Право быть - Вероника Иванова

Мой взгляд сам собой остановился на Борге, словно что-то изнутри подтолкнуло, велев отряхнуться от сора ленивых сожалений, и понадобилось всего три прерывистых вдоха, чтобы осознать: так вот же еда, прямо передо мной!

Целая горсть серебра.

Свеженькая, с крупицами магии, девственно глупая и послушная.

Аппетитненькая. Ням-ням.

— Чего это ты на меня так смотришь?

Много-много вкусной еды. Много-много пищи для роста. Но она еще не знает об уготованной ей радости получить свободу… Нужно рассказать. Нужно позвать.

Голова шла кругом, желудок вторил причудливым танцевальным па сознания, рука изо всех сил тянулась к Боргу, и все равно оставалось не меньше фута, а рыжий, хотя и не мог покинуть указанное ему хозяйкой место, все же пытался отодвинуться, вжимаясь в стену, словно испугался.

Меня?

Но я всего лишь хочу покушать. Нет, МЫ хотим.

— Дай руку!

Это мой голос? Не может быть. Я никогда так не хрипел, даже простужаясь, а сейчас кажется, что все в горле рокочет.

— Что с тобой?!

Мы голодны, только и всего. Очень голодны. И мы очень xoтим стать больше, чем есть. Стать большими. Вырасти.

Иди к нам, сладенькое. Ты же послушный ребенок, правда? Ты делаешь то, что тебе велят, а мы не велим плохого. Мы просим. Мы приглашаем.

Иди к нам!

Кажется, что все тело наполнено звоном. Серебряным. Каждый клочок кожи зудит, словно от пчелиных укусов, ледяными иголками вонзающимися в плоть откуда-то изнутри. Зов? Очень похоже. И ему, как и всем прочим разновидностям приглашений на заманчивую встречу, невозможно противиться. Даже я не могу, потому что изо всех сил пытаюсь дотянуться до Борга, хотя знаю: не получится. Знаю, но… Верю. В успех? Скорее в силу серебра. Верю по странно простой, почти нелепой, но очевидной причине: металл не может и помыслить о неудаче, ведь в его многовековом существовании опыта разочарований не было. Не могло быть.

Забавно. Если никогда не проигрывал, у тебя оказывается больше шансов, чем у противников, одержать победу в любом задуманном сражении — благодаря непоколебимой уверенности в себе. Но как таковая уверенность могла родиться в сознании того, кто не проигрывал по той причине, что никогда даже не пробовал играть? Или зверек успел урвать у меня не только немного глотков крови?

Ням-ням.

Кушать.

Скорее.

Немедленно.

Прямо сейчас!

Глаза Борга вдруг расширились, и назвать удивлением возникшее в них чувство было бы святотатством, потому что из глубин карих омутов всплыло самое настоящее, по-детски кристально чистое потрясение. А мгновение спустя великана окружило облако серебряной пыли, вырвавшейся из оков плоти.

Оно провисело в воздухе совсем недолго, меньше вдоха, чтобы потом резко потускнеть и рассыпаться по полу пеплом сгоревших надежд. Моя ладонь жадно сгребла в горсть черные крошки, до которых смогла дотянуться, стиснула и… Безвольно раскрылась, возвращая сор на прежнее место. Мертвые.

Магия, связывающая звенья серебряной цепи-змейки, истратилась на отчаянный рывок к свободе, и жизнь ушла из металла. Жизнь, которой и не было. Оно всего лишь притворялось, малыш. Похожее на тебя, но не такое, как ты. Собственно, ты — единственный в своем роде. Один на весь подлунный мир.

Серебро вздрогнуло и затихло, оставив меня наедине с чувством голода, теперь уже вполне поддающимся уговорам немного потерпеть, а заодно позволяющим побеседовать с кем-то кроме себя самого, пусть и единого в двух лицах.

— Борги?

Карие глаза неподвижно смотрели в одну точку, находящуюся вовсе не на мне. Зрелище печальное, но, поскольку сомневаться в крепости духа бывшего камня Опоры не приходится, предположим, что великан попросту собирается с мыслями, расплесканными неожиданным событием.

— Как самочувствие?

Рыжие ресницы дрогнули, подтверждая, что мой собеседник находится в сознании, правда, осмысленности во взгляде прибавилось лишь самую малость.

— Слышишь меня?

Я уже отчаялся дождаться ответа, когда рыжий повернул голову из стороны в сторону, словно прислушиваясь к неведомым мне звукам, и недовольно скривился:

— Ты что-то сказал? У меня в ушах звенит. Да и вообще, звенит. Даже в кончиках пальцев. Так что говори громче.

— Это пройдет, нужно только чуть подождать.

— «Это»? — Борг перевел взгляд на пол, на черную крошку под ногами. — Что «это»?

— Серебро, которым тебя напичкали, больше не управляет тобой. Можно сказать, сбежало от своих обязанностей.

— Но почему?

Я прислушался к собственным ощущениям, и, хотя ничего разборчивого не обнаружил, мне показалось, что зверек, впервые в жизни осиротевший, тихо плачет, зарывшись в глубокую нору. Если успел научиться плакать.

— Потому что ему предложили занятие гораздо приятнее бесправного пребывания на побегушках.

— Предложили? Кто?!

— Не смотри на меня так, не я.

— Только не уверяй, что ты вовсе ни при чем! Старался добраться до меня да такие рожи корчил, будто… Будто съесть хотел!

В каком-то смысле именно «хотел». И, чем фрэлл не шутит, если бы мне удалось ухватить рыжего хоть за палец, неизвестно, как бы все обернулось. Может статься, я сожрал бы своего знакомца вместе с заговоренным серебром, и тогда зверек уж точно вырос бы.

Бррр! О подобных последствиях лучше не думать. Если и тех слез Ка-Йен, что попали мне в кровь, хватило пусть не на захват, но на временное подчинение сознания чужому влиянию, даже крохотная горсточка ощутимо нарушила бы равновесие. И отнюдь не в мою пользу.

Все, отвлекаюсь, отвлекаюсь, отвлекаюсь. Какое занятие сейчас предпочтительнее всего для размышлений? Конечно, настоятельная потребность в пище телесной!

— Я и сейчас хочу. И буду крайне признателен, если ты оторвешь свою задницу от нагретого местечка, возьмешь корзинку, вынешь оттуда хлеб и поделишься со мной хотя бы маленьким кусочком. А то мне тебя тоже плоховато слышно… Живот урчанием заглушает.

Борг непонимающе моргнул:

— Взять корзинку?

— Ну да.

— Но я же…

— Все еще не прогнал из ушей звон? Тогда повторю. В тебе больше нет серебряного надсмотрщика. Понимаешь? Ты свободен.

Он поверил только после того, как попытался встать и попытка вполне удалась. К сожалению, совершенный рывок был излишне труден для ослабленного произошедшими событиями тела, и великан тут же рухнул обратно. Правда, отнюдь не на прежний участок пола, что вызвало появление на скуластом лице счастливой улыбки.

— Так это правда?

— Даже не сомневайся.

Борг дополз до корзины, выудил из нее лепешку, разломил пополам, кинул один кусок мне, а сам впился в другой так, будто ничего не ел с рождения. Хотя пару минут назад рыжий и впрямь родился заново. В отличие от меня.