Высота смертников - Сергей Михеенков

— Перегрел, — сказал он и швырнул на кожух горсть снега. — Пахнет, как в кузнице…

Подошел лейтенант Гридякин.

— Что там?

— Снайпер в сарае засел.

— Думаете, вы в него попали?

— Попасть, может, и не попали, — сказал Чинко, — но напугали. Он теперь отсюда уйдет. Он понял, что и за ним охота началась.

— Как думаешь, — спросил Гридякин, — почему они молчат? Хреновая какая-то тишина.

— Скоро узнаем.

Воронцов позвал к себе командира отделения противотанковых ружей. Худощавый сутулый сержант с раскосыми карими глазами степняка доложил, что расчеты расположились углом вперед, что запасные позиции тоже отрыты и замаскированы. Фамилию командира отделения бронебойщиков Воронцов никак не мог запомнить. Запомнил имя.

— Карим, как вы думаете, если они пустят танки, откуда надо ждать атаки?

— Танка нада маневр, — с сильным акцентом ответил Карим. — Сюда болото, сюда болото. Там — дорога. Оттуда ждем, товарищ младший лейтенант.

— Хорошо. Один человек пусть ведет постоянное наблюдение. Остальным — отдыхать.

— Есть, товарищ младший лейтенант. — Карим махнул ладонью у обреза каски и пошел по ходу сообщения к позициям ПТР.

Две бронебойки были расположены в глубине траншеи, третья — непосредственно в одной из стрелковых ячеек.

Во второй половине дня началась стрельба на флангах. Немцы, казалось, забыли о прорвавшейся роте, оседлавшей одну из высот. Они сосредоточили огонь своих орудий и минометов на скатах справа и слева от штрафников. Несколько раз там слышалось: «Ра-а-а!» Но все тонуло в сплошном гуле взрывов и пулеметном грохоте. Девятка пикировщиков пронеслась над деревьями. Самолеты сделали вираж, набрали высоту и начали почти отвесно пикировать на скаты. Разгрузившись, «лаптежники» улетели. Внизу все трещало и горело. Дым и копоть сносило в лес.

— Вот и вся атака наших батальонов, — сказал спокойным голосом сержант Чинко и осторожно спросил: — Товарищ лейтенант, как вы думаете, приказа на отход не будет?

— Не будет, Чинко.

Сержант докурил немецкую сигарету, уронил колечко окурка между колен и сказал:

— Я тоже так думаю. Но вы не сомневайтесь. Никто из наших, товарищ младший лейтенант, второй раз в плен не пойдет.

— А я и не сомневаюсь. Пойдем-ка проверим позиции пулеметных расчетов, сержант.

Пошли на левый фланг. Пулеметчики сидели на дне просторного окопа. «Максим» без щитка стоял внизу, прикрытый трофейной плащ-палаткой. Пулеметчики, развязав один из принесенных с собой вещмешков, набивали брезентовые ленты патронами.

— Где запасная? — спросил Воронцов первого номера.

— Там, товарищ младший лейтенант, — вскочил боец. — В двадцати шагах отсюда. Глубже и немного левее.

— Хода сообщения туда, конечно же, нет.

— Да где ж тут его откопаешь, товарищ младший лейтенант. Они уже сейчас пойдут.

Все бойцы были уверены, что немецкая контратака начнется с минуты на минуту.

— Следите вон за тем отрезком дороги. Это — ваш сектор. Стрелять — только во фланг. Фронт — не ваше дело. Только в крайнем случае. Если подойдут на бросок гранаты.

— Если подойдут на бросок гранаты, то стрелять уже поздно, — сказал первый номер. — Тогда надо будет на запасную уматывать.

Народ во взвод подобрался бывалый. Что и говорить, взвод, который достался ему в начале офицерской карьеры, оказался хорошим взводом. Вот только истаивал он быстро. И задача оказалась непомерной.

Пошли дальше. Впереди Воронцов увидел пулеметчиков второго взвода. Соседи тоже устроились и отдыхали. Там, во втором взводе, уже не было сержанта Степки Смирнова. Потертое письмо его матери, которое Степан сохранил и в плену, и в роте Радовского, теперь лежало в полевой сумке Воронцова.

Во второй взвод он идти не хотел. Разве что проведать Кондратия Герасимовича. Нет, Нелюбину сейчас не до него. Тоже, видать, обходит свое хозяйство и отдает распоряжения пулеметчикам, стрелкам и бронебойщикам.

— Чинко, — сказал Воронцов своему помкомвзвода, — я обещал вам написать на вас ходатайство за умелые действия в составе передовой группы. Учтите, я не забыл.

— Я об этом не думаю, товарищ младший лейтенант. — В глазах Чинко сияла благодарность.

