю справедливость, только и всего! Ирэн обманула меня, разыграла передо мной комедию – этого я ей не прощу. Но огульно обвинять ее в том, что она вместе с Лобским проворачивает гнусные делишки, не позволю никому! Никто не имеет права приписывать ей чужие грехи! У нее и своих достаточно! Нечего зря чернить девчонку.
– Уболтал, – сказал я. – Давай погоняемся за Акуловым. Но с Симбуа потом – ящик водки!
Глава тридцать третья. Конец света
Я всегда с удовольствием смотрю на людей, фанатично преданных своей работе. Морфичев был из их числа. Правда, мне непонятны были мотивы, которые заставляли его рисковать собой, я даже предположительно сказать не мог, какая выгода обломится нашей стране, если Симбуа останется у власти. На мой непосвященный взгляд, заинтересована в этом была лишь бывшая жена Крота, которой не могло не льстить положение второй леди государства. Как бы то ни было, Морфичев был отчаянно смел и шел к своей цели напролом. Памятуя, как дотошно он готовил меня к Игре, я ожидал подробного инструктажа с последующими учениями на местности и детальной отработкой взаимодействия. Но ничего подобного не произошло. Морфичев молчал, когда мы перелезали через забор и когда быстро шагали по центральной улочке лагеря. Тогда я мягко поинтересовался, какая передо мной стоит задача. На что Морфичев лаконично ответил: «Та же, что и передо мной».
Сказав это, он без предупреждения свернул на площадку, где бойцы обслуживали технику. Наглый и уверенный вид всегда действует на людей магически. Никто не остановил нас и не крикнул нам, пока мы не дошли до начищенного до блеска бронетранспортера. Только тогда какой-то малорослый начальник с громкими воплями подскочил к нам. Мне понравилась реакция на это Морфичева. Он обернулся и посмотрел на начальника столь уничижительно, с таким глубоким и безусловным презрением, что тот на мгновение опешил и заткнулся. Морфичев занес ногу, чтобы встать на колесо и подняться на броню, но начальник, придя в себя, схватил его за руку. Безо всяких раздумий, с чувством ответственности за выполняемую работу, Морфичев послал свой кулак в челюсть начальника. Я последовал его примеру, и последовательно приложился кулаком к двум физиономиям, которые были ко мне ближе всего.
И тут началось! Вся повстанческая братва одновременно заголосила и кинулась на нас, размахивая промасленными тряпками и гаечными ключами. Морфичев нырнул через люк на водительское сидение и запустил двигатель. Я задержался на броне, отбиваясь ногами от десяток рук, которые пытались стащить меня на землю. Морфичев надавил на акселератор. Машина дико взвыла и дала задний ход. Раздались вопли – кому-то отдавило колесом ногу. Где-то рядом прогремела автоматная очередь. Я съехал в люк головой вперед.
– В медицинский пункт давай! – крикнул я.
– Что?! Какой еще медицинский пункт? Тебя ранило?
Морфичев обеими руками вращал руль, навалившись на него грудью. В утробе машины пахло гарью, смазкой. Раскачивались ручки перископов и крепежные ремни. Я тер глаза. Мне казалось, что мне в лицо бросили горсть песка.
– Надо забрать Марго!
– Кирилл, у нас нет времени!
– Ее нельзя здесь оставлять!
Морфичев выругался, но все же круто вывернул руль и дал газу. Я повалился на ящики с пулеметными лентами и едва не снес головой ручку вращения башни. Когда добрался до переднего сидения и посмотрел через бронированное окошко, бронетранспортер уже мчался по дороге между рядов колючей проволоки и глухих заборов. На каждом ухабе его подбрасывало, и с грохотом подпрыгивали ящики, инструменты, каски, валяющиеся повсюду… Не притормаживая, Морфичев съехал с дороги и разнес в щепки деревянную ограду, придавил кусты, ломая их многотонной тяжестью колес, и остановился у мутного окошка медицинского пункта. Я выскочил на броню,
