Крылья империи - Владислав Кузнецов

— Устраивайтесь удобнее, граф. Разговор будет долгий.

— Полагаю, да.

Виа Тембенчинская встала из-за стола и принялась задумчиво мерить шагами кабинет. То же самое делала полусотня ее отражений в зеркальных стенах.

— Я отчего-то думала, что вы нас уже не навестите без нескольких европейских армий, — заявила она, — тем не менее, я вас вижу здесь, причем приплывшего не тайно, для организации очередного подполья, а едва не официально — под самым своим распространенным именем. Значит, граф де Сен-Жермен, вы напрашиваетесь на разговор. В то самое время, когда мне кажется, что все слова уже сказаны, а война прошла важнейшую стадию дипломатической подготовки.

— Создание союза из нескольких государств еще не означает войну.

— При постоянном балансе сил. А мир стал очень изменчивым. Знаете, мой муж рассказал мне любопытную историю. Во время Лондонского конгресса его зазвали на ужин в фамильный замок к одному аристократу. Там на стенах висело оружие времен столетней войны. Мечи, щиты, итальянские арбалеты, хитрые французские пики с крюками. И английские длинные луки — как же без них. Они красиво висели на стене, в обрамлении колчанов со стрелами. Хозяин выпил довольно много, стал многословно хвастаться славой английских лучников. Снял со стены висевшее там сотни лет украшение, вложил стрелу… Она едва перелетела заросший травой сухой ров замка, оставшийся с неспокойных времен. И другие стрелы тоже не хотели лететь дальше. Гости стали смеяться. Но хозяин замка велел принести другой старый лук, который хранился в оружейной комнате ненатянутым. Изготовил к бою, выстрелил — и убедительно доказал древнюю славу английских луков. Лук не должен быть всегда натянут. Только перед войной или охотой. Так и ваш союз. Он выстрелит — или развалится.

— Я не коллекционер, — заметил граф, — и мне безразлична судьба древних раритетов, если они не приносят пользу. И я вовсе не хочу такой войны, как та, что неизбежно на нас накатывается. Я принял меры — на тот случай, если наш разговор не получится. Если же все будет в порядке — никакого западного союза не будет, а будет несколько полузабытых, почти салонных бесед о некоем отвлеченном предмете.

Виа недоверчиво фыркнула. Зато перестала бегать и привалилась к стене. Кого-то ее повадка графу напоминала. Ну да. В конце концов, муж и жена просто должны быть похожи.

— Звучит так, будто вы собираетесь выставить нам ультиматум. Не рано? Обычно это делают по пришивании последней пуговицы на последний мундир…

— Такие ультиматумы выставляют только слабым. Вы сильные. И ваша сила растет с каждым месяцем. А наша более постоянна, увы. Поверьте, я готов признать за вашим Севером право быть одной из великих держав. Даже — сильнейшей. Но — не единственной реальной силой. А именно это нас ожидает в ближайшие годы.

К его удивлению, княгиня Тембенчинская медленно кивнула. Мол, продолжай, зерно в твоих рассуждениях есть.

— Мы тоже бы этого хотели, — согласилась она, — избыточная сила опасна. Это соблазн, избежать которого могло слишком мало народов.

— Если вы найдете способ сохранить достаточный баланс сил, состояние мира сохранится, — закончил Сен-Жермен.

— Экий вы хитрый, — нахмурилась Виа, — вы тут общие материи рассуждаете, а мне — вынь да положь вам решение проблемы… Дело в том, что выход есть, лежит он на поверхности и нами давно реализован. А вы его упорно не желаете замечать. Мы не прячем свои технологии. Мы их продаем. Дешево продаем, могли бы взять дороже. Даже возможным врагам. Потому что иначе они их раздобудут у наших друзей. Берите. Работайте с ними. Совершенствуйте! Но нет. Все кричат, что мы плохие. Слишком умные. Пруссаки вон так не считают. Засучили рукава… Вы ИХ не боитесь? Я уже немножечко боюсь.

— Это так. Но вы пустили под откос всю общественную систему страны. Новой пока нет. Россия, да уже и Пруссия сейчас, извините за химический термин, метастабильны. Щелкни — взорвутся! А я не хочу, чтобы Европа была… газгольдером! И жить рядом с газовым заводом тоже не желаю.

— А придется. Если на этот раз уже вы не предложите мне выход.

— Снизьте скорость.

Виа фыркнула. Как норовистая лошадь.

Сен-Жермен поинтересовался:

— Это фырканье, щелканье зубами, улыбки необъятной зубастости у вас с мужем благоприобретенные? От жизни на чужбине?

