Игра втемную - Александр Золотько

– Отдыхаете после приключений? – спросил подсевший на те же ящики Блок.

– Жду самолета, – не поворачиваясь ответил русский.

– Напрасно вы на меня сердитесь, вы должны меня понять, я ведь тоже выполняю приказы.

Русский не торопясь повернул голову, посмотрел на американца и ничего не сказал.

– Сегодняшний день я никогда не забуду, – сказал Блок, – когда нас спасали французы, я не поверил информации о бомбардировке. Но то, что произошло потом, было впечатляюще. Там ничего не могло уцелеть в той долине. Камни плавились.

Американец сделал паузу.

– Но то, как ваш сержант держал гранату со снятым кольцом возле головы пилота, – произвело на меня не меньшее впечатление.

– Вы напрасно пытались доставить меня на вашу базу. Я ведь ясно сказал, что очень тороплюсь. А ваш пилот упрямо не слушался.

– Но я тоже торопился! Такую информацию нужно сообщать своевременно. Или вы думаете, что эта бомбардировка обрубила все нити? Не знаю, как на вас, а на меня мысль о существовании этих закодированных боевиков…

– Производит большое впечатление, – закончил за него Скат. – Мне пора, погрузка заканчивается. Я думаю, что к вам еще обратятся, если они действительно серьезно настроены.

– И к вам, – сказал Блок, – и к вам.

– Может быть, и к нам, – согласился Скат и, не прощаясь, пошел к трапу.

Блок смотрел ему вдогонку и недовольно морщился. Слишком много осталось вопросов. Можно, конечно, поверить в то, что все закончится этой бомбардировкой. Можно попытаться убедить себя в том, что все позади, но… Так и не удалось узнать, куда подевались двое русских, Петр и Павел, после неудачной попытки проникновения на территорию Центра. Вывезти Ската к себе не удалось, и как сообщили местные источники, отряд русских добровольцев «Царские орлы» неожиданно сменил дислокацию и исчез в горах.

Блок медленно шел к зданию аэропорта. Решать, конечно, не ему, но он бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что сам Скат только отвлекал на себя внимание, а основную операцию выполнили Петр и Павел. Блок сплюнул и обернулся, чтобы посмотреть на взлетающий самолет. А потом неизвестно зачем махнул ему вслед рукой.

«Все уже состоялось, – подумал Блок, – мы больше не сможем жить по-прежнему». Отныне слово террор вновь обретает свое первоначальное значение – «Ужас», безликий и всепоглощающий. И еще подумал Блок, глядя вслед улетающему самолету, о том, что в мире появилась ценность, равной которой до этого не было. Список закодированных. Вот чем будут заниматься секретные службы мира – поисками этого сокровища.

– Добро пожаловать в двадцать первый век, – вслух сказал Блок, – добро пожаловать в ад!

17 марта 1995 года, пятница, 20-00, Москва.

– Поздравляю с повышением, Виктор Николаевич, – сказал Михаил, входя в кабинет, – вы еще не переехали в новое помещение?

Виктор Николаевич молча протянул руку и указал на стул:

– Присаживайтесь, Миша, вы, наверное, сегодня тоже устали.

– Поспать почти не пришлось. Проконтролировал отправку тел и уехал, даже не попрощавшись с гостями.

– И какое на вас впечатление произвели гости?

– Зимний готов сотрудничать. Мы обсудили варианты и остановились на Центральной Европе.

– Вы полагаете, он не будет особенно возражать?

– У него нет другого выхода. Что делать с его подчиненным, малым, можно решить попозже. В конце концов его можно послать нелегально вслед за Зимним, для гарантии.

Виктор Николаевич потер виски.

– Вы меня извините, Миша, чертовски болит голова. Давайте о журналисте поговорим завтра. Я введу вас в курс последних событий.

– Я уже краем уха слышал, – сказал Михаил.

– Александр Павлович подал рапорт с просьбой об освобождении от занимаемой должности. Пока рапорт рассматривается – я исполняю его обязанности.

– А как самочувствие Александра Павловича? – осторожно спросил Михаил.

– Думаю, еще поживет. Врачи рекомендуют уединение и покой. Ему стоит поберечься, все может случиться. Вот, например, Монстр сегодня ночью неожиданно скончался. Кровоизлияние в мозг.

Виктор Николаевич молча выдержал взгляд Михаила.

– Мы можем подвести черту под затянувшейся историей. И, кстати, у меня уже спрашивали кандидатуру на мое место. И угадайте, кого я рекомендовал?

– Подозреваю, что меня.

– Вы, Михаил, так и не научились доставлять начальству небольшие радости. Единственный выход – сделать вас самого начальником.

– Что на Балканах?

