Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть? - Мойес Патрисия

— Я не думаю… Послушай, а не могла бы ее осмотреть доктор Мэссингем?

Генри вздохнул:

— Бог его знает. — Он покачал головой. — Я уже запутался в этом странном медицинском этикете. Наверное, они считают, что раз уж лечение начинал доктор Дюваль…

— Но лечащий врач Долли…

— Если бы доктор Гриффитс был на месте, тогда да, конечно, не возникло бы никаких вопросов. Но Сара Мэссингем… не является лечащим врачом Долли.

— И все же мне кажется, что ее мог бы осмотреть любой врач, — упрямо повторила Эмми.

— Вот что я тебе скажу. Если ей не станет лучше, я позвоню доктору Дювалю и послушаю, что он мне скажет. Так или иначе, завтра после похорон он вместе с супругой уезжает назад в Швейцарию. Вот в чем дело. Я предложу Дювалю связаться с Сарой и рассказать ей, какие таблетки он назначил Долли, чтобы она в случае необходимости могла продолжить лечение.

Долли не спустилась к завтраку, поэтому Эмми подготовила следующий поднос, на этот раз с тостами, яйцами и кофе, и отправилась с ним наверх. Она обнаружила, что Долли стало немного получше. Она сидела в кровати, но при этом жаловалась на головную боль.

— Как это славно, что вы, ребята, так обо мне заботитесь, — вздохнула она. И хотя слова эти она произнесла не совсем разборчиво, но уже заметно громче. — Все уже разъехались, я полагаю?

Эмми снова объяснила ей, что Эдвард и Примроуз переехали в гостиницу «Хиндчерст-Армс» и занимаются организацией похорон. Долли засмеялась, и в этом звуке Эмми услышала знакомые нотки сардонического смеха здоровой мисс Ундервуд-Трип.

— Им гордость не позволила оставаться в доме, которым теперь владею я, так я думаю. Но они хотя бы остались на похороны. — Дрожащей рукой она налила в чашку кофе и горячее молоко и добавила: — Кстати, я вспомнила. Мне, наверное, пора принять таблетку, которые мне оставил Эдвард. Он говорил, что их надо глотать три раза в день. Передайте мне их, душечка, если не трудно.

Эмми вручила ей маленький пузырек, и Долли вытряхнула из него белую таблетку. Потом она налила в другую чашку молока, немного пролив при этом на простыню. Как ребенок, она сначала поморщилась и закрыла лицо руками, словно ожидая наказания. Через секунду положила таблетку в рот, быстро проглотила ее и запила молоком.

— Ну вот и все. Противная штука.

— Генри хотел бы поговорить с вами после завтрака. Если, конечно, вас это не слишком утомит.

— Конечно, пусть приходит. В любое время.

— А сейчас, может быть, я поправлю вам постель, если вы не возражаете…

— Нет-нет. У меня тут все в порядке. Только вот проклятая голова никак не проходит. Я через минуту встану.

Но когда Генри закончил завтракать и поднялся наверх к Долли, он увидел, что она опять в каком-то одурманенном состоянии. Вероятно, так подействовала на нее таблетка. Голова разболелась еще больше, по крайней мере так сказала она сама, и, разумеется, ни о какой беседе речи быть не могло. В особенности когда Генри намекнул ей насчет состояния Кристэл во время войны. Видимо, о проблемах своей подруги она никак не хотела говорить.

Долли лежала на подушках с закрытыми глазами. Услышав вопрос Генри, она приоткрыла один глаз и подозрительно глянула на Генри:

— А зачем вам нужно про это знать?

— Мне это очень интересно.

— Послушайте, Тиббет… Понимаете… Чертова голова никак не проходит… вы же хорошо знаете сами, что сказал про Крис врач. Естественная смерть. И если вы надумали копаться в этом деле, навлекая на себя неприятности, ни о каком сотрудничестве даже не мечтайте. Ищите все, что вам нужно, самостоятельно.

Такая длинная речь, наверное, утомила ее, потому что Долли снова закрыла глаза и тяжело задышала. Потом тихо добавила:

— В любом случае… я же поклялась Крис…

— В чем, Долли? Что вы ей пообещали?

— Никогда… никогда об этом не рассказывать… никому…

Она застонала и уже через пару секунд погрузилась в сон. Генри лишь вздохнул, а затем спустился вниз и позвонил в местную гостиницу.