— Во время боя следи за левофланговым пулеметом. Пусть не спешит обнаруживать себя. Но когда откроет огонь, пусть не робеет, что сейчас мина прилетит.

— Понял. Они ребята надежные.

Потом, пересиливая дремотную усталость, Воронцов услышал, как Чинко тихо разговаривал сам с собой и напевал:

Ой, гора-гора, гора высокая.А под горой лежат четыре сокола.Четыре сокола, четыре Сизова…Любила ты меня еще до призыва…

Контратака началась вечером. В лоб немцы не пошли. И взвод Воронцова, занимавший оборону в середине траншеи, занятой ротой, в начале схватки сидел без дела. Чтобы не засвечивать основную позицию, Воронцов приказал левофланговому расчету «максима» быстро перебраться на запасную и поддержать фланговым огнем первый и второй взводы. Два «дегтяря» он держал в центре. Что-то подсказывало ему, что главные события еще впереди. Немцы нажимали на первый и четвертый взводы. Особенно доставалось первому. Первую атаку те отбили сами. Вторую смели минометчики. Заболоченный луг, глубокие канавы, заполненные водой и теперь замерзшие и присыпанные снегом, похоже, довоенные торфоразработки, исключали применение танков. Данные разведсводки, которую перед выдвижением на исходные зачитывал им старший лейтенант Солодовников, свидетельствовали о том, что на станции Милятино, в четырех-пяти километрах отсюда, немцы держат резервы. Резервы расположены в два эшелона: около пятнадцати танков и до двух батальонов пехоты в первом и батальон средних танков и до дивизии пехоты — во втором. Батальоны, как можно предположить, подошли. Танки они могут пустить только отсюда, с фронта. И только на их взвод.

— Карим, слушай внимательно, — предупредил он командира бронебойщиков. На фланги не отвлекайся. Твое дело — танки. Пока их нет, слушай, наблюдай и протирай патроны.

— Задача ясный, — коснулся обреза каски степняк.

Ротный, видимо, обрывал все телефоны. Через минуту шквал артиллерийского огня накрыл пустошь и березняк справа и слева от траншеи, занятой штрафниками. Черная стена взрывов шла, продвигаясь в глубину немецкой обороны, пошатывалась из стороны в сторону. Некоторые снаряды, будто выпадая из геометрии заданных траекторий, падали возле окопов первого взвода.

По ходу сообщения, который вел в тыл, прибежал связной с НП командира роты. Связист нес «маузер» с оптическим прицелом. Винтовка была завернута в пятнистую трофейную плащ-палатку. Воронцов сразу узнал этот длинный сверток.

— Товарищ младший лейтенант, велено вам передать. — Связист сунул в карман руку и выгреб оттуда горсть патронов. Потом другую. Патроны были облеплены крошками рыжего табака. — Вот все, что есть. Двадцать один.

Еще четыре в магазине, вспомнил Воронцов.

— А где лейтенант Гридякин?

— Ушел во второй взвод.

Связист потоптался в грязном, перемешанном с торфом снегу, посмотрел в сторону второго взвода, откуда тянуло толовой гарью. Не хотелось ему идти туда.

— Ему велено явиться на НП командира роты. Ротный ругается.

— Хорошо, передам. И скажи старшему лейтенанту Солодовникову, что мы ждем танковой атаки. Когда пойдут, пусть артиллеристы помогут нам.

— Так и передать?

— Слово в слово. Идите.

Воронцов распеленал «маузер», открыл затвор, дозарядил магазин. Расчехлил прицел и начал осматривать сарай, углы, дыры в крыше. Сарай лучше было бы сжечь. С его чердака наверняка хорошо просматривается наша траншея со всеми и основными, и запасными позициями пулеметчиков и бронебойщиков. Идеальный наблюдательный пункт для корректировки огня. На месте офицера, который решился бы на танковую атаку с фронта, было бы разумным послать на этот НП наблюдателя и корректировщика. У них каждый танк и каждый артиллерийский расчет оснащены радиостанциями. Знал Воронцов и другое: если во время боя командир подразделения начнет в полном объеме исполнять работу бойца, пусть даже снайпера, то кто же будет командовать подразделением? Но в бою Воронцов знал и это, наступает такой момент, когда никакие команды уже не влияют на ход стремительно развивающихся событий, и офицеры дерутся плечом к плечу с солдатами, и их главная роль сводится к тому, что они — рядом, в окопе, и так же, как и все, продолжают вести огонь.

Первая мина шлепнула с недолетом.

— Убрать винтовки! — скомандовал Воронцов. — Всем, кроме наблюдателей, лечь в траншею и приготовиться к бою!

— Сашка, что? Начинается?

Воронцов оглянулся. Перед ним стоял лейтенант Гридякин. Лицо его было бледным. То ли от усталости, то ли от того, от чего всегда бледнеет солдат перед атакой.