Искушение искушенных - Жюльетта Бенцони

В заключение он произнес:

«Князья Астарот и Асмодей, молю вас принять в жертву этого младенца и исполнить то, о чем прошу. Пусть возлюбит меня король, пусть почтят меня дружбой принцы и принцессы, пусть ни в чем не откажет мне король для моих родных и близких…»

Затем принесли новорожденного младенца (Гибур купил его за экю у кормилицы). Кровь из перерезанного горла смешали в кубке с кровью летучей мыши и мукой, а полученную облатку растолкли в ступе. Этот порошок маркиза унесла с собой, чтобы подсыпать в пищу королю.

Весь этот ужас повторялся еще дважды: дважды мадам де Монтеспан позволяла совершать над своим обнаженным телом отвратительный обряд, который всегда завершался убийством младенца. Но в те времена пропадало столько несчастных детей! Черная месса накрыла Париж зловещей тенью, и кормилицы охотно продавали своих питомцев, а родителям говорили, что младенца украли цыгане. Одна лишь Вуазен впоследствии призналась, что сожгла в печи или похоронила в саду несколько сот выкинутых до срока или новорожденных младенцев! Нависшая над малышами опасность стала столь грозной, что родная дочь колдуньи сбежала из дома, будучи на сносях, поскольку боялась, что мать отнимет у нее ребенка…

Итак, прекрасная и высокомерная женщина, принадлежавшая к одному из лучших родов Франции, трижды позволила убить на ее глазах младенца и покорно вынесла унизительную церемонию! Несомненно, причиной тому был страх. С некоторых пор страсть короля охладела, он начал избегать ее и заглядываться на других женщин, а маркиза не могла с этим смириться. Чтобы вернуть его любовь, она истребила бы сотни человеческих существ, если бы сатана потребовал такой жертвы.

Что касается Людовика XIV, то он с тех пор постоянно страдал от головных болей, шума в ушах и рези в глазах – это было побочным эффектом тех самых чудодейственных порошков, которые добывались уже известным нам способом. Впрочем, к любовнице своей он все же вернулся.

Другой – и куда более серьезный – кризис произошел в 1775 году. Под влиянием своего духовника преисполненный раскаяния король внезапно обратился к вере и удалил от себя фаворитку, которая пришла в смятение и вновь устремилась к Вуазен. Людовик проглотил множество порошков, а Гибур отслужил еще несколько месс – без участия мадам де Монтеспан, но полностью ею оплаченных. И король вновь вернулся: в результате всех этих экспериментов на свет появились мадемуазель де Блуа и граф Тулузский.

Отныне маркиза безоговорочно уверовала в своих колдунов, однако тот ужас, который внушили ей эти омерзительные обряды, забыть не могла и потому упорствовала в своем отказе.

– Не надо черной мессы! – упрямо повторила она. – Я больше не хочу! Впрочем, в данном случае это и не поможет. Дело зашло слишком далеко.

Вуазен в ответ развела руками.

– Тогда, мадам, я не знаю, чем помочь вам.

– Выслушайте меня. Я хочу не только отомстить, но навсегда освободиться от рабства. Допустим, эта Скорай исчезнет… однако за ней появятся другие. Или же он вернется к Ментенон, которую я также взрастила собственными руками. Нет, нет! Единственным способом навсегда освободиться от опасности будет лишь исчезновение… их обоих!

– Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Вы должны понять с полуслова – или мы расстаемся навсегда!

Мадам де Монтеспан с раздражением поднялась и надела маску. Казалось, она решила на этом прекратить слишком опасный разговор, но Вуазен удержала ее:

– Если я сделаю то, о чем вы просите, мадам, это будет стоить дорого… очень дорого!

– Вы получите сто тысяч золотых экю.

Ничего не скажешь, плата была воистину… королевской! Глаза колдуньи вспыхнули от алчности. Разумеется, риск был велик, но зато с такими деньгами она сможет уйти на покой: переселится в деревню, станет хозяйкой замка, по воскресеньям будет слушать мессу в своей церкви и принимать святое причастие… У Вуазен захватило дух от восторга, но она была женщиной предусмотрительной, а потому решила потребовать гарантий.

– Подумайте хорошенько, – негромко сказала она. – Раз вы понуждаете меня вступить на этот путь, то вам придется тушить мой костер, если мне придется взойти на него… или же сделать все, чтобы до костра дело не дошло!

– Вы напрасно так беспокоитесь: потому что для этого нет никаких оснований. Если же вас все-таки арестуют, в чем я вовсе не убеждена, вам достаточно будет держать язык за зубами. Я сумею вас выручить.

Договор был заключен. Предполагалось, что на следующий день Вуазен сама отправится в Сен-Жермен и, когда король выйдет на паперть церкви после мессы, вручит ему заранее подготовленный свиток – по обычаю в этот момент подданные имели право подавать свои прошения его величеству. Даже если король всего лишь развернет свиток, то и этого будет достаточно. Что же касается новой фаворитки, ее поручат заботам двух подручных колдуньи, которых звали Романи и Бертран. Это были надежные люди: первый из них в скором времени должен был жениться на Маргарите Монвуазен, родной дочери гадалки. Они явятся к прекрасной Анжелике под видом торговцев и предложат ей роскошные ткани, а также перчатки из Гренобля – необыкновенно изящные и, само собой разумеется, отравленные…

Итак, все было продумано наилучшим образом: мадам де Монтеспан избавится одновременно и от соперницы, и от неверного возлюбленного. Когда мстительная фаворитка покидала дом в квартале Вильнёв-сюр-Гравуа, на ее прекрасных губах вновь блистала улыбка.

Но эта улыбка очень скоро сменилась гримасой ужаса, ибо через несколько дней, а именно 12 марта, колдунью арестовали по приказу начальника полиции Ла Рейни в тот самый момент, когда она выходила из церкви. Надо сказать, Вуазен была очень набожной и всегда крестила младенцев прежде, чем перерезать им горло! В аресте колдуньи не было ничего случайного: Вигурё и Бос, уже два месяца томившиеся в тюрьме, решили наконец дать показания в надежде облегчить свою участь.

И показания эти оказались столь подробными, что по городу прокатилась волна арестов. 11 февраля была взята под стражу мадам де Пулайон – первая из числа знатных дам, замешанных в Деле Отравителей. Ее любовником был некий маркиз де ла Ривьер, который в действительности являлся незаконнорожденным сыном аббата де ла Ривьера. Этот красивый, но развращенный до мозга костей юнец довел мадам де Пулайон до полного разорения: ради него она продавала фамильное серебро и даже собственные платья, поскольку старый супруг бдительно охранял свои сундуки и отнюдь не желал содержать ее расточительного любовника. Оказавшись в безнадежной ситуации, молодая женщина обратилась за помощью к Мари Бос, и та вручила ей отравленную рубашку, предназначенную для скупого мужа. Для пущей надежности следовало добавить ему в пищу несколько порошков, однако служанка, которой была поручена эта работа, в последнюю минуту перепугалась и выкинула все дары колдуньи в окошко. Мадам де Пулайон не отступилась от своего намерения и решила нанять убийц… но те предпочли раскрыть глаза мужу. Г-н де Пулайон, проникшись вполне понятным раздражением, подал на жену жалобу как раз в тот самый момент, когда о ней заговорила Мари Бос. Арест мадам де Пулайон имел важные последствия. По сходному обвинению маркиза де Бренвилье закончила свои дни на эшафоте, и можно было предполагать, что в ходе расследования, предпринятого Ла Рейни и его верным Дегре, всплывут имена других знатных дам. Дело Отравителей приобретало такой масштаб, что власти встревожились.