Смерть по расчету - Алексей Макеев

распрощалась с оперативником, ей предстояло еще много работы – с каждым допросом открывались все новые и новые факты, а у каждого сотрудника музея множились тайны.

Лев распрощался с огорченной неудачным допросом следователем и на машине поспешил в музей. В кармане у него лежало разрешение на обыск, но обследовать музей сейчас он не желал. Хотя после допроса в кабинете следователя прокуратуры его одолевали сомнения относительно виновности Яковлева. Он внимательно разглядывал фигуру чиновника и наблюдал за его движениями, мысленно примеряя ему монашеское одеяние. И вот теперь думал, что на видеозаписи не Яковлев собственной персоной, а кто-то другой – уж слишком коренастым и плечистым был рыжий коротышка, да и движения у него были резкими и рублеными, совсем не похожими на плавные жесты монаха.

Гуров сел в автомобиль, но медлил поворачивать ключ в замке зажигания. Он снова раз за разом перебирал в уме всех подозреваемых: у кого же из них нет алиби на ночь побега Завьялова из музея и пропажи настоящей коллекции монет.

Симонова с Пыжовым под стражей, он не брал их в расчет. Алчная парочка гонялась за монетами, даже не подозревая, что похитила лишь ювелирную подделку, и после тщательной проверки их ждало бы разочарование. Тем более в ночь похищения у каждого было алиби – Марьяна спала в кровати с опостылевшим старым мужем, а Пыжов провел ночь в гостинице со своей начальницей; опрос работников и клиентов гостиницы это подтвердил – любовники с вечера до утра не выходили из номера.

Остаются снова Костяков, Яковлев и рабочие. Но строители настаивают на своей непричастности, а суд встанет на их сторону: прямых доказательств совершения преступления против них нет, зато есть показания хозяйки квартиры и жены прораба о том, что в ту ночь вся бригада сладко спала после тяжелого трудового дня. Так что остается вести бесконечные допросы в надежде поймать их на несостыковке, а также прочесывать каждый сантиметр в музее и на квартире, где они могли спрятать украденное.

Алиби чиновника под вопросом, но Гуров убедился, что тот не исполнял роль монаха, который запечатлен на записи с камер видеонаблюдения музея. А вот подобраться поближе к подозрительному рыжему коротышке не удается из-за покровителей среди государственных служащих. Чтобы сломать эту неформальную защиту, необходимы опять же убедительные доказательства, что Яковлев похитил ценнейшую коллекцию монет.

Лев Иванович снова вернулся в СИЗО, чтобы переговорить с прорабом Безугловым, он не видел его со дня задержания, и вполне может быть, что несколько дней за решеткой сделали мужчину сговорчивым.

За те несколько суток, что он провел в СИЗО, Безуглов зарос белесой щетиной, глаза ввалились, а налитые щеки обвисли унылыми мешками. Даже одежда, казалось, стала ему большой, рубашка торчала пузырем на груди, а штаны то и дело сваливались из-за отсутствия ремня.

Вопросы Гурова про алиби и похищение монет он выслушал равнодушно, вяло кивал в нужных местах, подтверждая свои слова, записанные в протоколе.

На вопрос о Марьяне и Яковлеве, об их посиделках с шашлыками прораб вздрогнул, но потом пожал плечами, мол, ничего особенного, обычные посиделки. Гуров уточнил, состоял ли Безуглов с музейной дивой-бухгалтершей в интимных отношениях, на что тот лишь цокнул языком и отрицательно мотнул головой. А на попытку перейти к теме двойной бухгалтерии у прораба окаменело лицо, и он выдавал односложные ответы, как автомат: «Да», «Нет», «Не знаю».

Разговорить его никак не получалось. Даже блеф Гурова о том, что есть свидетельские показания о двойной отчетности по закупке материалов для ремонта, которую он совместно с Симоновой организовал, не вызвал у мужчины ярких эмоций. Он отвел глаза и пробормотал:

– Мне следователь ничего не предъявляла, так что нет никакой двойной бухгалтерии. А про рабочих своих я уже рассказал, что знал.

– Понимаю, что ваша роль в хищении предметов искусства была минимальной, – Лев прощупывал обвиняемого со всех сторон. – Если бы начали сотрудничать и на тему откатов в музее, то можно было бы и вас сделать простым свидетелем по делу о воровстве. Вы же сами не крали, зачем вам под суд идти? Да и в двойных отчетах, я уверен, что вы вынуждены были своему начальнику подчиняться, делали, как вам Яковлев велел, верно?

Но Безуглов стоял на своем:

– Никакого обмана, без всяких откатов работали.

– Сколько вы совместно с Яковлевым работаете?

– Ну пять лет. – Мужчина медлил отвечать на невинные вопросы, боялся сказать лишнего.

– И сколько у вас объектов было за это время?

– Пять или семь, я точно не помню. Мое дело маленькое: материалы закупил, бумажки сдал, работяг погонял.

– А Андрей Юрьевич чем занимается?

Безуглов от такого вопроса набычился и пожал плечами. Гуров равнодушно махнул в его сторону рукой:

– Можете молчать и упираться, сколько хотите. – Он начал подниматься со стула. – Давайте же закончим, не хочу время зря терять. Симонова уже дала показания, а в таких делах, кто первый слил всю схему преступления, тот и стал свидетелем, а вот остальные идут обвиняемыми.

В ответ мужчина лишь недоверчиво взглянул на сыщика.

Лев Иванович на это и рассчитывал, прораб стал обвиняемым в одном деле, и надеяться, что он вот так легко расскажет о его союзе с Яковлевым и Марьяной, было бы наивно. Поэтому к визиту он подготовился заранее, забежал к дежурному и объяснил, что ему нужен небольшой спектакль в комнате для встреч, чтобы конвой допустил небольшую оплошность.

Безуглов был уже под стражей, когда Марьяна попалась оперативникам с чемоданом похищенных монет, так что скорее всего и не знал, что девушку арестовали за кражу. В тот момент, как Гуров шагнул к выходу, дверь неожиданно распахнулась, и конвойный замер от неожиданности:

– Ох, я думал, что комната уже освободилась. Заканчивайте, по времени запись у нас, адвокат ждет.

За спиной у охранника маячила стройная фигура Марьяны. Лев кивнул в ответ:

– А мы все закончили, можете уводить задержанного.

От такой картины Безуглов ожил, он в ужасе перевел взгляд с девушки на конвоира, а потом на Гурова. И торопливо зашептал:

– Не надо, не надо обратно в камеру. Я готов признаться.

Лев Иванович нахмурился и сказал охраннику:

– К начальнику своему иди разбираться, оперуполномоченному будешь говорить, когда ему заканчивать допрос? Закрой за собою дверь.

– Извините, товарищ полковник, – конвоир сделал вид, что стушевался, и захлопнул дверь.

Весь спектакль с путаницей и несообразительным сотрудником СИЗО Лев Иванович придумал сам и попросил помочь в осуществлении плана начальника смены. Увидев свою напарницу по финансовым махинациям под стражей, прораб должен был испугаться и начать сдавать своих подельников, чтобы