Алатырь-камень - Валерий Елманов

Так Константин и не успел расспросить его как следует.

А может, оно и к лучшему – чего душу попусту травить?..

…И пришед вои от хана Бату, исчадия диаволова, с умыслами тайными на Переяславль-Залесский, желаша схватити царя Константина, кой о ту пору бысть тамо, и вышед царь с ими ратиться. И изнемог он в сече той, но патриарх Мефодий яко на крыльях воспариша над полем бранным и учаша обличати их деянья мерзки, и убояшися поганыя слов онаго святого старца и бежаша кто куда не глядючи.

Из жития самодержца Константина, писанного Софронием РязанскимИздание Российской академии наук. СПб., 1805

Что же произошло под Переяславлем-Залесским незадолго до выступления полчищ Бату? Если отмести в сторону полуфантастическую версию белгородского ученого В. Н. Мездрика, связанную с неким мистическим артефактом, которую почему-то поддержал санкт-петербургский академик Ю. А. Потапов, то напрашивается единственное объяснение случившегося.

Кстати, подобное уже имело место в огромной державе хорезмшахов, куда незадолго до войны прибыл торговый монгольский караван. Он точно так же был задержан по подозрению в шпионаже, после чего товар был изъят, а купцы перебиты.

Думается, что и здесь все прошло по тому же сценарию. Насколько были виноваты купцы или те, кто маскировался под них, за отсутствием данных судить не нам, а царю Константину. Не исключаю, что это было сознательной провокацией монголов, чтобы получить повод к началу боевых действий.

В поддержку моей версии свидетельствует и тот факт, упомянутый в летописях, что монгольские купцы оказали столь серьезное сопротивление дружинникам государя, что в конфликт пришлось вмешиваться самому патриарху, поднявшему горожан на наглых шпионов.

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.Т. 3, с. 246. СПб., 1830

Эпилог, похожий на… Пролог.

Эта дорожка не была выстроена людскими руками. Сама Зимушка – статная богиня-гордячка – наметила ее контуры, дыхнув на речную гладь. А уж идущий следом дедушка Морозко – бойкий неугомонный старичок, угадав пожелание повелительницы, укрепил ее как следует, чтоб ни конному, ни пешему опаски не было. Нет на ней ни рытвин, ни ям. Шагай – не хочу.

Правда, кое-где он немного перестарался. Ну чего уж было так тщательно полировать? Не зеркало ведь. Вот копыта у коней и разъезжаются. Впрочем, умная лошадка хоть и ходко идет, а стеречься умеет, ступает с опаской.

Три всадника по реке движутся. Поводья опущены – значит, не торопятся. Переговариваются тоже неспешно – впереди путь долог, успеют наговориться.

За ними следом – множество. Считать начнешь – непременно собьешься. Ясно только, что не одна сотня и не две, а многим больше.

Между всадниками спереди и теми, что сзади, – саженей двадцать пустого места. Догнать никто не пытается. Разве что изредка кто-то один подскачет, но и то ненадолго. Едва распоряжение получит, как тут же назад отступает или еще куда мчит.

– И все-таки не твое это дело, владыка, – произнес лениво средний всадник в алом корзне.

Видно было, что он уже устал убеждать, а если и пытается сделать это в очередной раз, так больше по привычке и надеясь больше на чудо.

– О том давай лучше помолчим, государь, – степенно ответил правый всадник, облаченный в монашескую рясу.

– А ты что молчишь, Слав? Скажи ему хоть что-нибудь.

– А чего я лезть буду, – отозвался левый всадник. – Ты – власть светская, владыка Мефодий – духовная, а как говорила моя мамочка Клавдия Гавриловна, когда паны дерутся, то у холопов чубы трещат. Я же свой поберечь хочу – он мне очень по нутру. И вообще – мое дело команду выслушать, ответить «есть» и выполнить.

– Вот и скрутил бы его, да назад отправил, – послышалась рекомендация среднего всадника.

– Еще хуже будет. Так он хоть при нас, значит, какой-никакой присмотр, а обеспечен. А представь, что будет, если мы его оставим на часок? Он же такой фортель выкинет, что хоть стой, хоть падай.

– И то верно, – с тяжким вздохом произнес средний и умоляюще: – Ну ты хоть бы в возок сел, владыка. Негоже патриарху на коне скакать. Знаешь, как у тебя к вечеру задница заболит?

– Седалище, – строго поправил всадник в рясе. – Это у боярина какого, воеводы, да даже и у царя задницы. А у меня – седалище. А что до болей, то для того и еду, что жажду выяснить – каково воину приходится, когда он целый день в седле должен провести.

– Да что ты с ним разговариваешь, – чуть ли не зевая, вновь вступил в разговор третий всадник. – Ему теперь после полета на воздушном шаре с красной рожей все гоже. Я только удивляюсь, как он на войну на шаре не полетел? Или ты, владыка, испугался, что ветер не в ту сторону подует?

