Путь бесчестья - Людмила Ардова

— Его магия — ложь!

Лицо мальчишки побледнело.

— Я пройду, я шла к тебе долгие годы и ты хочешь сказать, что сможешь остановить свою мать!

— Он — нет! — раздался спокойный и властный голос, — а я могу.

— Ты готов, Заралейн?! Она не покориться, как я тебе и говорил!

На верхних ступенях лестницы показалась девочка в белом, красивая, как божество.

— Азарая!

Но девочка, протянув к матери руки, обратилась в белую птицу. А Зольда приняла на себя удар магии замка. Все, что осталось от бедной женщины — это кучка пепла. И сын.

Он был так потрясен увиденным, что с минуту стоял, словно каменное изваяние.

— Заралейн, Заралейн! — все тот же голос повелительно призывал его, пытаясь вывести из ступора.

Но белая птица кружила над ним, смахивая кончиками белоснежных перьев слезы с ресниц.

Маг чего-то не рассчитал. Смерть матери нанесла рану Заралейну и изменила его душу, он дал нам оружие против своего хозяина.

— Его сердце в комнате ужаса, я проведу вас, и он обратился в дым. Следуя за ним, мы пришли по темному коридору в огромную комнату. В ней действительно было полно ужасов — самых разнообразных.

— Проведите в ней день и ночь и он ваш, — сказал Заралейн, — а я пойду отвлекать его.

Комната ужасов тоже была иллюзией — мы это понимали. Но это была такая хорошая иллюзия! Что в ней сразу теряется ход времени — чего тут только не происходило — мы бесконечно срывались в пропасти, нас многократно убивали чудовища, нас топили, резали, душили, предавали, казнили, на нас извергали пламя стены, и сотни мертвецов шли на нас, скаля зубы.

Столько страха за один раз — было чересчур. И мы вскоре потеряли страх — стали даже веселиться над происходящим — шутили с мертвецами, бросались на пламя. Не цеплялись за скалы, а сами прыгали в пропасть.

— Бодрит? — весело спрашивал я Задиру.

— Охлаждает! — смеялся он, прыгая в пучину морскую к акулам и прочей твари.

По его рукам ползали змеи и скорпионы, я пил отравленное вино, и целовался с вампиршами. Все, что можно было придумать страшненького, было в этой комнате.

Но все, как известно, имеет конец, и когда я вдруг понял это, меня стали пугать бесконечностью — это был, пожалуй, самый жуткий страх — с ним было тяжелее всего смириться. Принять то, что все это навсегда.

Вдруг тьму прорезал свет, и комната стала лугом цветущим огромным лугом, и перед нами стоял, холодно улыбаясь, маг.

Волосы мои заметно поседели, а Задира как будто стал старше…лет на десять.

— Ну что, поразвлеклись, гости дорогие, Заралейн — слабак и он отбывает свое наказание на скале, возле которой летает стоуст, которого он с детства боится, а вот вы — другое дело. Наглые! Подлые! Неисполнительные! Лживые!

Волшебник кричал нам, в сущности, все те слова, которые больше подходили к нему самому.

Где-то над горизонтом кружила белая птица. А наш маг обратился в гигантского огнедышащего быка.

— Что же нам делать? — в ужасе прошептал Задира.

В последнюю минуту я вспомнил о плетках.

— Задира, используй плеть.

Что-то было на конце этой плети, то, что несло угрозу для мага — он понял это не сразу, но когда понял, то…

было поздно.

Мы словно озверели — злость за все неприятности, что он нам причинил, месть за Зольду и ее детей, за ужасы, пережитые нами комнате с иллюзией — все это выплеснулось на этой поляне.

И он побегал, спасаясь от наших плеток. Мы запороли бы его до смерти! Но когда я уже хотел пригвоздить его мечом к земле, чей-то голос остановил мня.

— Нет! — это я настоятель. — Вы его не убьете, а только сделаете еще хуже, позвольте, я поговорю с ним.

Они тихо переговаривались с магом, мы не разобрали ни слова, но услышали, когда тот сказал: "да"!

— Вам надо спасти еще мальчика и выпустить ваше знакомое чудовище из клетки, куда его заточил маг. Вы же обещали, что он станет хозяином замка.

К вершине огромной скалы был прикован Заралейн. А вокруг летала какая-то страшная тень.

— Что будем делать?

— Может, ты обратишься в орла?

— А как я откреплю эти оковы? Это может сделать только человек.

Я полез по этой отвесной скале. К моему поясу были прикреплены инструменты, которыми я собирался разбить цепи.

Но едва я одолел половину пути, как меня стали стаскивать с тех уступов, по которым я карабкался. Это делала эта тварь.

— Задира, стреляй в нее из лука! — закричал я.

Задира стал целиться в эту тварь и попал! Сначала он задел ей крыло и она завизжала таким отвратительным пронзительным криком, что кровь застыла в жилах. Она пыталась уцепиться за мою спину, и тянула вниз.

Задира выпустил в нее еще пять стрел, и она, со стоном оторвавшись от меня, грохнулась на землю.

Пальцы мои, которыми я впился в скалу, побелели, и я не мог их разжать. Я с трудом разогнул одну руку и ей же разжал пальцы на другой руке. Чем ближе я подступал к вершине, тем хуже становился подъем. Уже не было за что цепляться.

Но я ухватился за один мелкий выступ и подтянулся к ногам Заралейна.

Он держался на вбитых в скалу скобах. К ним же я привязал себя веревкой и практически на весу стал сбивать цепь, которой был прикован Заралейн.

Я привязал и его другой веревкой, к этим скобам и он стал медленно спускаться. Когда Заралейн очутился на земле, я проделал тот же путь.

Я минут десять сидел на земле, потирая руки и ноги. Задира притащил убитую нами тварь. Это было летающее животное наподобие гигантской летучей мыши, но у него было несколько ртов.

Мальчик, увидев его, внутренне содрогнулся.

— Почему ты его так боишься?

— Оно высасывает из тебя кровь и силы. По капле. Это ужасно!

Подлетела белая птица и повела нас в замок, туда, где погибла Зольда. Птица льнула к мальчику, что-то ласково ему насвистывала и, как будто, он все понимал. Заралейн опустился на колени и собирал прах матери в шкатулку.

А мы пошли освобождать наше чудовище. Оно сидело под землей, в огромном колодце. Мы бросили ему веревку, и стали тянуть, что есть силы.

— Уф, — сказало оно, когда вылезло наверх.

Существо стало выглядеть гораздо симпатичнее, можно сказать: благороднее.

— Что с тобой произошло, Чудик?

— Ну-у, мной занималась она, — смущенно ответил наш необычный знакомый. — Надо ей помочь и он бросил веревку в колодец.

Из клетки вылезла лохматая особь того же вида, надо полагать, женского пола. На ней было какое-то подобие одежды.

— Вот и встретились два одиночества, — сказал с усмешкой Задира.

— А что? — вызывающе произнес чудик.

— И чем думаешь заняться?