Поход клюнутого - Сергей Чичин

Откуда-то сверху, из непроглядной тьмы под настилом, бесшумно развернулась огромная когтистая лапа, безошибочно нацелившись подцепить когтем подношение. Бинго же, не будь плох, в мешок со всей дури вцепился, как клещ, запустил туда рожу и вгрызся, распространяя насыщенный запах имбиря и ванили.

— Ты чего?! — взвыл Торгрим в отчаянии.

— Пряники же! — прочавкал Бинго и, отпустив одной рукой мешок, отпихнул ею троллиную лапу, силящуюся утащить под настил добычу вкупе с нежданным довеском. — Есть предел моему терпению! Не отдам целый мешок пряников вражескому чучелу!

— Отдай мешок, дурак! — завопил от руля и капитан. — Отдай, я тебе другой куплю!

— Тогда у меня два будет! Пусти пряники, побирушка! Работу найди, на диету сядь!

Тролль приложил усилие, Бинго тоже не оплошал, и в итоге могучая троллиная грабля утянулась в темень, уволакивая лопнувший по шву мешок, а неудержимо посыпавшиеся пряники щедро усыпали палубу.

— Да ты совсем с ума спятил! — Торгрим метнулся к шлепнувшемуся среди пряников Бингхаму и от души его вздернул за воротник. — Всех под монастырь подведешь!

— У тебя свои принципы, у меня свои! — Бинго возмущенно отпихнулся. — Я не веду дел с гномами, не делюсь пряниками и не играю на балалайке… последним готов поступиться, не по своей воле такой рестрикт заимел.

У Бингхама была наготове душещипательная история о том, как его попытки развить музыкальное дарование были сурово притиснуты в целях национальной безопасности, но рассказать ее он не успел. Корабль неспешно проволокся под мостом, едва не зацепившись мачтой, и капитан успел даже перевести дух, когда обиженный в лучших чувствах тролль вылетел из-под моста и длинным прыжком настиг уходящий тендер. Огромная туша тяжело приземлилась на корму, с сухим хрустом проломила палубу и заставила взлететь все, что к ней не было привязано, включая лошадей. Торгрим в полете успел, по своему обыкновению, съездить Бинго первым, что пришлось под руку — пряником. Бинго же успел извернуться и этот пряник цапнуть зубами. Когда пришло время падать, дварф опытно приземлился на ноги, а гоблин не преминул угодить точно в бочку, из которой уже торчал его меч, и в ней застрять по пояс. Тролль же неспешно выдрался из пролома в палубе, небрежным взмахом лапы смел капитана с руля и выдвинулся к центру палубы, поскрипывая когтями длиной в руку.

Бинго, как уже сказано, немало повидал троллей, но такой громадины ему доселе не попадалось. Даже не разогнувшись в полный рост, повелитель моста возвышался над рослым гоблином на добрых две головы, а в плечах был шире раза в три, отчего походил скорее на гору, обросшую седым лишаем с подножия до вершины. Корявая троллиная морда, словно покрытая толстенной корой, никаких эмоций не отражала, а глаз и видно не было из-под вспученных надбровных дуг, но что-то такое было в неспешной поступи колосса, что заставило матросов, не задерживаясь, посыпаться за борт. Не успел хозяйственный дварф и ахнуть, как за ними последовали обе обозные коняшки; только преисполненный воинской доблести Рансер остался стоять как вкопанный, а пони метнулся в одну сторону, в другую, скакнул на борт, но одолеть его так и не сумел и панически заржал в уголочке.

— Вот чудо чудное, теперь мы и команду потеряли, — простонал Торгрим. — Куда хоть это страшилище бить, чтоб наповал? О такую башку топор не поломать бы.

— Да погоди ты бить. — Бинго подергался, застряв в бочке, но на морду тролля смотрел неотрывно, словно вспоминая что-то. — Эй, ты! Что-то знакома мне твоя рожа! Ты, часом, не родственник Угышыхыбубуху?

Свершилось, как обычно в Бингхамовом присутствии, невероятное — тролль остановился, и стригущие его движения когтями чуть замедлились.

— Соображай скорее, старина, у нас дела срочные, — раздраженно потребовал Бинго, оперся руками о края бочки и, от них отжавшись, высвободил ноги. — Очень у тебя уши знакомые, прямо как у него.

— Пятиюродный… внук… — Таким голосом могла бы шелестеть, к примеру, дубовая роща, или из тенистой расщелины в горном кряже он мог бы доноситься, до икотки пугая ко всему привычных скалолазных охотников.

— Ты ему или он тебе?

— Какая тебе разница? — прошипел Торгрим, лихорадочно соображая, не делает ли семейное знакомство Бингхама с троллем союзниками, потому что если делает, то лучше будет удержаться от очередной порции поучительных побоев.

— Терпение, только терпение.

— Он… мне…

— Ага. Пятиюродный внук… тогда ты, выходит… — Бинго растопырил пальцы и принялся их загибать. — Двое сбоку, луна в средней фазе, мешок песка и семеро неспящих… стало быть, ты Гультапранидоспонд?

Тролль остановился совсем, завалил голову на плечо и уставился на знатока генеалогии, ни единым мускулом не выдавая чувств, но Торгрима уже и то впечатлило донельзя, что эту громаду удалось притормозить без применения стенобитных орудий.

— Нет… он… мой… брат…

— Старший или младший?

— На… меня… смотри… как… думаешь…

— Я никак не думаю, у меня дварф для этого. Твое мнение, борода?

— По мне, так он всему миру дедушка.

— Да, но что это значит?

— Что он старший, дубина.

— Ну, допустим. Как тогда его зовут?

— Я-то откуда знаю?! Единственный тролль, которого я доселе встречал, околачивал ульи на пасеке, а потом от пчел в лес бегал, причитая по-свойски, да и тот не представился.

— От пчел бегает Гых, сын Уйи и Барматрухочипугрофеля.

— Зачем?.. — стылым туманом дохнул древний тролль.

— Забавляется так. Он дурной уродился, еще и мяту нюхал. Но ладно, не о нем речь, а кто там старший брат у этого… не-не, погоди, постой, ты что же — легендарный Ы-уа?!

На сей раз даже резная троллиная морда слегка дрогнула.

— Знаешь… меня…

— Да кто ж тебя не знает! — Бинго заломил колпак на затылок, словно бы в растерянности. — Вот только никак не ожидал тебя тут встретить, да еще при таких делах — пряники рвать из рук у корабельщиков.

— На… себя… гляди…

— Вот именно, — поддержал тролля Торгрим и секирой о палубу бухнул. — У старика хоть седина на ушах висит, ему это вроде заслуженной пенсии, а ты, жлоб, по какому праву на чужие пряники лапу налагаешь?!

— Верно… речешь… маломерок…

— Так я как есть безымянный олух, а это Ы-уа, который, если не врут кощунники, еще самого Амбала застал, а после совершил столько героических подвигов, что почти с Ушкутом сравнялся! Он сокрушил цитадель безумного колдуна-графомана в Руонте!

— Было… ух… писака… зла не хватало…

— Он разбил своей палицей железные ворота, которыми гномы пытались закрыть Нейтральную Зону от подходящих северных армий!