— И от искреннего желания выглядеть чудовищами, — согласилась Виа, — в глазах тех, кто видит нас именно такими. Ну и инструмент, конечно. Собеседник всегда немного теряется, видя зубы, крылья, когти…

— Так как насчет некоторого замедления?

— Не могу! То есть — Империя не может! Как раз из-за, как вы сказали? — метастабильности. По большому счету, мы делаем русскому обществу операцию под наркозом, в качестве которого выступает искусственно вызванное остолбенение от быстрых перемен. Своего рода футурошок, хотя вы, кажется, с этим термином пока не знакомы… А вы предлагаете обезболивающее убрать и взять скальпели потупее! Вот тут-то и грохнет.

— Лишь бы не слишком громко.

— Нас-то разнесет. А Запад, граф, нам уже почти безразличен. Скажу больше. Война, которой вы нам грозите, нам будет неприятна, но приведет лишь к ускорению гонки — и к гибели большого количества людей. То есть обстрел нас устраивает больше, чем внутренний взрыв.

— Который вы могли бы пережить. В отличие от войны насмерть.

Виа отлепилась от стены и неловко плюхнулась в кресло.

— Предложенный вами вариант отклонен, — решительно сказала она, — вместе с угрозами. Есть еще предложения?

— Устройте мне встречу с императорами, — попросил граф, — возможно…

— Они окажутся более вменяемыми?

— Более разумными. Или более человечными.

— В каком смысле человечными? — удивилась и немного обидилась Виа, — А, гуманными. Не та у них служба, поверьте. А встречу можно и устроить…

Английская эскадра стояла возле острова уже несколько часов. Если вдуматься — подвиг. При хищных ветрах и течениях, обитающих в Датском проливе, при тамошних плотоядных скалах, на которых каждый год тонул каждый сотый корабль северной Европы, просто стоять, а не быстро и осторожно пробираться к нужному выходу было актом истинной моряцкой отваги. Корабли бухнули в воду тяжелые якоря, чуть-чуть не доходя до зоны обстрела главного калибра форта Лесё.

— У нас что, война, командир? Или просто нервы треплют?

Полковник Ростовцев отвлекся от созерцания потенциального противника и, перевернув бинокль другим концом, уставился на своего умаленного начштаба, как солдат на вошь.

— Кто у нас связью командует? — удивленно спросил он, — Это ты все должен знать!

— Датская гелиографическая линия молчит. Шведская тоже. Про объявление войны бы передали. Но, может, у них просто туман в Тавасталанде, и сигнал не доходит.

— Угу. Может, ИХ посол сейчас вручает ноту об объявлении войны Румянцеву. Если хорошо высчитать время, можно и приличия соблюсти, и напасть внезапно.

Он протянул начштаба бинокль — прекрасную замену придумали немцы зрительной трубе! Тот жадно приник.

— Что делают! Взгляните! — и вернул прибор обратно.

На палубах кораблей ставили странные системы из бочек, рядом как-то слишком упорядоченно валялись груды провощенной тафты.

— Тот раритетец, книжонка Засранцева об отражении атак с воздуха, у тебя? — размеренно спросил Ростовцев, не отрываясь от окуляров.

— Именно.

— Тогда — бегом читать! И воплощать построчно! И вообще — БОЕВАЯ ТРЕВОГА!!!

Голос у коменданта был куда мощнее тревожного горна.

Это была разведка. Всего лишь разведка! Но рисковые люди, согласившиеся срисовать сверху форт, застрявший в проливе, как кость в глотке, были подданными Великобритании. Если бы шар упал сам — о чем и говорить? Но адмирал сам видел шеренгу над куртиной, вздернутые к небу винтовки. Наблюдатели — муравьи на люстре — возились, выпуская песок из балластных мешков. Длинное аханье залпа, неловкие языки пламени на оболочке. Спрыгнувшие вниз живые факелы.

— Господин адмирал, сэр. Они убили двоих англичан.

Если уж кадеты напоминают адмиралам об их долге…

— Вы, как ни удивительно, правы, Горацио. Что бы я только ни отдал за то, чтобы именно на этот раз вы не были правы… — тут адмирал перешел с внутреннего шепота на командный голос, — Передайте на эскадру — пусть следующие баллоны будут боевыми.

Ветер нес новые шары к русским укреплениям. Навстречу били стройные залпы. Безуспешно!

Вдруг один из шаров вспух огнем, став недолговечной моделью Солнца. Вниз падать после этого было нечему. С русских позиций донесся восторженный рев. Тут разорвало еще один шар. Потом целых три разом.

— Это не от нашей стрельбы! — удивленно вскрикнул кто-то.

— Адские машины, — отметил начальник штаба, — или ветер не рассчитали, или часовой механизм неточный. Возможно, просто фитиль. Но один-два рванут над нами — хотя бы из закона больших чисел.