Верь мне - Елена Тодорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
User023695: Владимир Всеволодович тоже будет там. А также Игнатий Алексеевич.
Или все же могут?
Не знаю, что это за гормоны, но после этого сообщения по моим венам будто чистая неразбавленная ярость несется.
С некоторым усилием сглатываю, облизываю губы и, наконец, свирепо их закусив, в бессильном гневе трескаю ладонями по столу.
Александр Георгиев: Во сколько мне нужно быть на пустыре?
User023695: Как только стемнеет.
Я предупреждаю Градского и Полторацкого. Они меняют план задержания, прекрасно понимая: то, что случится сегодня, тоже может повлиять на ход дела.
Но я должен ехать первым.
У меня нет своей личной охраны, которой бы я мог доверять, и сейчас я впервые задумываюсь, что стоило, блядь, ею обзавестись. Сука, да хотя бы для статуса! Кто на терки ездит в одиночку? Правильно: никто. Это просто несолидно.
Но в этом плане меня и выручает морской владыка. Присылает целый караван.
Мы уже готовимся выезжать, когда на парковке появляется Тоха.
– Сука, ты, как всегда, вовремя, – не могу не отметить. – Кто тебе, мать твою, сливает?
– Сам отслеживаю. У меня большой радар, – легкомысленно ухмыляется. Да я, честно признаться, сам на расслабоне. Волнения нет. Полный штиль. – Погнали?
Потому, когда Тоха это подбивает, не открещиваюсь.
А вот уже на самом пустыре, пока стоим там, облепленные с головы до ног мокрым снегом и обдуваемые всеми ветрами мира, появляются первые зачатки тревоги.
Я ее, конечно же, игнорирую.
Курю и представляю момент триумфа, к которому адски целенаправленно, крайне терпеливо и выверенно методично продвигался на протяжении полугода. Думаю о том, что увижу на дьявольской роже Машталера и на чертовой физиономии своего собственного отца. Фантазирую, как положим сегодня их всех мордами в землю.
А на деле выходит так, что опрокидывают меня.
Как это получается?
Когда подъезжают десятками тачки, у меня впервые мелькает опасение: не справимся. Но я все же гоню его на хрен, сохраняя хладнокровие, как внешне, так и внутренне. И когда из машины выводят зареванную Владу, меня это, естественно, не задевает никак. Жалости к ней нет. Просто по совести не могу позволить, чтобы этой змее отрубили голову. Вот и вся мотивация.
А вот дальше…
Переглядываясь с Тохой, не прекращаю курить, пока этот гребаный никотин не стынет у меня в груди, резко превращаясь в живое пламя.
Ее здесь быть не должно! Но она есть.
Медленно шагая, с каким-то абсолютно отрешенным видом Соня проходит сквозь толпу выстроившихся перед нами амбалов. Останавливается, поднимает взгляд… Я понимаю, что мне бы лучше в этот момент увести свой. Сердце и так, лишь только увидел Богданову, понеслось на запредельной скорости. При зрительном контакте порвет, однозначно.
Хладнокровие плавится. Температура тела стремительно растет. Мышцы простреливают судороги.
Наши взгляды скрещиваются. И мне в грудь будто сотни молний влетают.
Одно лишь ее присутствие здесь делает меня слабым. В тот момент, когда нас окружает стая беспринципного зверья, я не могу сконцентрироваться и дать бой этой проклятой войне.
– Какого хрена? – хрипом озвучивает мои мысли Тоха.
– Саша… – все, что выдыхает Соня, прежде чем ее толкает и с диким смехом прижимает к себе человек в маске.
Сегодня на нем, конечно, не гидрокостюм. Обычная «тройка», сверху пальто… Но на голове эта искореженная уродская заслонка.
Шагаю к ним без раздумий. Только добраться не позволяют. Тоха перекрывает рукой путь как шлагбаум, когда твари направляют со всех сторон на Соню пистолеты. «Маска» приставляет ствол прямо к ее виску.
– Чего ты хочешь? – выдаю якобы ровно.
Готов торговаться. Готов на любые условия. Готов отдать все.
Но этот черт дает ответ, после которого мне нечего предлагать.
– О, ничего особенного… Просто грохнуть вас всех!
Срывает маску. Я на автомате прослеживаю ее полет, пока она не приземляется в грязную снежную жижу. А потом возвращаю взгляд и узнаю того самого бывшего наемника, семью которого хотели порешить в Карпатах, и который, чтобы устроить близких под защиту следствия, продавал мне часть компромата на Машталера.
– Это он… Он… Один из них… – шелестит Соня, узнавая, как я полагаю, голос того, кто уже держал ее когда-то у края жизни.
Я стискиваю челюсти, сжимаю кулаки и с гребаной невозмутимостью смотрю на то, как она отключается и обмякает в руках этой твари.
В этот самый момент на пустыре появляется еще с десяток темных машин.
– Пиздец, мокруха раскручивается, – выдыхает Тоха.
И я, блядь, полностью с этим согласен.
41
Настоящий поцелуй смерти, убивающий сразу двух человек.
© Соня Богданова
Прихожу в себя, ощущая чей-то тяжелый взгляд. Ни поднять веки, ни пошевелиться не могу – словно парализованная, лишь сознание работает. Все, что в нем происходит, осуществляется лихорадочно и хаотично. Остро выделяется панический страх. Очевидно, он и держит меня какое-то время в оцепенении.
Я не хочу просыпаться. Я не хочу сталкиваться с этой ужасной реальностью. Я не хочу с ней сражаться.
Но у меня нет выбора.
Когда все системы организма пробуждаются, я попросту неспособна сохранять неподвижность. Дернувшись, резко распахиваю глаза. Под аккомпанемент своего громкого срывающегося дыхания сталкиваюсь взглядом с сидящей неподалеку от меня Владой. Выглядит она ужасно – дрожащее существо без верхней одежды, в платье не по погоде, с колтуном на голове и залитом косметикой лицом. Но это сейчас не радует. Лишь сильнее пугает.
Сажусь и сразу оглядываюсь, понимая, что находимся мы на каком-то складе. Совсем как тогда… В порту… И этот человек тоже где-то рядом… Только декорациями сейчас служат не коробки и ящики, а аккуратные горы мешков с мукой или какой-то подобной продукцией. Их белизна слепит глаза. Приходится моргать и прилагать усилия, чтобы сконцентрироваться.
– Где Саша? – давлю шепотом, ощущая, как остро эти слова продирают горло. Аж слезы на глазах выступают, так больно. А еще тут дико холодно. Не только Машталер трясется. Я тоже. – Влада! – окликаю ее громче в попытках добиться реакции. Когда удается перехватить расфокусированный взгляд, повторяю вопрос: – Где Георгиев?
И тут она словно слетает с катушек. Заорав как бешеная, бросается на меня. Повалив на землю, дерет мне по лицу ногтями. С трудом перехватываю ее руки, но оттолкнуть от себя не хватает сил.
– Не смей со мной разговаривать, дрянь! – орет Машталер истерично. – Это
