Пустые комнаты - Алекс Палвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну давай! – почти плача, пробормотала Вивиан. И крепко, до побелевших пальцев, сжала ружье. – Давай.
Она налегла на дверь всем телом и оказалась в аду. Где-то там разгуливал сам дьявол, и он был начеку.
* * *
Спустившись по ступеням, Вивиан тут же оступилась и упала в снег. Стоя на четвереньках, чувствуя, как промокают джинсы, каким холодным становится металл под пальцами, подумала: а не прилечь ли, свернувшись калачиком, вслушиваясь в асимфонию волчьего хора?
Заставила себя встать.
Сделав десять шагов, обернулась и не увидела ничего, кроме метущего снега.
Ни скульптуры, ни башни, ни света.
* * *
Деревья выныривали из мглы и обратно погружались в нее. Вивиан шла, склонив голову, защищая лицо. В какой-то момент что-то вновь заставило ее обернуться. Волосы облепили лицо, она разобрала собственные следы, уже изглаживаемые снегом, – и больше ничего.
Минуточку…
А это что? Отсвет камина?
Нет, не может быть.
С каждым биением сердца пламя становилось все ярче, пока не загудело подобно штормовому ветру. Небо стало оранжевым, деревья скинули тени, точно змеи – кожу. Снег превратился в пепел, вокруг закружились искры, выползки дрожали на земле. Первой мыслью было: особняк горит! Но горело что-то рядом с ним. Сквозь треск огня донеслось ржание лошадей. Конюшня! Там была конюшня! Лошади были в денниках, когда взметнулось пламя. Запертые, обезумевшие, они горели живьем!
Но миг прошел, сердце ударило еще раз, Вивиан вновь обняла гудящая турбиной тьма. Вокруг метались призраки, сотканные из снега. На самом деле она лежит под пятнадцатью футами снега, а все это – особняк, Дэн, Говард – последний всплеск электрической активности в мозгу, предсмертные видения, проносящиеся калейдоскопом.
С трудом удалось сосредоточиться. Если в темноте мысли ходят по кругу, как стрелки, то здесь носятся, словно горящие лошади. Мышцы ног дрожали от слабости. Слишком измученная, чтобы идти, Вивиан нашла в себе силы побежать.
* * *
Впереди мигнул свет; покачиваясь, он продвигался слева направо.
По рукам потекли бритвенно-острые струйки страха, она так сильно сжала ружье, что вновь почувствовала покалывание в пальцах.
* * *
Тени гарпиями расселись на ветвях. В двадцати ярдах были две фигуры, одна склонялась над другой: пришлый молодой волк – над раненым конкурентом.
Вивиан подняла ружье, вдавила приклад в плечо.
Он повернулся, словно почувствовал что-то. Бледное лицо, темные волосы, ледяные глаза.
Удивительно, как много люди могут сказать друг другу без единого слова, за один долгий взгляд, оставляющий очень мало места для двусмысленности.
Он что-то произнес. Вроде бы ее имя.
Она не успела отвести ружье, когда онемевший палец дернул за спусковой крючок. Вспышка, грохот. Приклад ударил в плечо с такой силой, что она едва не упала. Ружье сделало рывок, который ей удалось погасить.
Он не сводил с нее глаз, потом упал.
Вивиан опустила дымящийся ствол.
94
Говард свалился в снег. Я не верил своим глазам. Рванув на нем куртку и шерстяную рубашку, увидел пятна крови, расползающиеся на футболке.
Шок окутал меня кипящей волной, угрожая превратить мои ноги в вату. Вытащив «глок», заткнутый за пояс его джинсов, я представил, как прижимаю ствол к его правой глазнице и нажимаю на спуск – раз, другой, третий.
Нет, этого недостаточно.
Тогда я потянул из поясных ножен основной нож Холта. Рукоять была прямой, без упоров, выступов, выемок, чтобы при многочасовой работе не натереть мозолей, и достаточно крупной – в самый раз для его рук. Хотя на рукояти ножа Кромака присутствовала выемка для более короткого хвата, оба эти ножа могли быть братьями-близнецами.
Я сжал рукоять, и она показалась мне теплой. Вой ветра стал тише, деревья отодвинулись от светового круга, в котором мы были. Склонив над Холтом свое грязное, забрызганное кровью лицо, я приставил режущую кромку к его горлу.
Тонкий порез стал наполняться кровью.
Тоже недостаточно.
Я хотел смотреть ему в глаза, когда перережу ему глотку.
Ложь.
Надо найти Вивиан.
Снова ложь.
Дело не в том, что Говард был в полной моей власти. И не в Вивиан. А в том, что если я начну, то не остановлюсь, пока не отрежу ему голову и не искупаюсь в его крови. То есть окончательно не лишусь рассудка.
Ты боишься этого маленького необходимого безумия, Дэнни.
Поэтому я не слишком бережно содрал с Говарда куртку, положил пистолет вместе с ножом в накладной карман с клапаном, снял с него часы, поднял фонарь. Поддавшись порыву, угостил его пинком. Помедлив, четырежды стукнул его кулаком по лицу, пока не задрожал от отвращения и ненависти – столь сильных, что они почти стали удовольствием.
* * *
Снег хлестал по голым участкам тела, будто сотня порезов от бумаги на пике боли. Я быстро трезвел на холоде. Правда, недостаточно быстро. Гораздо быстрее я околею.
Долго мне не продержаться.
Боль нарастала.
Я провалился в снег.
Стоя по пояс в снегу, закрыл глаза и перенесся домой, в Шардон. Рокот ветра превратился в треск поленьев в камине, а холод – в легкий сквознячок у пола. По радио предупредили о снегопаде, который начнется ночью. Первые снежинки уже кружат в свете садового фонаря. Тихо играет джаз, хотя сам он далеко не тихий, а бибоп – быстрый и резкий, как автомобиль, ныряющий то в одну сторону, то в другую. Саксофон Сонни Ститта, труба Майлза Дэвиса. Рядом посапывает Гилберт. Голова Вивиан на моих коленях, аромат зеленых яблок, нагретых солнцем и облитых луговым медом. Я мог бы остаться здесь…
Выбравшись из ямы, я побежал так быстро, словно у меня волосы на голове горели.
* * *
– ВИВИАН! – ревел я сорванным голосом, едва перекрывавшим вой ветра. – ВИВИАН!
Луч фонаря выхватил что-то из снежного водоворота. Ее уже начало заметать.
– Дэн… Я рук не чувствую.
Я застегнул на Вивиан куртку Говарда, в которой она утонула, взял ее руки и сунул их себе под рубашку. Едва ли это помогло – тепла во мне осталось меньше, чем в остывающем мертвеце.
– Где он?
Ее близкое дыхание на моем лице.
– Ты подстрелила его. Виви, тебе надо согреться. Вставай.
– Дэн…
– Вставай!
Она не шелохнулась, сидя в снегу, опустив голову.
Я подхватил ее на руки, мышцы запротестовали, но я уже бежал, прижимая Вивиан к себе, рывками
