Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спасибо, Семён Петрович, за сына. Надо будет ему потом
— Это ещё не всё?
— Нет, конечно же. Есть кое-что поинтереснее, Нику понравится. Но это сюрприз.
Илья хлопает меня по плечу, подмигивает и сам распахивает дверь. В доме тихо, только в холле тихонько работает телевизор. Никита спит, свесив руку с дивана, на удивление один. Я уж думал, что даже сейчас он не изменит себе и приволочёт кого-то домой — у него ни одна пьянка без новой пассии не обходится. Или без звонков старым.
— Какой же он мерзкий, — меня окатывает волной отвращения.
Я подхожу к дивану, стучу ногой по нижней планке, и Ник, бормоча что-то, открывает один глаз.
— О, кого я вижу, — скалится, неприятно кривя рот, всё ещё бухой. — Всеобщий любимчик, мечта любой барышни.
У него заплетается язык, речь невнятная. Противно, терпеть не могу пьяных.
Кое-как поднимается, шарит рукой по полу и поднимает бутылку вина. Хлопает пробка, Никита принюхивается, морщится и делает большой глоток. На столике смятая пачка сигарет, банка-пепельница и зажигалка.
— И правда, точно такая же зажигалка, — хмыкает Обухов и плюхается в одно из кресел, как зритель в кинотеатре себя ведёт, только попкорна не хватает.
Но я знаю, что внутри этого расслабленного дурачка кроется человек, готовый в любой момент ринуться и разнять нас с Никитой. Не собираюсь проливать кровь — знаю, если сорвусь и нарушу обещание, данное Ясе и Илье, не смогу остановиться. У меня много планов на будущее, и выкинуть несколько лет на тюрьму нет желания.
— Ник, а мы всё знаем, — дурачится Илья, принимая огонь на себя. — Ловко ты камеры расставил. Такой ракурс удачный, я аж залюбовался. Тебе бы в кинооператоры, в производители порно. Говорят, в Будапеште и Праге огромный рынок, езжай, тебе понравится.
Никита осоловело смотрит на Илью, медленно ресницами хлопает, что-то сказать пытается, но снова замолкает. В его состоянии нужно время, чтобы сформулировать мысль.
— Ты-то куда лезешь? — устало откидывается на спинку дивана, ладонями лицо растирает. — Что вообще ты понимаешь? Что вы вообще все понимаете?
И снова длинная пауза, кажущаяся вечностью. Но мне надоедает эта молчанка и я спрашиваю:
— Чего тебе не хватало, а? Яси? Это из-за неё?
— Яся, — криво усмехается и растирает ладонью лицо. Бутылка накреняется, из неё выливается вино прямо на брюки Никиты, но тот этого не замечает. Говорит: — Яся — хорошая девочка, такая чистая. Мне очень понравилась. Но куда мне до святого Демида Лаврова, да? До гордости универа, сына вузовского спонсора, капитана футбольной команды и просто отличника? Хоть вывернись из шкуры, а замечают всё равно только тебя.
И мне бы поверить Никите, что действительно она ему понравилась, что правда хотел себе, но я не дал, но не могу. Не верю, что этот кусок дерьма способен на что-то светлое. Способен любить. Тот, кто любит, никогда не опозорит так сильно девушку, которая ему дорога, которую хочет добиться.
— Тебе что, народной любви не хватает? Иди учиться на артиста, ещё не поздно, — я присаживаюсь на край журнального столика, тоскливо осматриваю гостиную, прокуренную и захламлённую последствиями возвращения пьяного Никиты домой.
Вон сброшены книги на пол, там валяется помятый журнал, пульт лежит у ножки дивана, а телевизор висит криво. Пахнет перегаром, табачным дымом и крепким одеколоном. Я иду в кухню, распахиваю окно, пытаюсь впустить хоть немного свежего воздуха.
— Я ненавижу тебя, Демид. Ненавижу, — Никита не орёт, он говорит это с угрожающим спокойствием. — Рожу твою видеть не могу.
— Так зачем мучил себя, смотрел?
Но Никита не слышит меня, он на своей волне. Удивительно трезвеет, из последних сил, и речь уже разборчивая, ясная:
— Яся ваша, она… скорее инструмент. Отличный повод тебе насолить. Я надеюсь, никто не поверил, что я прямо до одури в неё втрескался?
Он смеётся, и выглядит в этот момент жалким.
— Помнишь, Лавр, как ты возле столовки её зажимал?
В памяти появляется этот момент, и я действительно ничего не замечал, кроме Синеглазки, поверить не мог, что она опять в моей жизни появилась. Злился, бесился, варился в обиде и злобе, а главного не заметил.
— Ты был там?
— Ага, — усмехается. — Хотел подойти, но ты так увлёкся девчонкой, ничего вокруг не видел. А потом дело техники разузнать, кто такая. Дятел мне очень помог, накопал, где она жила, откуда приехала, где училась. Ну и я же не идиот, у меня память отличная. Вспомнил, кто такая — девочка с синими глазами, которой ты столько бредил.
Не знаю, каким трудом даются ему эти слова, но он всё-таки заканчивает мысль и устало закрывает глаза. Выдохся.
— У тебя план созрел? — подталкивает Илья мысль Никиты.
— И отличный. Закрутить с ней и мучить Лавра этим, бесить. Чтобы его драгоценная Синеглазка на глазах крутила с другим, другого полюбила и вечно перед глазами маячила, только…
— Только ничерта у тебя не вышло.
— Оказалось, у вас любовь-морковь, — смеётся, словно ничего глупее в жизни не слышал. — Что ты в ней, Лавр, нашёл? Она же скучная.
— Зато ты весёлый.
Хмель ещё гуляет в крови Никиты, делая его откровеннее, лишает тормозов. Ему нельзя пить, тогда он может любые секреты выдать врагу. И я этим бессовестно пользуюсь — мне нужно, чтобы он сам всё выболтал, дальше уже дело за малым.
— Камеры, конечно, уже лишними были, — сокрушается Илья, бросая на меня быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц. — Всё-таки девчонку жалко.
— Ну, она могла не выбирать Демида, — пожимает плечами. — Всего-то. Но было весело, такой сюрприз.
Он смеётся и снова делает большой глоток вина. На бледном лице пятна лихорадочного румянца. Как бы Никита не выпендривался, он нервничает, и это хорошо.
— А вообще, Лавр, меня от тебя тошнит, — выплёвывает, вытирая винные капли с губ и по новой заводит свою песню: — Все тебя любят, чуть ли не молятся. Звезда. А я что? Чем я хуже? Почему должен всё время в твоей тени быть? Знаешь, сколько девчонок со мной знакомились только для того, чтобы к тебе ближе быть? Куда не пойдёшь, кругом: «А почему Демида нет? А Лавр придёт? А можешь ему номерок передать?» Жаль, что тебя из команды не выперли, очень жаль.
— Ты бы проспался, идиот, — с сожалением в голосе замечает Илья и, кивнув своим мыслям, прячет телефон в карман. Я знаю, что делал Обухов всё это
