Геракл - Антонио Дионис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другое тревожило его. Зевс обязательно почувствует такой поворот событий. От его гнева Геракла уже не смогут спасти мускулы и боевое умение.
Как избежать расправы, которую задумала Омфала, и не вызвать при этом гнева Зевса — вот в чем был настоящий вопрос. «Эй, Иолая бы сюда», с тоской подумал Геракл. — Он живо придумал бы что-нибудь!»
Вдруг сверху послышались шаги. Два человека остановились над самой головой Геракла-
Только недолго! — сказал незнакомый Гераклу глухой голос. — По приказу царицы мы вообще не должны никого пускать к нему!
По приказу Омфалы вы и пить на службе не должны! — возразил другой, звонкий и чуть веселый голос, который сразу же вызвал у Геракла легкое головокружение и страшную радость.
«Иолай!» — пронеслась догадка-
Наверху раздалось тихое бульканье и голос Иолая произнес:
— Можешь не проверять — я не обману.
После этого Геракл услышал шумный глоток, удовлетворенный возглас и удаляющиеся шаги, один из беседовавших удалился.
Рука оставшегося схватилась за железное кольцо, вделанное в доски, и потянула крышку на себя.
Яркий свет ворвался в подвал и на минуту ослепил Геракла. Он закрыл глаза рукой, а когда отнял ее, то широко улыбнулся и обнял друга.
Конечно, это был Иолай, Геракл не ошибся.
Ну что, сидишь? — спросил юноша бодрым тоном.
Конечно сижу! — подтвердил Геракл. — А еще стою и прохаживаюсь! Правда, здесь не особенно походишь.
А между тем плохи твои дела, друг, — посерьезнел Иолай. — Знаешь, что придумала Омфала?
Что? — насторожился Геракл-
Она хочет тебя завтра высечь плетьми на дворе в присутствии всех слуг и рабов, которые работают во дворце! — выпалил юноша, — Как тебе такая мысль?
И это все наказание? — хмуро спросил Геракл.
Почти! — ответил Иолай. — Осталась самая малость — после этого тебя принесут в жертву богине плодородия Деметре!
Как? — изумился сын Зевса, — Меня принесут в жертву?
Да! — кивнул Иолай, — Палач Омфалы уже точит жертвенный нож и возносит молитвы богам, чтобы завтра была хорошая погода!
Но для чего?
Чтобы мои виноградники начала приносить богатые плоды! — гордо объяснил Иолай. — Как тебе это нравится?
Невероятно! — покрутил головой Геракл. — Это что же, твоя идея?
Ты что? — обиделся юноша. — Это идея Омфалы. Она только что попробовала моего вина, пришла в дикий восторг, а потом и говорит мне: «А что, Иолай, Деметра дарует нам богатый урожай винограда, если мы принесем ей в жертву нашего провинившегося раба Геракла?»
Юноша очень похоже передразнил тонкий голосок Омфалы, Геракл хотел было рассмеяться, однако вовремя вспомнил, что речь идет о жизни его самого.
И что же ты? — сдержанно спросил Геракл.
Я? Конечно, бросился отговаривать, попросил кем-нибудь тебя заменить, но Омфала сказала, что в жертву надо принести тебя, поскольку ты вырывал виноград у Силея. Правда, мы занимались этим вместе, однако царица заявила, что я искупил свою часть вины, принявшись разводить этот самый виноград у нее на участке.
Да! — почесал в затылке Геракл. — Странная ситуация. Царица явно хочет моей смерти, но каким нелепым образом? Нет, никогда не любил я вина, и если и пил его, то под принуждением обстоятельств…
Не волнуйся, друг, я что-нибудь придумаю! — пообещал Иолай и хотел еще что-то добавить, но тут сверху раздались нетвердые шаги, и пьяный голос произнес:
Эй, ты там! Давай, выходи, твое время кончилось!
Стражник икнул.
И поторопись! — продолжал он. — Не то закрою тебя вместе с ним!
Иолай сжал руку приятеля.
Мне надо бежать…
Слушай, — взмолился Геракл. — Принеси мне как- нибудь сюда мою дубину!
Нет, — возразил Иолай. — Я думаю, мы поступим проще…
Эй ты там! — донесся голос. — Только из-за хорошего вина я ещё терплю, что ты не торопишься…
Уже иду! — крикнул Иолай в отверстие, потом сказал Гераклу: — Не робей, я вытащу тебя!
С этими словами юноша быстро засеменил ногами по лестнице и скрылся в квадрате ослепительно белого света, который через мгновение пропал.
Геракла снова прихлопнули крышкой.
Он принялся ходить из угла в угол, постоянно натыкаясь на стены, потом решил, что так событий не ускорит и присел, опершись спиной о стену.
