Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы - Феликс Чуев

Был бы он в моей армии, я бы дал ему чертей! – сказал Константин Константинович.

А мы и так дадим! – пообещал всемогущий генерал Абакумов.

А я прошу вас, пожалуйста, не надо этого делать – ведь удостоверение у меня и в самом деле не в порядке,- попросил Рокоссовский.

На том и закончился этот мало кому известный эпизод обороны Москвы. Только ноги обморозил Константин Константинович.

А. Е. Голованов пишет: «Сколь велика была его известность у противника, можно судить по следующему эпизоду. У командующего 10-й армией генерала Ф. И. Голикова не ладились дела под Сухиничами, которыми он никак не мог овладеть. Был направлен туда вместо Голикова К. К. Рокоссовский, который открытым текстом повел по радиосвязи разговоры о своем перемещении в район Сухиничей, рассчитывая на перехват его переговоров противником. Этот расчет ока

зался верным. Рокоссовский прибыл под Сухиничи, и ему не пришлось организовывать боя за них, так как противник, узнав об этом, немедленно оставил город без сопротивления. Вот каким был Рокоссовский для врага еще в 1941 году! По одному и тому же плану, что не вышло у Голикова, получилось у Рокоссовского, к тому же без боя и потерь». Это тоже цена полководца.

Несколько раз он чудом оставался жив, был тяжело ранен, да и немцы особо охотились за ним. Однажды, когда он вернулся с боевых позиций в свой штаб, избы не было, догорали разбросанные бревна. Но судьба хранила его для России.

Назначенный под Сталинград, Рокоссовский блестяще окружил более чем трехсоттысячную армию генерал-фельдмаршала Паулюса. Интересная деталь: плененный немецкий фельдмаршал отдал свое личное оружие – пистолет – именно генерал-лейтенанту Рокоссовскому, по рыцарскому обычаю, как побежденный победителю. Генерал-фельдмаршал Манштейн танковым тараном рвался пробить кольцо окружения под Сталинградом. Конечно, Рокоссовский продумал все варианты, какие может предпринять противник, конечно, поработала разведка, и все-таки нужны были особая интуиция и риск, чтобы именно туда, куда Манштейн двинет свои войска, стянуть чуть ли не всю артиллерию фронта и открыть такой сумасшедший огонь, который сорвал попытку прорыва к Паулюсу. Участник Сталинградского сражения писатель Ю. В. Бондарев, в то время молодой артиллерист, получивший две медали «За отвагу», рассказывал, что Рокоссовский приказал поставить пушки вплотную, ствол к стволу. Манштейн не прошел, и армия Паулюса прекратила свое существование.

Говорят, после победы под Сталинградом одним из первых ему прислал поздравление начальник тюрьмы, где он сидел в конце тридцатых годов. «Рад стараться, гражданин начальник!» – ответил ему Рокоссовский.

Оля, домашняя работница в семье Рокоссовских, говорила мне:

– Я тоже личность историческая: я ездила на автомобиле Паулюса с кремовыми диванами!

Она так отзывается о Константине Константиновиче:

– Такого человека не было и больше никогда не будет… Он уехал на фронт, а мы- в Новосибирск. Жили бедно, в общей квартире. А потом Константин Константинович очень прославился на фронте, к нам пришли городские начальники и дали двухкомнатную квартиру…

«Когда мы прибыли из Сталинграда,- рассказывал А. Е. Голованов,- нас принял Сталин, это после завершения операции «Кольцо», всех поздравил, пожал руку каждому из командующих, а Рокоссовского обнял и сказал: «Спасибо, Константин Константинович!» Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-либо по имени и отчеству, кроме Б. М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский был вторым человеком, которого И. В. Сталин стал называть по имени и отчеству. Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой -- полководец Сталинграда…

Это много лет спустя главными героями Сталинградской битвы станут А. И. Еременко и Н. С. Хрущев. Еременко командовал Сталинградским фронтом двадцать дней и был заменен Рокоссовским.

В канун двадцатилетия Сталинградской битвы, в 1963 году, Рокоссовский отказался лететь на празднование в Сталинград, узнав, что там уже Еременко…»

Еще после Московской битвы «Правда» опубликовала портреты прославившихся командармов. Среди них был портрет красавца-генерала, который впервые был назван не «командиром Р.», а полной фамилией – Рокоссовский. Его узнала страна. После битвы под Сталинградом имя его прогремело на весь мир.

А. Е. Голованов пишет: «4 февраля 1943 года Рокоссовский был отозван Ставкой из Сталинграда, и ему не пришлось как командующему войсками Донского фронта принять участие в митинге, который был организован в Сталинграде по поводу разгрома противника и окончательного освобождения города. Присутствовать на митинге попросился Н. С. Хрущев, что ему и было разрешено, хотя никакого отношения к боевым действиям войск Донского фронта и лик

видации окруженного противника он не имел, но принимал участие в обороне Сталинграда. Упоминаю об этом лишь потому, что, когда отмечалось двадцатилетие победы в Сталинградской битве, на всех экранах нашей страны Н. С. Хрущев показывался как главный участник этого события…»

А Рокоссовский принял новое назначение – он стал командующим войсками вновь созданного Центрального фронта, которому предстояло сыграть решающую роль в битве на Курской дуге.

Все действия Рокоссовского на Центральном фронте, если их сейчас проанализировать, говорили о том, что он ждет немецкого наступления и тщательно готовит оборону, чтобы противник попытался использовать, казалось бы, выгодную для него ситуацию. Об этом он написал докладную Сталину. Рокоссовского поддержал Жуков, и было принято решение о преднамеренной обороне. Рокоссовский был уверен, что именно на Курской дуге решится исход кампании 1943 года. С обеих сторон было сосредоточено огромное количество войск и техники. Не все в военном руководстве были согласны с ожиданием наступления противника.

«Например, Н. Ф. Ватутин и Н. С. Хрущев, член военного совета Воронежского фронта, предлагали нанести упреждающий удар по противнику, а проще говоря, первыми начать наступление на этом направлении, – пишет А. Е. Голованов,- что несколько колебало уверенность Верховного в принятом им решении вести здесь оборонительные действия. Бывая у него с докладами, я слышал сомнения в том, правильно ли мы поступаем, ожидая начала действий со стороны немцев. Однако такой разговор обычно кончался так: «Я верю Рокоссовскому!» – заключал Сталин».

С приближением лета нарастала напряженность. Чьи нервы крепче? Разведка давала, казалось бы, абсолютно точные данные о начале наступления, но названные числа проходили, а никаких наступательных действий противник не начинал. Прошел май. Опять всплыли разговоры об упреждающем ударе с нашей стороны. Рокоссовский переживал, как бы в Ставке не приняли такое решение. Соотношение сил было примерно равным, и преимущество будет на стороне обороны. Наступающий должен иметь значительное пре