Похоже, доктор Дюваль не слишком обрадовался звонку Генри. Он объяснил, что для Долли пока что было вполне естественным казаться сонной и хотеть спать. Он решил прописать ей успокоительное и велел принимать его пару дней, причем по три раза в сутки. Головная боль при этом — также довольно часто встречающийся симптом, который, впрочем, таблетки должны уменьшать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Генри упомянул имя доктора Мэссингем, голос на другом конце провода сразу же зазвучал весьма недовольно. Генри сразу понял, какой это кошмар — вмешательство в медицинские дела дилетанта и нарушение врачебного этикета в частности. Кроме того, Эдвард Дюваль ледяным тоном объявил, что, как ему и следовало поступить в данном случае, он уже успел проинформировать доктора Мэссингем о том, какое лечение он назначил Долли. Доктор Мэссингем со своей стороны согласилась, что такой курс лечения был вполне целесообразен. Что касается ее присутствия в Фокс-Троте — если будет подобная необходимость, она, разумеется, продолжит лечить Долли. Правда, сам он, доктор Дюваль, почему-то считал, что в дальнейшем наблюдении доктора Долли нуждаться не будет. Пусть только она принимает таблетки сегодня и завтра. И еще ее не следует беспокоить. После этого она сможет возобновить свою деятельность, и все для нее будет так, как было прежде.

Немного помолчав, доктор Дюваль словно что-то вспомнил и добавил, что, разумеется, нет никакой необходимости в присутствии Долли на похоронах леди Бэллок, которые состоятся на следующий день. Более того, доктор считал, что оплакивать бедную Кристэл будет только он и его супруга. Не считая, разумеется, мистера Планкета. Если он хотел напомнить, что Генри и Эмми строго-настрого запрещается даже появляться на похоронах, то старший инспектор сразу понял его.

Затем Генри попытался дозвониться до доктора Мэссингем, но какой-то бойкий женский голос сообщил, что Сара на вызовах и придет домой не раньше чем к обеду. Генри положил трубку, и в тот же момент раздался телефонный звонок.

— Мистер Тиббет? Это Планкет. Как у вас дела? Надеюсь, мисс Долли в форме?

Генри ответил довольно уклончиво. Он сообщил только, что Долли предпочитает пока оставаться в своей комнате и находится под присмотром врача.

— А, понятно. Это мудро, должен заметить. Мне приятно узнать, что рядом с ней настоящие друзья. Я имею в виду вас и вашу супругу. Примроуз сказала мне, что ее сестры уже уехали из Пламли-Грин. Должен заметить, я почему-то считал, что уж Дэффодил… Впрочем, она всегда была такая упрямая. Ну, надеюсь, мы с вами увидимся завтра на похоронах. И с мисс Долли, конечно.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — ответил Генри. — Доктор Дюваль запретил Долли выходить. К тому же он считает, что такое мероприятие будет слишком тяжелым испытанием для нее. Что касается Эмми и меня — мы же никогда не были близкими друзьями леди Бэллок, понимаете, а супруги Дюваль пожелали, чтобы последнее прощание стало делом только их семейства.

— Ах вот оно что, — растерянно произнес мистер Планкет. — Очень жаль это слышать. Я надеюсь, Примроуз не была с вами… невежлива?

— Что вы, нет, конечно. — Он не считал, что, лишая возможности присутствовать на похоронах Кристэл, их очень сильно обидели.

Однако мистер Планкет придерживался иного мнения.

— Я поражен. Это не очень гостеприимно, — резко ответил он. — Впрочем, Примроуз имеет право принимать такое решение. В этом смысле она очень похожа на своего отца. Наверное, она сказала вам, что я-то обязательно приеду в Хиндчерст… по этому грустному поводу.

— Да, она мне говорила.

— Я увижусь с ней перед обедом в «Хиндчерст-Армс». Нам нужно обсудить кое-какие финансовые проблемы. Похороны назначены на половину третьего и закончатся самое позднее в четыре часа. Мне бы хотелось, конечно, заехать и в Фокс-Трот, чтобы перекинуться парой слов с мисс Ундервуд-Трип. Надеюсь, она уже наберется сил и сможет побеседовать со мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я абсолютно уверен в этом, — подтвердил Генри. — Правда, сейчас она спит, но я обязательно передам ей, что вы приедете. Мы будем ждать вас в четыре. — Он помолчал немного. — Мистер Планкет… Вы ведь давно знакомы с семьей Кодуорти, верно?