«Ладно еще жертва, — возмущенно думал сын Зевса, — но бить плетьми! Это переходит всякие границы!»
Скоро его ноги затекли, и Геракл просто лег на голый пол у стены и задремал.
* * *Геракл проснулся от того, что кто-то снова отворял крышку люка. При этом свет уже не падал в подвал, и Геракл понял, что наступил вечер.
Но в следующее мгновение на лестницу упал дрожащий круг света и на первую ступеньку стала изящная маленькая женская нога.
Геракл сразу узнал эту ногу, которую ему приходилось не раз сжимать в руках. Он рывком поднялся с сырого пола, отряхнулся и замер.
«Омфала!» — лихорадочно подумал Геракл. — Она сама идет сюда! Зачем?»
В подвал спустилась царица с факелом в руке, совсем как в тот первый раз, когда она привела еще не подозревающего Геракла в одну из далеких комнат своего дворца, которая оказалась комнатой для свиданий.
Геракл вспомнил это, и у него защемило сердце.
Ну что, раб? — надменно спросила царица. — Ты раскаялся в своем поступке?
Нет! — ответил Геракл.
Он не понял, чего хочет Омфала.
А твой друг Иолай просил за тебя! — сказала царица, — Он говорил, что ты полностью раскаялся!
Геракл решил действовать напрямую, он таким образом надеялся миновать позорного избиения плетьми, а заодно и смерти.
Нет, госпожа! — твердо сказал Геракл.- Не суди строго Иолая, он хочет мне добра и потому сказал неправду. Я ни в чем не раскаиваюсь. Мне не в чем раскаиваться! Ты вспомни, что я тебе говорил? Неужели ты вспомнишь хоть одно обидное слово?
Омфала пристально смотрела на Геракла и после этих его слов невольно покачала головой, однако сразу же спохватилась и снова приняла неприступный вид.
Но ты вернулся недопустимо поздно!
Здесь ты ошибаешься, госпожа! — возвысил голос Геракл. — Знаешь ли ты, что «Арго», корабль, на котором Ясон плывет в Колхиду, еще в пути? Или ты думала, что боги нас перенесут туда по воздуху?
Нет, — прошептала Омфала. — Я не знала этого. Но почему же ты оказался у меня?
Геракл решил умолчать о Зевсе.
Мне приказало вернуться мое сердце! — ответил силач. — Я не в силах был продолжать дальнейший путь. К тому же, я был совершенно спокоен за участников похода: там собрались и Тесей, и Полидевк, и Кастор, и Теламон, и многие другие. Это лучшие герои Греции, и я мог спокойно позволить им самим совершить этот подвиг…
Насколько я помню, — вдруг произнесла Омфала, — ты мечтал о тринадцатом подвиге, чтобы разбить эту привычную присказку о том, что ты совершил их только двенадцать… Так ты что, отказался от явного подвига из-за меня?
Геракл воздел глаза к небу. Однако, небо было надежно защищено от взгляда Геракла. Потому, герой собрался с духом и произнес:
О да, царица! Тысячу раз да!
Глаза Омфалы, секунду назад смотревшие на Геракла холодно и неприязненно, вдруг потеплели и стали излучать любовь и ласку.
Омфала воткнула факел в кольцо, торчащее из стены, подошла к герою и положила руки ему на плечи.
Ты знаешь, Геракл, — тихо сказала она. — Я, когда шла сюда, надеялась на что-то подобное. Я надеялась, что ты окажешься невиновным. И потому я одела то самое платье, в котором я была в нашу первую ночь.
Геракл ошарашенно посмотрел на Омфалу. Переход был слишком неожиданным. Однако, Геракл был настоящим мужчиной и постарался ничем не выдать своей растерянности.
Давай я сниму эти дурацкие тряпки, а ты посмотришь на мое тело, как когда-то в первый раз! — несмело попросила царица.
Сейчас она представляла из себя обычную женщину, которая стосковалась по мужской ласке.
«И правильно, — подумал Геракл. — Хоть Иолай хороший товарищ, однако, не сравниться ему со мной по грубой мужской силе!»
Геракл нежно улыбнулся и произнес:
— Ты что же, хочешь заняться этим прямо сейчас?
А что? — оглянулась вокруг царица. — Это очень даже ничего! По крайней мере, в таком месте я еще этим не занималась!
Я тоже! — признался Геракл.
Они заключили друг друга в объятия.
* * *С того вечера все потянулось, как и раньше.
Геракл отдыхал днем и работал по ночам. Кто знает, чего больше приносили ему обязанности — муки или наслаждения? По крайней мере, Геракл не надорвался.
Но это, впрочем, не помешало ему впоследствии, уже после освобождения и возвращения в родную Элладу, рассказывать абсолютно всем, кто только его спрашивал, что рабство у царицы Омфалы было тяжелым и мучительным.
