Красные листья - Паулина Симонс

— Я в списке подозреваемых, детектив О'Мэлли?

— Как и все остальные. Мы задаем подобные вопросы буквально всем, кто имел к ней хоть какое-то отношение. Это наша работа. Вы же сами понимаете, о чем я говорю.

— Вы меня вызвали сюда из-за этого? Чтобы допросить?

— Да, — ответил Спенсер. — Всего неделю назад вы были ее мужем. В какой сфере юриспруденции вы практикуете, мистер Ким?

— Я адвокат по делам бизнеса в Китайском квартале, детектив. Для вашего сведения, в указанное время я находился в суде до девяти часов вечера, а затем дома.

— Один?

— Нет. Подождите, в прошлый вторник? Я ужинал в компании с моим клиентом.

Спенсер записал что-то в блокнот и спросил:

— Его имя?

— Ее имя, — поправил Говард, — Анна Чанг.

Спенсер оторвался от блокнота. Говард спокойно смотрел на него:

— Да, детектив О'Мэлли. Представьте себе, у меня есть личная жизнь.

— Еще чернила не успели до конца высохнуть на документах…

— Я же вам сказал: мы не были женаты в буквальном смысле этого слова.

— А как же вы в таком случае были женаты?

Говард ненадолго задумался и, наконец, произнес:

— Не так, не по-настоящему.

Официант убрал нетронутый креветочный коктейль Говарда и принес средне прожаренный бифштекс из вырезки, с жареной картошкой и овощами.

— Ешьте, Говард, — сказал Спенсер. — Я буду краток. Понимаете, это ведь очень трудно — вытягивать информацию из людей, которые вроде как являлись ее друзьями или бывшими мужьями. Каждый ведет себя скрытно, крайне необщительно, а порой и просто враждебно, как если бы я лез не в свое дело. Как если бы это не моя забота, что девушку нашли мертвой, а ей всего-то был двадцать один год, нашли мертвую под снегом через девять дней, а друзья ее в это время весело отмечали праздники, потом приехали и занимались своими делами, ни разу даже не обеспокоясь, не попытавшись проверить, где она, и сообщить о том, что исчезла их подруга. Так вот, я вам скажу: это мое дело. Я не хочу вас ни о чем предупреждать, мистер Ким, но я уже сыт всем этим по горло. Я почти не спал двое суток, чертовски устал, а девушка лежит мертвая, мистер Ким. Понимаете? Мертвая! И я готов поставить на кон дом моей матери, что погибла она не случайно, не в результате несчастного случая, независимо от того, что вы или ее друзья хотели бы мне внушить.

— Я совершенно ничего не хочу вам внушить, детектив О'Мэлли, — холодно произнес Говард.

— Подождите. — Спенсер глотнул кофе. — Значит, я должен препроводить вас в полицейское управление и продержать там, пока вы не ответите на каждый мой вопрос, и так, чтобы это меня удовлетворило? И клянусь вам, я это сделаю и буду счастлив, что, в конце концов, выпотрошил вас тоже. Вы меня поняли? Или предпочитаете связаться со своим адвокатом? — закончил Спенсер.

Говард Ким медленно отправил в рот кусок бифштекса, прожевал его, проглотил, вытер рот салфеткой и только после этого произнес:

— Я понял.

— Хорошо.

— Вы думаете, ее смерть была не случайной?

— Да, черт возьми, я так думаю. Называйте это моей интуицией. Никаких причин умирать у нее не было. Кроме, пожалуй, того, что она была совершенно голая во время сильной метели. Но, кажется, к этому она была привычная. Вы увидите — и протокол вскрытия это подтвердит, — она была убита.

— Были на ней какие-то следы насилия?

— Насколько я мог заметить, нет. Но подробную картину даст только протокол вскрытия. Возможно, она была пьяна.

— Да.

Прежде чем задать следующий вопрос, Спенсер некоторое время изучал Говарда и, наконец, задал его:

— Она любила выпить?

Говард утвердительно кивнул, ответив:

— Она была студенткой колледжа.

— Была, ну и что из этого? Я тоже люблю выпить, — сказал Спенсер. — Но вы же не нашли меня мертвым и голого.

— Вам повезло.

— По-видимому. — Спенсер быстро глотнул виски.

— Детектив, — тихо сказал Говард, — у меня есть алиби.

— Анна Чанг подтвердит его?

— Да, — сказал Говард еще тише.

— Отлично, — сказал Спенсер. Он ему верил. — Но все же вы не объяснили.

— Что?

— Почему она вышла за вас.

— Наверное, любовь?

— Нет, не любовь.

— Вы думаете, по необходимости?

Спенсер задумался и, наконец, выдавил:

— Она от вас забеременела?

— Да, — сказал Говард, вытирая рот и бросая салфетку в недоеденное мясо. — Она действительно была беременной.

Спенсер пытался не дышать, чтобы не упустить ни капельки из того, что скажет сейчас Говард Ким.

— Что это означает?

— Я имею в виду, что, когда мы поженились, она была беременной.

— Но не от вас.

— Это верно.

— Господи! Хм, ну и от кого же в таком случае?

Говард молчал.

— И отчего же она вышла замуж за вас, а не за отца своего ребенка?

— Не знаю, — сказал Говард.

— Но кто это был?

— Не знаю.

— Вы не знаете? Что, черт возьми, все это значит?

Говард не ответил.

— А откуда вы родом?

— Моим родителям удалось добраться до Гонконга на лодке. Из Пхеньяна…

— Откуда?

— Это в Северной Корее, — сказал Говард с некоторым раздражением в голосе, как если бы он обиделся на Спенсера О'Мэлли за то, что тот не знает, где находится Пхеньян. — Короче, мои родители эмигрировали в Гонконг в поисках работы. Там я поступил в Британский университет и стал адвокатом. Отец Кристины… Он покупал ткани у моего отца. Школу я окончил в Гонконге. Я хотел поехать в Англию, но попасть туда было очень трудно. Об Америке я и мечтать не мог. Попасть туда было много сложнее. Я адвокат по вопросам бизнеса и работал со своим отцом. Но мне это не нравилось. Я обращался к отцу Кристины, но он не мог или не хотел мне помочь в течение очень долгого времени. Да и действительно, это было очень трудно: получить в Америке вид на жительство. В то время в Гонконге желающих было не так уж много. А вот к девяносто седьмому году их прибавится. Вы же знаете, англичане собираются передать его Китаю.

— Правильно, Китаю. Продолжайте.

— Затем ее отец…

— Джон Генри Синклер?

— Да. Это было примерно пять лет назад. Ее отец приехал в Гонконг и спросил меня, не пропало ли у меня желание перебраться в Америку. Он сказал, что может это устроить, если я женюсь на его дочери. Мы будем жить в Нью-Йорке, где я буду работать, а она сможет окончить школу. И вот прошло пять лет, я стал американским гражданином, а ей исполнился двадцать один год. Мы смогли развестись. На самом деле развод можно было оформить и раньше, но нам пришлось оставаться в браке все это время из-за того, что иммиграционные власти в последние годы начали следить за всякими там фиктивными браками.