– О том помолчим, – уклонился от ответа патриарх и посоветовал: – Чем о почтенное духовное лицо языки точить, ты бы, государь, лучше Михайлом Юрьичем занялся.

– Чего?! – опешил от неожиданности Константин. – Каким это Михайлом Юрьичем?! Уж не хочешь ли ты сказать, владыка, что…

– Именно это и хочу я тебе поведать, – перебил его патриарх. – А каким – думаю, что можно не вопрошать, ибо он у нас один такой, и, обернувшись назад, скомандовал: – Михайло Юрьич! А поди-тко сюда. Государь тебя видеть желает.

Не сразу, а спустя минуту, а то и две из большой толпы всадников робко выехал один и стал робко сближаться с троицей, едущей впереди. Константин оглянулся и тут же напустился на патриарха с упреками:

– Выходит, ты знал, владыка, и ничего мне не сказал? Ну как же тебе после этого не стыдно?

– Ничуть, – невозмутимо ответил патриарх. – А не сказал потому, что мы оба гонимы тобой, аки Христос нечестивым Савлом. Помнишь ли, как там в писании сказано?

Но вместо Константина нужное место неожиданно процитировал, хотя и перефразировав, подъехавший к троице всадник.

– Костя, Костя, – негромко произнес он жалобным голосом. – Почто ты меня гонишь?

– О-о-о, – одобрительно кивнул головой Вячеслав. – Деяние апостолов в лицах. – И уверенно предсказал: – Теперь нам совсем весело ехать будет.

– Будете кощунствовать, на обоих в лесу епитимию наложу и до утра молитвы читать заставлю, – добродушно пригрозил владыка Мефодий.

– Это как в старину? А где горох возьмем? Я без гороха несогласный, – заявил Вячеслав.

– А ты не юродствуй. Подумаешь, горох. И без него обойдемся. Я тебе его шишками заменю. Еще хуже будет, – нашелся патриарх.

– А ты, как я посмотрю, совсем не удивлен его появлением, Слава. С чего бы такое поразительное хладнокровие? У меня на сей счет возникают кое-какие догадки, – заметил Константин.

– Да потому, что он тоже меня понял и с самого начала знал, что я все равно поеду, – спокойно пояснил Минька. – К тому же вы и сами успели убедиться, что наводчик из меня еще тот. Мне просто вас жалко стало. Ну где вы лучше-то найдете?

– Значит, и ты, Брут?! – патетически возопил Константин. – Вот вам и пожалуйста. Не успела династия процарствовать каких-то жалких девятнадцать лет, как против нее учинен первый заговор. И кем?! Можно сказать, ближайшими сподвижниками, желающими коварно лишить государя лучшей головы всей Руси. Ну и кому мне после этого на вас жаловаться?

– А я вот чего подумал, царь-батюшка, – спокойно ответил воевода. – Это ж как здорово у нас под Переяславлем получилось. И ведь главное, не абы как, а по старшинству. Вначале младшенький наш как застрельщик выступил.

– Скорее как наводчик, – поправил Константин.

– Ну, пусть так, – миролюбиво согласился с возражением Вячеслав и продолжил дальше: – Потом, стало быть, я, как положено генералиссимусу, со своими арбалетами подключился. Далее царь-государь общее руководство на себя взял, ну а в довершение ко всему мы имели счастье лицезреть легендарный полет владыки Мефодия с красной мордой на воздушном шаре. – И, услышав предупредительное покряхтывание патриарха, тут же уточнил: – Я имею в виду красную морду, которая была изображена на воздушном шаре, так что про стояние на шишках мне напоминать не надо. А если совсем серьезно, то как же здорово у нас вышло-то, квартетом.

– Два вопроса, – вмешался Константин. – Во-первых, не ты ли еще сильнее меня хотел вернуть нашего Михал Юрьича обратно в Переяславль, когда увидел его у синь-камня?

– Я, – честно сознался Вячеслав. – Но у меня имелась весьма веская причина. Помнишь, я тебе говорил, что перед дракой всегда в ушах либо Высоцкий, либо Трофим звучат, а ты еще спросил – есть ли разница.

– А при чем тут…

– При том, – оборвал воевода. – Я тогда тебе говорить не стал. Просто когда Трофим в голове, то у меня обязательно друг погибал. Ну, или тяжелое ранение как минимум. Вот я сразу и рассудил, что сам-то как-нибудь выкручусь, ты тоже худо-бедно, но мечом и прочим махать научился. Не супермен, но сойдет. Значит, у кого больше всего шансов было головы лишиться, причем в буквальном смысле этого слова? Правильно, у двух наших гражданских товарищей. Ну, один в городе остался. За него я спокоен. Второй вроде бы тоже. И вдруг он появляется, нежданно-негаданно, как чертик из табакерки.