Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Но Шушкевич с Кравчуком напрасно мандражировали. У Ельцина и в мыслях не было обмануть, развести их. Его главный противник, препятствие, мертвым грузом лежащее на его пути к Олимпу, находился сейчас совсем в другом месте: в московском Кремле. И в эти минуты Борису Николаевичу были нужны не новые соперники, а новые союзники.

То, что предлагает Ельцин, не лишено остроумия. Формально, о чем многие уже и запамятовали, Советский Союз был учрежден в 1922 году четырьмя республиками: РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказьем.

Закавказья – больше нет. Значит, три остальные братские республики имеют полное право этот Союз теперь упразднить: сами его породили, сами его и убьем.

Предложение это, рожденное изворотливой фантазией Сергея Шахрая, Кравчук с Шушкевичем принимают на «ура». Почему-то никто из них не подумал об очевидной, кажется, вещи: если Союз распускают по договору 1922 года, то соответственно, и раздел имущества должен происходить в границах 70-летней давности.

Или – наоборот – президенты это как раз смекнули, потому с такой радостью и поддержали ельцинский вариант. В противном случае у России должен был остаться и Крым, и Донбасс, и половина Белоруссии, не считая Туркестана и Киргизии: так, как выглядела она на картах 1922 года.

А вот почему не подумал об этом Ельцин – вопрос отдельный. Впрочем, к моменту, когда переговоры вошли в решающую фазу, был он уже здорово обессилен . Российский президент соглашался со всем сказанным, и даже когда Кравчук с ходу предложил – уж независимость так независимость – выкинуть из будущего договора положение об общих министерствах и едином рублевом пространстве, и слова не сказал поперек, хотя рубль оставался последней пуповиной, соединяющей республики меж собой. Ее обрезание – означало неминуемый распад единой страны…

Исторический документ ельцинские соратники – Шахрай, Козырев, Бурбулис – ваяли до самого рассвета. В силу врожденной интеллигентности, машинисток беспокоить они не стали, поэтому всю писанину взял на себя Егор Гайдар.

Но утром случилось ужасное. Совершенно секретный документ таинственным образом исчез. Последним, его держал в руках министр иностранных дел Козырев. Белый, как полотно, министр божился, что в 4 утра он сунул черновик под дверь номера, где жила машинистка. Однако в комнате бумаг не было.

Поднялась страшная паника. Все мгновенно уверились, что документ выкрали агенты КГБ. А тут еще, как нарочно, раздался звонок Баранникова, который доложил, что Горбачев будто бы знает все замыслы заговорщиков, и уже с раннего утра ведет переговоры с Бушем и европейскими лидерами, убеждая их не признавать новый Союз. Тут было от чего прийти в ужас. Ликвидаторы уже ждали властного стука в дверь, представляли заранее, как повезут их, скованными кандалами прямиком в «Матросскую тишину» и поселят по соседству с Янаевым и Крючковым…

Спасение пришло в виде Коржакова, который, точно Шерлок Холмс в рассказе «Второе пятно», мгновенно отыскал пропавшие бумаги.

«Выяснилось, – вспоминал позднее Гайдар, – что Козырев не решился в 4 утра будить машинистку, засунул проект декларации под дверь, по ошибке не под ту».

Взрывоопасные черновики, порванные и уже частично использованные , преспокойно лежали в сортире у одного из президентских охранников: в корзинке для туалетной бумаги. Рождение «СНГ» начиналось, действительно, с «Г»…

Наскоро отпечатав злополучный документ, его принесли президентам. Те уже вовсю отмечали предстоящий распад империи.

Сытно пообедав со всеми вытекающими последствиями, они звонят министру обороны Шапошникову, обещая назначить его главкомом вооруженных сил нового содружества, и Шапошников, понятно, радостно им присягает . Если учесть, что министр внутренних дел СССР Баранников был назначенцем Ельцина, а в КГБ творился хаос и полный кавардак, ни одного штыка у Горбачева более не оставалось.

Впрочем, нет. Оставался еще Запад, который так любил ненаглядного Горби. Но американский президент Буш, едва дозвонились до него, сдал Горбачева в один присест. Он сказал, что «идея панславистского государства» ему очень нравится, и он желает всяческого успеха «дорогим друзьям».

Вот теперь можно было звонить Горбачеву: ставить его перед фактом. Эту малоприятную функцию решено было доверить Шушкевичу, как самому воспитанному. Но взбешенный Горбачев потребовал немедленно передать трубку Ельцину: он-то понимал, кто здесь главный закоперщик.

В своих мемуарах экс-президент СССР довольно прозрачно указывает, что российский президент находился уже в состоянии, мягко говоря, приподнятом.

«Ельцин взял трубку и начал что-то нудить, язык подозрительно заплетался… Я оборвал его: “Утром в понедельник встретимся и будем обо всем разговаривать”».

После этого документ, наконец, был подписан. Ельцин выпил еще и отправился спать: к назначенной вечером пресс-конференции ему надо было успеть прийти в себя…

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Апатический (психопатический) синдром характеризуется состояниями вялости, безразличия ко всему окружающему, отсутствием побуждения к деятельности и внешних проявлений эмоциональных реакций. Апатический синдром наблюдается в случае употребления больших доз алкоголя или наркотических средств, а также при некоторых душевных заболеваниях или функциональных расстройствах нервной системы.

В понедельник, 9 декабря, Ельцин возвратился в Москву. Горбачев назначил ему встречу в Кремле, но он, вопреки извечной своей пунктуальности – Борис Николаевич и на минуту не опаздывал нигде и никогда – к назначенному часу так и не появился.

Ельцин смертельно боялся, что Горбачев арестует его прямо в Кремле: как когда-то маршал Жуков арестовал маршала Берия.

В своих мемуарах Горбачев пишет, что, дозвонившись до Ельцина – «Ты что, задерживаешься?» – он сразу услышал встречный вопрос в лоб: «Я приеду, но как насчет моей безопасности: гарантирована она или нет?»

Вопрос этот был не праздным. Еще накануне, узнав об истинной причине беловежской охоты , Михаил Сергеевич пришел в страшную ярость и принялся обсуждать с архитектором перестройки Яковлевым возможность ельцинского ареста. Он готов был задержать трех президентов прямо по горячим следам, в Беловежье, доставить в соседний медвытрезвитель, а потом объявить на весь мир: надрались , дескать, до потери пульса, начали дебоширить, и спьяну чуть не распустили Советский Союз.

Однако Яковлев остудил президентский пыл. Он напомнил, что все президенты – и Ельцин в том числе – обладали статусом неприкосновенности. Их не то что арестовать: даже обыскать можно было только с согласия их же, республиканских парламентов. Да и кто, скажите на милость, будет всем этим заниматься, если и милиция, и армия, и Лубянка давно уже вышли из-под горбачевского контроля.