Адептус Астартес: Омнибус. Том II - Энди Смайли

Его тело было не его телом, а массивным корпусом этой машины. Силовая установка за его спиной с глухим стуком отбивала свой медленный ритм. Его глаза были не глазами, а линзами пиктеров, установленных на передней части его корпуса и передающих мерцающие изображения по его зрительным нервам.

А вокруг него была не бесконечная вереница истории его ордена, а темные и мрачные галереи, со сводчатыми потолками наверху и орудиями лишения и наказания на стенах. Оковы висели рядом с тисками для пальцев и свежевальными клинками. Под потолком располагалась сбруя для тела стандартной длины, изготовленная из железных шипованых полос — завещание бесконечных страданий.

Кто-то что-то говорил. Молкис посмотрел вниз и почувствовал наклон всего своего тела — саркофага размером с танк, облаченного в керамит. Он увидел свои массивные стальные ноги на фоне потрескавшихся плит галереи и огромную тень, отбрасываемую им в свете пылающих на колоннах факелов.

Рядом с Молкисом стоял скаут Космодесанта — Обсидиановая Глефа, чей полудоспех был окрашен в цвета ордена — чёрный и костяной. Он был молод, на полпути к превращению в полноценного космодесантника, на коже лица и головы ещё розовели хирургические шрамы.

— Молкис! — повторял скаут. — Брат Молкис, вернитесь к нам! Пришло время сражаться!

Молкис подсознательно почувствовал, как заискрились соединения, получая доступ к инфоносителю, хранящемуся в его саркофаге. В его сознание спроецировалось имя — ”Десаан”. Скаута звали Десаан. Брат Десаан из десятой роты.

— Вы с нами, брат Молкис? — продолжил Десаан. — Мы нуждаемся в вас сейчас. Как и во все времена и сражения, мы нуждаемся в вас сейчас.

Пиктеры Молкиса сканировали пространство вокруг него. Инфоноситель сказал ему, что он находится в Шипе Полутени, в Галерее Храбрых, где холод земли встречался с теплом ядра Обстирии. Ниже располагались генератория и кузницы, а выше — тренировочные залы и жилые блоки. Когда-то он ходил по этим залам, маршируя рядом со своими братьями. Теперь вместо него шагал этот дредноут, эта машина войны, в которой он был пилотом.

— Я с вами, — сказал брат Молкис.

— Вы помните? — спросил его Десаан.

— Помню?

— Вы — брат Молкис из четвертой роты, — сказал Десаан. — Вы пали во время нашествия Кракена на Предел Дэвилин. Вы были ранены, но апотекарии отсрочили вашу смерть, и вас поместили в этот дредноут. Вы помните?

Вспышки боли взорвались на задворках памяти Молкиса. Он вспомнил волну чудовищной плоти, и холод костяного клинка, вонзившегося в него. Он вспомнил холод крови, вытекающей из его тела.

— Да, — ответил Молкис. — Я помню.

— Хорошо, — с явным облегчением произнес Десаан. Молкис понял, что Десаан уже не один раз проходил через подобный разговор. — Война пришла, брат мой. Мы нуждаемся в вас на линии фронта, на зубчатых вершинах гор.

— Но мы же в Шипе Полутени, — удивился Молкис, — на Обстирии. Мы не на войне. Это наша крепость-монастырь, где мы нерушимы. Или я что-то неправильно помню, брат Десаан?

— Вы правильно помните, — ответил Десаан. — На Обстирию вторглись. Шип Полутени в осаде. Здесь зеленокожие.

Шип Полутени вздрогнул, плиты из чёрного камня посыпались с его отвесных стен. Радиоактивные скалистые долины вокруг него тоже содрогались, на мгновение став столь же подвижными, как и вода. Меньшие пики вокруг Шипа сбросили свои шапки запекшегося серого пепла, и в земле открылись новые грубые разрезы.

Один из пиков пронзили десятки взрывов, выбросив в небо чёрные струи пыли от стертой в порошок скалы. Гора рухнула, миллионы тонн скальной породы стремительно понеслись к её подножию. Оползни затопили долины стремительными волнами камней. Мгновением позже осел ещё один пик, на этот раз ближе, низкий глухой стук взрывов сотрясал Шип Полутени словно гигантская рука. Через несколько мгновений модель долин и расселин изменилась, переписав карту вокруг крепости-монастыря Обсидиановых Глеф.

Аугментированные глаза смогли разобрать только мечущиеся туда-сюда от оползней ветхие полугусеничные машины и боевые мотоциклы, поглощаемые тёмной землей танки и бегущих от обвала зеленокожих.