– На Балканах? Авиация НАТО нанесла удар по месту расположения Боснийского Центра. Все сровняли с землей. Сербы выступили с заявлением, наше правительство этот протест поддержало. Скат, к счастью, лагерь покинуть успел. Следует домой.

– Значит, Центр уничтожен? – медленно спросил Михаил. – Все это здорово напоминает приказ на уничтожение Центра в Чечне.

– Будем искать корни. «Спектр» полностью переходит под ваше оперативное руководство. Подготовьте свои соображения по этому поводу. На завтра. Или нет, давайте сделаем себе праздник. Встретимся в понедельник, после выходных. Идет?

– Идет. Что слышно по силовой акции? Ничего не прояснилось?

– Миша, давайте обо всем поговорим в понедельник, на свежую голову, – Виктор Николаевич встал, заканчивая разговор.

– В двух словах, Виктор Николаевич!

– В двух словах? А в двух словах контроль за проведением этой акции возложен на нас с вами. – Виктор Николаевич подчеркнул слово «контроль».

– И мы уже выяснили, где будет нанесен удар?

– Да, и будет он нанесен не зомбированными боевиками, а самыми обычными чеченцами.

– И до какого этапа мы ее контролируем? – Миша тоже сделал ударение на «Контроле».

– До получения дополнительных инструкций, – сказал Виктор Николаевич, – а пока – приказываю отдыхать.

Миша пожал протянутую руку, четко повернулся и прошел до двери. Оглянулся и спросил:

– А где это будет?

– Ставропольский край. Точнее пока не известно. Михаил попрощался, вышел из кабинета, спустился на улицу. Неторопливо пошел по тротуару. На лице появилась невеселая улыбка.

Вспомнил слова украинского журналиста о том, что сочетание «Спектра» и «Сверхрежима» может стать мощнейшим оружием. И что-то там еще сказал этот парень?

А может быть, борьба за контроль над «Сверхрежимом» и была основной целью всего происходящего? Забавно. Надо будет как можно быстрее убрать журналиста из списков. Хотя вряд ли это ему особенно поможет.

«Красиво я тогда сказал ему о единственно возможной награде в этой борьбе. Выжить, вот что главное», – подумал Михаил.

– А что же выпало мне? – вслух сам себя спросил Михаил.

Вздохнул полной грудью и произнес громко, так, что услышал проходивший мимо старик и опасливо прибавил шагу:

– Доживем до понедельника!

17 марта 1995 года, пятница, 21-00 по Киеву, Город.

В город я попал только поздно вечером. Михаил к тому моменту, как я проснулся, исчез, как и Зимний. Мы прошли с Петровым через лес и сели в поджидавшие нас «жигули». Ни я, ни Петров не проронили ни слова до самого города.

– Вас куда? – спросил водитель.

– В редакцию, – ответил я.

Сам не знаю, зачем я поехал именно туда. Машина притормозила прямо на площади. Я зацепил свою сумку и вышел из машины.

– Вас подождать? – спросил Петров. – Могу подбросить домой.

– Нет, спасибо, – ответил я и вошел в здание редакции.

На втором этаже было шумно, играла музыка. Я зашел в коридор.

– Что за веселье? – спросил я у несколько ошалевшего охранника.

– Привет, – сказал он, – день рождения отмечают, – и потом уже вдогонку добавил: – А мне сказали, что ты заболел.

– Заболел, – не оборачиваясь согласился я. Личный состав редакции был в той стадии веселья, когда норма принятия спиртного уже перейдена, но катастрофические последствия еще не начали проявляться. Было накурено и очень шумно. На мое появление никто не отреагировал. Тогда я похлопал по плечу нашего стажера, возившегося с магнитофоном. Он обернулся, и глаза его удивленно расширились.

– Где моя Татьяна? – спросил я.

– Там, – махнул он рукой вдоль коридора, – в корректорской.

Я уже двинулся в том направлении, когда он вдруг, словно вспомнив что-то, спохватился:

– Я ее позову!

– Я сам, – ответил я и толкнул нужную дверь. Вот и состоялось. Вот о чем я не хотел думать и о чем мне так и не сказал Михаил в ночном лесу. Их качнуло друг от друга, оба как-то одинаково кукольным движением взмахнули руками и испуганно посмотрели на меня.

– Ничего, – сказал я, – не стесняйся. Не ты первый, не ты последний.

Ни обиды, ни разочарования. Я слишком долго играл сам с собой в прятки.

– Где дети? – спросил я, глядя между ними.

– Саша поехал к твоим на выходные, – пробормотала Татьяна..

Я вышел в коридор. Музыка молчала, и почти все сотрудники редакции смотрели на меня. Я прошел сквозь их взгляды к двери. Возле стола охранника остановился: