Великая Скифия - Виталий Полупуднев

Гориопиф пил много и оглядывался вокруг с нарастающей пьяной неприязнью, как бы готовясь бросить вызов сотрапезникам, оскорбить их обидными словами.

Молодой князь прошел прямо к Палаку и доложил о прибытии Борака.

– Знаю об этом, – с пренебрежением отозвался царь, – садись и пей. Тут много накопилось невыпитого тобою!

Фарзой удержался от вопроса, поглядел вопросительно на Раданфира, но тот ничего не сказал ему своими смеющимися глазами.

Марсак налил чашу вина и протянул своему воспитаннику. Шепнул при этом:

– Гневается царь на агара, а ты, сын мой, проверь, хорошо ли меч выходит из ножен. Видишь, враг твой сидит, и на лице у него ложь и предательство.

Фарзой поглядел на Гориопифа и поразился тому гадкому выражению, с которым тот пучил на него свои пьяные глаза. Кровь у него вскипела, рука сама потянулась к рукоятке меча. Скажи сейчас Гориопиф одно обидное слово – и драка была бы неизбежна.

Несколько раз вновь наполнялись чаши вином, пока Палак не вспомнил об агарском князе Бораке. Наконец махнул рукой:

– Пусть войдет прибывший!

Как ни были пьяны пирующие, но все услышали этот приказ и уставились глазами на входящего агара.

Высокий, видный Борак выглядел настоящим гордым племенным вождем-воеводой, поражал своей осанкой и открытым благородным взглядом. Спокойно и неторопливо вошел он в зал и направил орлиный взгляд прямо в сторону царя. Также не спеша отвязал от пояса меч и, взяв его за ножны, протянул к ногам Палака.

– Великий и славный царь сколотов! Агарские роды пришли к тебе с покорностью и просят взять их под свою высокую руку, просят дать им место для пастьбы скота и готовы выполнить волю твою во всем, что найдешь нужным!

С этими словами он положил меч у ног Палака, но сам на колени не упал, а только поклонился, коснувшись пола пальцами правой руки.

Все замолчали. Лимнак опустил свою кифару.

– Разреши, великий царь, войти моим родовым старейшинам и внести наши подарки тебе!

Некоторые из князей сдержанно зашумели, недовольные тем, что агар хочет ввести на княжеский пир каких-то старейшин.

– Разрешаю, – ответил царь.

Старики с белыми бородами и храбрейшие богатыри агарских родов вошли дружной толпой, все в алых кафтанах, подтянутые и по-молодецки ловкие. Они поклонились Палаку в пояс и стали передавать из рук в руки подарки.

Скоро у ног царя образовалась целая куча дорогого оружия, серебряной посуды, расшитых узорами покрывал, ожерелий, поясов, сверкающих камнями.

Подарки были очень хороши и сказочно богаты. Все поняли, что агары не бедные родственники. Их решительный и воинственный вид, хорошо подогнанное вооружение говорили о привычке применять меч в защиту своей чести и достояния.

Если кто думал, что агары прибудут к Палаку полуголые и голодные, ограбленные аланами и приниженные роксоланами, теперь убедился в ином. Агарские роды пришли в Скифию полные сил, богатые скотом и готовые защитить себя от кого бы то ни было.

– Почему не все роды агарские перешли ко мне, князь? – спросил царь. – Или им нравится жить под роксоланским ярмом?

– Не иначе как скоро все откочуют, – ответил с поклоном Борак, – а пока остаются дома. Уж очень хороши и привольны места наши. Многие не хотят расставаться с родными степями. Надеются отстоять свои кочевья от аланского напора.

– А как думаешь, отстоят?

– Думаю, что не смогут, сильны аланские племена!.. Разве ты поможешь!

Царь задумался. Его раздражение против Борака улеглось. Агар был прямодушен, почтителен, хотя и не терял своего достоинства. Мелькнула мысль, что если Борак по-настоящему будет предан ему, то агарскую массу можно будет использовать против кичливых князей в качестве противовеса.

– Хорошо!.. Дела потом, а сейчас садись. Эй, люди, налейте чары!

Старейшины следили за своим князем, ожидая, что он им скажет. Тот сделал знак бровями. Агары поняли и остались на ногах, только поклонились низко.

– Сядем мы, куда укажет твоя царственность! – чинно ответил он царю.

– Ты садись с князьями, – показал рукой царь, – а все старейшины пусть сядут по левую руку, с богатырями!

Борак сделал шаг вперед и очутился между Гориопифом и Мираком.

Гориопиф тяжело поднялся, лилово-красный. Он сильно опьянел, и вся его чванливая спесь выперла наружу.

– Что? – спросил он, обводя всех мутными глазами. – Что это? Я, князь Гориопиф, потомок Колаксая, должен сидеть рядом с агаром? Нет! Агары всегда были пастухами у сайев, а теперь лезут за царскую трапезу?.. Прочь, или я нагайкой прогоню тебя туда, где тебе место!

– Ха-ха-ха! – захохотал Мирак. – Вот это правда! Царь Палак, видно, забыл, что агары в прошлом были рабами царских сколотов!.. И хочет, чтобы его князья пили со своими рабами из одной чаши?..

– Агары пришли к царю Палаку сами, как дети к отцу! – совершенно спокойно ответил Борак. – Мы никогда не были чьими-то рабами и не будем ими! А нагайку убери, князь, за удар нагайкой ты ответишь, как за удар мечом! Но не хотелось бы омрачать первую встречу нашу с братьями сайями пьяной дракой, да еще перед светлым ликом царя!

Агарские воеводы стояли плотной толпой и мрачно хмурились, видимо подавленные происшедшим. Однако старались сохранять выдержку по примеру своего князя.

– Князь Гориопиф пьян! – заключил Палак, сжимая кулаки.

Гнев душил его. Но назавтра предполагался поход на Херсонес, и разогнать князей было не в его планах. Хлопнув в ладоши, он объявил конец пиру.

– Всему есть мера, – сказал он, – а хмельная голова хорошего не придумает. Мои князья как выпьют, так и начинают величаться и мечами звенеть. Иди, Борак, со своими людьми, устраивайся. Завтра будем выступать в поход! Готовьте все свои рати!

Пирующие зашумели, зашевелились. Ахансак таращил свои маленькие осоловевшие глаза на Мирака и, видимо, еле сдерживался, чтобы не ввязаться с ним в драку. Мирак продолжал куражиться, говорил что-то обидное об агарах, те услышали и возмущенно зароптали. Гориопиф, поддерживаемый друзьями, направился к выходу, не поклонившись царю.

Раданфир шепнул Фарзою:

– Царь хочет, чтобы ты проводил Борака до его лагеря и обошелся с ним как подобает.

Агары уже садились на коней. Марсак подвел жеребца Фарзою. Откуда-то появились двое конных. Это были Сириец и Пифодор, оба вооруженные мечами.

– А вы куда? – спросил их удивленный князь.

– Поедем с тобою, – ответил Марсак, – не пристало знатному князю ездить одному, без телохранителей!

К поясу Марсака была привешена секира, оружие, страшное в руках старого богатыря. Фарзой недовольно сморщился, но возражать не стал. Поравнявшись с Бораком, сказал ему:

– Позволь, князь, быть твоим спутником до лагеря!

– Спасибо, – отозвался тот, – рад такому спутнику!

На лице агара не было заметно ничего, кроме благожелательности и полного спокойствия. «Этого не так просто обидеть», – подумал Фарзой. Выдержка агарского предводителя ему нравилась.

– Плохо попадать на пир в конце его, – заметил он, желая смягчить впечатление от происшедшего, – трезвый с пьяным никогда не договорится.

– Пьяному многое прощается, – отозвался Борак.

Они выехали из города и погнали коней крупной рысью. Спустились в балку, где журчал ручей, далее проехали к лагерю агаров пастушьими тропами. Вперед поскакал один из воинов Борака.

– Эй, кто там? – послышался грозный окрик. Из вечерних сумерек вынырнула конная фигура с копьем наперевес.

– Свои, князь Борак!..

Лагерь хорошо охранялся, что тоже не ускользнуло от внимания Фарзоя. Чувствовалось, что агары держатся настороже. Миновали ряд телег, поставленных по-походному, и подъехали к знакомому шатру. Почему-то Фарзой испытал волнение. Вспомнился поцелуй темноглазой жены Борака, ее мягкие плечи.

На небе вспыхнули звезды. С севера потянуло холодом. Из соседнего шатра послышались звуки волынки. Ветер доносил вместе с дымом костров запах жареного. Агарский лагерь показался скифскому князю образцом того, каким должен быть скифский кочевой поселок. От него веяло зажиточностью, уравновешенной, устоявшейся жизнью. «Видимо, там, на Агаре, им жилось неплохо, – рассудил князь, – но допекли их аланские набеги и наскучило кланяться рябому роксоланскому царю. Вот и потянулись к «единоверному и единоязычному» царю, делить с ним его тревожную судьбу, вместе с ним бороться с многочисленными врагами».

И стало очень досадно на спесивых сколотских сатрапов, не понимающих, что давно прошло время, когда сайи считались лучшими из скифов и могли скифов-земледельцев и скифов-номадов считать своими вечными данниками, даже рабами.

Теперь настало время заключения союзов с этими братскими племенами во имя общесколотских интересов и независимости Скифии. Но понимают ли это Гориопиф или Мирак?.. Едва ли.