С зубчатых пиков, расположенных на полпути к Шипу, около одной из турболазерных огневых позиций крепости, члены командного состава космодесантников смотрели вниз на меняющийся пейзаж. Магистр ордена Мидниас был первым из них, в своей окаймленной золотом чёрной броне, с перекинутым через плечо пурпурным плащом и шипастой серебряной короной Обстирии на лбу. Он был повелителем этой планеты, пусть здесь и жили только Обсидиановые Глефы. Это его планету уродовали внизу. Капитаны четвертой, шестой, девятой и десятой рот стояли рядом с ним. Капитан десятой, Терундил, магистр новобранцев, был облачен в богато украшенную версию скаутской брони, которую носили рекруты, сражавшиеся под его началом. Также с группой был технодесантник Джаван, его броня была красной, лицо — наполовину железным, а один глаз заменял комплект перекрывающихся багровых линз.

— Гора Скален не рухнула, — произнес Мидниас.

— Заряды заложили более тысячи лет назад, — ответил Джаван. — По правде говоря, я удивлен, что хотя бы часть их взорвалась.

— Значит, ты поступил правильно, брат Джаван, — сказал Мидниас. — Это задержит их.

— Ненадолго, — заметил Эльхалил, капитан шестой. — На дни, милорд. Не на месяцы.

— Тогда мы воспользуемся полученными днями, — ответил на это Мидниас. — Не торопись во всем видеть поражение, капитан. Не воспринимай каждую смену волны столь пессимистично. Зеленокожие мертвы. Радуйся этому.

Терундил встал на зубец и поднес магнокуляр к глазу. Пыль внизу всё ещё стояла столбом, но дальше за ней виднелись равнины, удаленные от разрушения.

— Их авангард достаточно потрепал нас, — сказал капитан скаутов. — Их терпение лопнуло. Они атакуют в полную силу. Видите?

Мидниас взял магнокуляр и проследил за направлением пальца Терундила. Через всю долину несся бронированный клин танков — собрание гусеничных и колесных транспортов без единообразия порядка. Некоторые из них, по-видимому, были склепаны из хлама, на их броневых листах была намалевана грубая и жестокая символика. Остальные были переоборудованными, разоруженными и опрометчиво брошенными в битву имперскими танками. Первым беглым взглядом Мидниас насчитал их двести штук, вторым — ещё сотню в другой долине, вьющейся между низкими пиками, что формировали Девятнадцать Сестер. Полчища орков пешком бежали рядом с ними, пытаясь поспевать за мотоциклами и полугусеничными машинами, мчавшимися впереди.

— Первые ходы сделаны, — сказал Мидниас. — Теперь битва может начаться. Будьте благодарны за это испытание, братья. Будьте благодарны за наказание.

— С каждой минутой всё больше наказаний, — произнес Кешума, капитан девятой. Ветеран тяжеловооруженных формирований опустошителей, Кешума нес на плечах тяжелый болтер, как будто нести его было священным бременем. Он кивнул в сторону бледного в синих полосках неба Обстирии. Туда, где над одним из пиков кружила стая чёрных пятен, оставляя за собой следы грязного чёрного дыма. — Они нападут на нас с воздуха. Этот вождь зеленокожих бросает на Шип всё, что у него есть.

— Только так и сражаются зеленокожие, — ответил на это Мидниас, возвращая магнокуляр Терундилу. — Конкретно эти проявляют больше терпения, чем большинство орков, посылая своих мотоциклистов, дабы испытать нас. Несомненно, их лидер считается главным стратегом среди себе подобных. Теперь они вернулись к чужацкой модели поведения и бегут на нас как животные. И мы будем тут, чтобы встретить их. Приступайте к своим обязанностям, братья мои. Готовьтесь к обороне. Мы вынесем и это наказание.

— Мы вынесем и это, — как один отозвались собравшиеся космодесантники.

Ниже в долинах зарявкала орочья артиллерия.

Фульминос бы прокричал псалом войны, и братья вокруг него поддержали бы этот крик. Он бы подался вперед подобно живой волне из стали и отбросил бы всех, кто встал у него на пути. Потому брат Молкис сделал то же самое.

— Кто последует за мной? — проревел он вокс-передатчиками, смонтированными на его корпусе. — Или мне придется в одиночку пробираться через это море ксеносской крови?

Перед ним развернулся Собор Победы, когда пикт-линзы сделали оборот, преподнося ему полную картину поля боя. Задняя стена со статуей Жиллимана рухнула под ударами орочьей артиллерии, обрушившейся на стены Шипа. Теперь она представляла собой кучу разбитых камней, по которой карабкались зеленокожие. По стандартам орков они были элитой — их броня была раскрашена жёлтым и синим, а клыки — золотым, и у каждого к спине было привязано знамя или тотем. Они несли пушки длиной в свой рост и стреляли по людям, как будто соревнуясь, у кого больше стволов или громче выстрел. У некоторых были массивные мясницкие ножи, увешанные костями и покрытые зарубками, ведущими счет убийствам.