Беспощадная истина - Майк Тайсон

– Послушайте, я готов вернуться домой. Вам не кажется, что мне уже пора выйти отсюда?

– Нет, мне кажется, что вам уже пора возвращаться к себе в камеру, – отвечал он, вызывал охрану, и меня отводили обратно.

В один прекрасный день, когда я вернулся в камеру и закрыл дверь, один из белых заключенных закричал мне:

– Убирайся отсюда! Тебе нечего стыдиться! Я уже десять раз отсидел твой срок! Ты должен восстановить форму и заняться чем надо! Тебе надо опять драться! А ты проводишь время с алкашами!

Однажды у меня был скандал с белым охранником-расистом, и все заключенные стали выскакивать из камер, пытаясь вмешаться. Прибежали сторонники превосходства арийской расы из камеры на четверых, решив, что пострадал один из их парней. Поэтому охранник вызвал группу физического воздействия, и начался полный хаос. Народ кричал: «Вздрючь их, Майк! Убей, нах… й, эту свинью!» Это был настоящий бунт. Охрана вынуждена была запереть камеры, а меня отправили в карцер.

Карцер – это было еще то приключение. Меня бросили в камеру шесть на девять футов[177], где был только туалет и матрас на полу. Днем матрас убирали и заставляли меня спать на бетонном полу, чтобы мне было некомфортно.

Находиться в камере, где двадцать три часа в сутки горел свет, – достаточно жестокое испытание, но к этому можно привыкнуть. Ты сам составляешь себе компанию. Парадоксально, но в карцере ты обретаешь свободу. Никто не контролирует каждый твой шаг, как это бывает в общей массе. Карцер – это худшее, что может быть, но я через это прошел.

Первый год в тюрьме я был возмутителем спокойствия. На меня налагали взыскания за недостаточно быстрый шаг, грубость, угрозы в адрес охранников, толчки. За мое поведение меня чуть было не отправили в камеру «Р», по существу, изолятор. Туда направляли по-настоящему опасных заключенных, которые не хотели работать или выполнять приказы. Они были изолированы от остальных заключенных. Я считал, что я один из этих гребаных психов, поэтому стал вести себя, как они. Они находились взаперти в камере весь день, и охранники постоянно следили за ними.

– Да пошел ты нах… й, ты, е… ный мудак! – кричали парни из камеры «Р» на охранников.

На окнах их камеры были экраны, и когда мы проходили мимо них, они кричали и на нас.

– Эй, чемпион, расслабься! Я слышал, ты там совсем одичал! Не стоит попадать к нам сюда, чемпион! Не связывайся, б… дь, с нами! – орали они.

– Эй, когда научишься вести себя, тогда и общайся с другими, – крикнул я в ответ.

– Х… й тебе, ты, чванливый любитель голубей, ты, ублюдок! – ответил мне парень.

После этого я успокоился. Я не хотел жить, как какое-нибудь животное. Ведь дошло до того, что в камере «Р» с окон сняли экраны и взамен поставили прочное стекло, чтобы нельзя было плеваться на проходящих мимо.

Я смирился с карцером. Почему бы и нет? Я вырос там, где воняло, словно в канализации.

Я был родом из выгребной ямы.

В декабре мы выяснили, что Дезире еще до судебного процесса по изнасилованию обсуждала вопросы о книге и фильме с адвокатами по гражданским делам. Теперь некоторые присяжные высказывали обеспокоенность тем, что они приняли неверное решение.

– В связи с тем, что я узнал, я не считаю ее надежным свидетелем, – заявил прессе Дэйв Валь, один из присяжных заседателей. – У нас было впечатление, что мужчина изнасиловал женщину. Оглядываясь назад, понимаешь, что, похоже, это женщина изнасиловала мужчину.

Он вместе с Роуз Прайд, еще одним членом жюри, направил письма в Апелляционный суд штата Индиана с просьбой организовать по моему делу новый судебный процесс.

Дезире попыталась противодействовать, выступив в телепрограмме «20/20» и дав интервью журналу People. В июле она, наконец, подала на меня в суд по гражданским делам. Ее отец сказал, что дело было возбуждено, поскольку ей уже надоело выслушивать оскорбления со стороны Дона Кинга и моего адвоката по апелляционным вопросам Алана Дершовица. У Дезире был новый адвокат, которого звали Девал Патрик. Сейчас он – губернатор Массачусетса. Он же подал на меня в суд для компенсации неустановленного ущерба, причиненного Дезире Вашингтон в связи с эмоциональными и физическими страданиями. Он утверждал, что я наградил Дезире сразу двумя венерическими заболеваниями.

Вскоре после этого Эд Герштейн, адвокат, навязавший свои услуги Дезире, получил заключение Верховного суда Род-Айленда в отношении его соглашения с семьей Вашингтонов о представлении в суде их интересов. Среди прочего, суд указал в заключении, что, по его мнению, штату Индиана следует разобраться в этом вопросе, поскольку Дезире, возможно, давала ложные показания, заключая соглашение о возмещении ущерба с адвокатом еще в ходе своего перекрестного допроса на моем судебном процессе. Дершовиц сразу же ухватился за эту информацию, назвав ее «бесспорным доказательством», способным привести к отмене моего приговора. Он также назвал Дезире «стяжательницей и аферисткой, а вдобавок еще и лгуньей».

9 июля пять сотен человек пришли на митинг в центре Индианаполиса, чтобы поддержать меня. Для выступления на митинге приехала член муниципального совета Комптона, которая заявила:

– Мы не позволим Дезире избежать наказания и использовать нас в качестве инструмента для уничтожения одного из величайших людей, которого мы когда-либо знали.

Но спустя месяц судья Гиффорд вновь разбила мои надежды. Она отказала мне в новом судебном разбирательстве и подтвердила прежнее решение о том, что Дершовиц не может допрашивать Дезире под присягой о ее соглашении с адвокатом по гражданским делам. Она восприняла это как личную обиду, заявив, что была шокирована попыткой Дершовица «пойти на обман суда».

В октябре 1992 года я хотел поехать на похороны отца, но мне не позволили. Меня, действительно, пытались сломать. Я по-прежнему получал суровые взыскания за незначительные нарушения, наращивая свой срок. За похороны я заплатил фактически дважды: одну сумму я послал на север, другую – на юг, в Северную Каролину. Мой племянник рассказал мне, что гражданская жена отца была в ярости, потому что весь первый ряд был занят его бывшими проститутками, которые пришли отдать ему дань уважения.

После Нового года в моем деле произошли крупные события. 12 января в журнале Globe была опубликована скандальная статья о том, что Дезире не была столь невинна, как ее изображала сторона обвинения. Журналисты опросили ее друзей, и все заявили, что она была весьма искушенной в вопросах секса. Одна подруга даже сказала, что Дезире заявила об изнасиловании только после того, как ее отец узнал, что она занималась сексом со мной, и пришел в ярость.